И.З. Серман - Русский классициз (1006452), страница 28

Просмтор этого файла доступен только зарегистрированным пользователям. Но у нас супер быстрая регистрация: достаточно только электронной почты!

Текст из файла (страница 28)

П. С у м а р о к о в , Полное собрание всех сочинений, т. VIII, М.,1787, стр. 299-300,119В другой песне 5 5 исходное положение вполне обычно: любя­щие разлучены, но влюбленный утешается тем, что любимая емуверна и также страдает:Знаю, что меня она в разлуке любит,В дальной живучи теперь стране,Но ее вздыханье мне тоску сугубит,Слезы умножают жар во мне.Любовь героя к его возлюбленной находит опору не тольков надежде на ее ответное чувство, она оказывается сильнее пре-.вратностей судьбы, продолжительной разлуки или даже самойсмерти:Если, дорогая, живучи в разлуке,Ты услышишь жалобу мою,Знай, что по тебе я в сей страдаю муке,Помня верность и любовь твою.Не услышишь вечно, что я переменился,Или б не грустил, тебя забыв,Но, хотя тебя я уже и лишился,Твой, мой свет, покамест буду жить.Сумароков ближе к народной лирической песне, ее тематикеи настроению, чем Тредиаковский.

Последний брал из народнойпесни только некоторые обороты и выражения, Сумароков жеследует за народной песней в изображении драматизма любовныхотношений; так же как в народной песне, у него разлука —главная тема.Сосредоточившись в песне на разработке любовной темы,Сумароков не только самое изображение любви довел до глу­бины, ранее в русской литературе небывалой; он одновременнои самую любовь возвел на такую нравственную и общественнуювысоту, о какой не имело представления не только русское обще­ство допетровского времени, но и русская литература 1720—1730-х годов.56 Любовь, изображенная в песнях Сумарокова, сталавысочайшим проявлением человеческого в человеке, идеальнымвыражением его природы.

Именно поэтому песня у Сумароковакак бы перерастает рамки своего жанра и становится своеоб­разным драматическим сгустком, свернутой драматической ситуа­цией, даже с некоторым подобием пунктирно намеченного дра­матического сюжета.5556Там же, стр. 233—234.См. об этом подробнее: И. 3. С е р м а н . Сумароков и его школа.В кн.: История русской поэзии, т.

I. Изд. АН СССР, М.—Л., 1968,стр. 93—101.Г Л А В АVI«Душевный голос»в трагедии1В трагедийном творчестве Сумарокова можно — конечно, оченьусловно — наметить два периода, не только разделенные хроно­логически, но и несходные по характеру и содержанию его тра­гедий.Первый период включает трагедии «Хорев» (1747), «Гам­лет» (1748), «Синав и Трувор» (1750), «Артистона» (1750), «Се­мира» (1751); второй — трагедии «Вышеслав» (1768), «ДимитрийСамозванец» ^1771) и «Мстислав» (1774). Промежуточное поло­жение между ними занимает трагедия «Ярополк и Димиза»(1756). Трагедии первого периода — это трагедии любви и чести,второго — трагедии зла.Драматическая напряженность сумароковских песен в тра­гедиях должна была получить сюжетное основание.

Так, в «Семире» все отношения сведены к простейшей ситуации: Семиралюбит Ростислава, сына Олега, а сама она вместе с братом своим,Оскольдом, находится в плену у Олега. Оскольд хочет поднятьпокоренных Олегом киевлян на восстание. Его выдает изменник,Оскольд схвачен и заключен в темницу, но Ростислав из любвик Семире его освобождает.

Олег сначала хочет казнить Рости­слава, но ввиду крайней опасности освобождает его из темницыи посылает в бой. В битве Оскольд терпит поражение и смер­тельно ранит сам себя. Семира и Ростислав сочетаются бра­ком. Любовная ситуация сведена в «Семире» к отношенияммежду Семирой и Ростиславом, которым только политическиеобстоятельства мешают получить возможность соединитьсяв браке.Препятствия, возникающие в трагедии на пути влюбленных,двоякого характера: внешние и внутренние. Препятствия пер­вого рода дают возможность героям трагедии высказать, таксказать, в чистом, беспримесном виде свою любовь, свою тоску,свое горе.

Так, Семира говорит Ростиславу, надеясь, что он по­может ей освободить Оскольда:121Твой жар ко мне исчез, ты стал совсем превратен,А ежели мой взор еще тебе приятенИ клятвы памятны, что мнимой красотойТы будешь полонеп моею лишь одной,Избрав достойною себе меня едину,Смягчи, о Ростислав, смягчи мою судьбинуИ покажи мне то, колико я мила,Что правильно тебе я сердце отдала 1И что в несчастии я счастлива тобою!Последняя строка, с характерной для сумароковских песенигрой на антитезах, выражает смысл этой части монолога Се­миры, дает как бы резюме всей психологической ситуации.

Этастрока перекликается с репликой Избраны, наперсницы Семиры,которая говорит своей госпоже, советуя ей покориться и не меч­тать о возвращении к власти в Киеве:Коль вы оставите намеренье свое,Во счастие прейдет несчастие твое.. ?Препятствия второго рода (внутренние) порождены конфлик­том в сознании персонажей, конфликтом между любовью и по­нятием чести, — основным нравственным критерием поведенияперсонажей в трагедиях Сумарокова. Система этических пред­ставлений, развивавшаяся в трагедиях Сумарокова, строго обо­снована временем их действия, эпохой, — как понимал ее Сума- •роков.3 Во всех трагедиях Сумарокова на древнерусские сю­жеты действие происходит в дохристианскую, языческую эпоху.Персонажи трагедий говорят только о богах, судьбе, о роке и еговлиянии на судьбы человеческие.

Однако никакого конкретноговмешательства богов в человеческие отношения в трагедиях Су­марокова не происходит. Обращения к богам в монологах и реп­ликах персонажей имеют только эмоциональный характер, в «сю­жете» боги совершенно не участвуют; зато первенствующее зна­чение в руководстве действиями героев приобретает этика, мораль,сконденсированная в понятии чести.У Сумарокова отношение к морали типологическое, он исхо­дит из предположения, что каждому типу общественного устрой­ства свойствен особый, только ему присущий тип морали.

Движу­щей пружиной этического сознания человека древней Руси Сума­роков считает честь, одну из трех основных этическихкатегорий в типологии государственного устройства Монтескье.При этом Сумароков вовсе не повторяет идей Монтескье. В товремя как для русского драматурга честь — это высший критерийдобродетели личной и общественной, Монтескье считал, что такое1А. П. С у м а р о к о в , Избранные произведения, изд.

«Советский пи­сатель», Л., 1957 (Библиотека поэта. Большая серия), стр. 398.2Там же, стр. 368.3См.: Г. А. Г у к о в с к и й - Сумароков и его литературно-обществен­ное окружение. В кн.: История русской литературы, т. III. Изд. АН СССР,М.—Л., 1941, стр. 393-400.122сочетание редко или совсем невозможно. Для него монархия (подкоторой он понимает такое государственное устройство, когда«властью обладает государь, управляющий, однако, в соответ­ствии с установленными законами»4) вовсе не идеальная поли­тическая конструкция, а скорей меньшее зло по сравнению с дес­потией. Французский мыслитель таким образом характеризуетмонархию: «В монархиях политика совершает великие дела приминимальном участии добродетелей... Такое государство суще­ствует независимо от любви к отечеству, от стремления к истин­ной славе, от самоотвержения, от способности жертвовать самымдорогим и от всех героических добродетелей, которые мы находиму древних и о которых знаем только по рассказам».5 И далееМонтескье иронически успокаивает сторонников монархическогоправления: «Лечу вперед поспешными шагами, чтобы предупре­дить подозрение, будто я пишу сатиру на монархическое управ­ление.

.. Честь, т. е. предрассудки каждого лица и каждого по­ложения, заменяет в нем политическую добродетель... и всюдуее представляет. Честь может там вдохновлять людей на самыепрекрасные деяния и в соединении с силою законов вести ихк целям правительства не хуже самой добродетели».6При этом Монтескье, говоря о добродетелях, имеет в виду то,что он сам называет «политическими добродетелями», т. е. вы­сокий дух преданности общественным интересам, которым, по егопредставлению, были сильны Афины и Рим республиканскойэпохи. Честь, представляющая «предрассудок» или даже «ложное»чувство по сравнению с республиканским понятием о политиче­ской добродетели, в условиях деспотического правления представ­ляет, по мнению Монтескье, очень важное средство противо­действия власти деспота: «Честь, неведомая в деспотическихгосударствах, где часто нет даже и слова для ее обозначения,господствует в монархиях; там она вносит жизнь во все: в поли­тический организм, в законы и даже в добродетели».7Сумарокова занимает по преимуществу такая политическаяпроблематика, которая отражает колебания между принципом мо­нархии (по Монтескье) и деспотии, между честью и страхом,который является движущим принципом в деспотиях.

Это объ­ясняется не только тем, что таково было действительное положе­ние дел в России, где деспотизм неограниченный иногда сменялсядеспотизмом умеренным, но и политическим наследием Петров­ского времени, настойчиво пробуждавшего гражданское самосо­знание и в то же время подчинявшего его государственному ин­тересу, воплощенному в бесконтрольной воле правителя. Как4Ш. М о н т е с к ь е , Избранные произведения, Гос. изд. полит, лите­ратуры, М., 1959, стр. 179.5Там же, стр.

182.6Там же, стр. 183.7Там же, стр. 184,123русская ода, созданная Ломоносовым, говорила, как правило,о должном, а не о сущем, о том, что должно было бы быть сде­лано русским самодержавием для «блаженства подданных», таки русская трагедия, созданная Сумароковым, изображала идеалкак норму, честь как действительную пружину поступков царейи подданных.В «Семире», как и других трагедиях Сумарокова первогопериода, честь — это основная мера поступков героев, это идея,во имя которой они готовы жертвовать любовью. Наибольший ин­терес для Сумарокова как драматурга представляют те персо­нажи, в сознании которых происходит эта борьба чувства с идеей,любви с честью.Между Олегом и Семирой происходит очень содержательныйспор о чести, многое проясняющий в сумароковском пониманииэтой идеи.

Характеристики

Список файлов книги