Диссертация (Советское научное сообщество в 1918-1934 гг. социальный, институциональный, публичный аспекты), страница 101

ГА РФ.Ф. Р-7668. Оп. 1. Д. 271. Л. 12.1130Там же. Л. 21.1131Там же. Л. 46–48.1132Там же.1133ЦГАНТД Санкт-Петербурга. Ф. 251. Оп. 11. Д. 12. Л. 45.1129522поневоле», напротив, в Америке автор встретил «самое радушное к себеотношение» 1134.Судя по документации, отношение к делегациям советских ученых носилосдержанный,нокомпромиссныйхарактер.Так,вотчетепрофессораН.С. Державина об одном из съездов в Праге отмечалось: «Организационнымкомитетом слова предоставлялись только представителям государственныхобъединений, а не представителям народов или национальных объединений.

Длясоветской делегации и интересов Союза такой порядок вещей был оченьвыгодным, ибо он устранил от активной роли на съезде нашу эмиграцию»1135(курсив наш – Е. Д.). Похожим по настроению был и VII Международныйфилософский конгресс в Оксфорде в сентябре 1930 г. В отчете И.К. Лупполаотмечалось: «Члены оргкомитета конгресса, сплошь англичане, в отношенииделегации СССР держались в высшей степени лояльно… лица враждебные –эмигранты и духовенство – держались в стороне и не выдавали внешне своегонедружелюбия.

В разговорах английские ученые указывали на то, что постоянностарались бороться против клевет, распространяемых о Советской России»1136.Члены советской делегации А.В. Луначарский и И.К. Луппол были избраны вкачестве представителей русской философии в постоянный международныйкомитет. Похожим образом русскую эмиграцию отстраняли от микрофона, посвидетельству А.П. Пинкевича, и в США – хотя, впрочем, столкновения с братомЕ.Ф.

Азефа автору отчета не удалось избежать в Филадельфии1137.Таким образом, мы не можем говорить о том, что в исследуемые годы длявсех категорий и групп ученых были ограничены возможности заграничныхпоездок. Именно научные работники стали одной из тех социальных групп, длякоторых оказались разрешены перемещения – фактор популяризации советскойнауки за рубежом обуславливал заинтересованность советского правительства вЦГАНТД Санкт-Петербурга. Ф. 251. Оп. 11. Д. 12.

Л. 46.Там же. Л. 42.1136Там же. Л. 47.1137Там же.11341135523как можно более широком советском присутствии на международных научныхмероприятиях. Подчеркнем, что и принцип регулирования персональных составовнаучных делегаций появился лишь в самом конце 1920-х гг. При этом мы неможем говорить об изоляции советских ученых за рубежом: напротив, ихпоявление вызывало острый и живой интерес. Кроме того, в отличие отэмигрантов именно советские научные работники представляли государственноеобъединение – СССР.

Причины ограничения научных коммуникаций посравнению с предшествующим периодом видятся в других обстоятельствах: вопервых, в изменении принципов организации научных поездок по сравнению сдореволюционным периодом (в условиях государственного финансированияпоявились сложности с проведением и сдачей отчетности, организациейфинансовых выплат, усиливались эти хлопоты несогласованностью действийразличных государственных ведомств); во-вторых, научные командировки,прежде зачастую бывшие долговременными, стали короче и порой носилиситуативный характер, препятствуя установлению долговременных связей; втретьих, удельный вес выезжавших все-таки был невелик – особенно принимая вовнимание многократно увеличившееся число научных работников; в-четвертых,установка на командирование молодых специалистов (зачастую с недостаточнымуровнем владения иностранным языком) в сочетании с фактором краткосрочностии случайности выездов не способствовала овладению ими устойчивого навыкаобщения и вхождению в международное научное сообщество.

Все указанныеобстоятельства способствовали тому, что активный навык профессиональнойкоммуникации с зарубежными учеными либо утрачивался, либо так и не мог бытьприобретен большинством научных работников того времени. Разговорныйиностранный язык стал менее свободен.Утрачивался и другой навык – чтения письменных профессиональныхтекстов на иностранном языке. Это было связано с тем, что получитьпрофессиональную литературу для чтения, особенно актуальную, недавноопубликованную, было довольно сложно.524Формально в 1920-е гг.

научный работник мог заказать через учреждениенужные ему для работы издания на иностранных языках. Организацией,централизующей обмен изданиями между учреждениями СССР и заграницей,являлось Бюро книгообмена Всесоюзного общества культурных связей сзаграницей (ВОКС). В 1920-х – начале 1930-х гг. международный книгообменеще не приобрел четких организационных форм, во многих случаях оноформлялся как безвозмездный. По линии книгообмена ВОКС был связан смеждународными обменными центрами Бельгии, Венгрии, Германии, Голландии,Италии, Латвии, Норвегии, Польши, США, Франции, Чехословакии и Японии – иосуществлял пересылку изданий по поручению научных учреждений СССРразличным организациям указанных стран в порядке обмена научнымиработами1138.Сводка Бюро книгообмена за 1926 г. позволяет установить тройку лидеровстран, с которыми происходил книгообмен (табл. 6.5).

Из таблицы видно, чтонаиболее интенсивный книгообмен Советский Союз логично поддерживал сГерманией.Таблица 6.5. Сводка Бюро книгообмена: 1926 г.СтранаПолучено книгОтправлено книгГермания113148736Франция25273166Англия10582983Всего из Европы32 08429 328Источник: Информационный бюллетень ВОКС. 1927. № 5. С. 3.Однако та же статистика ВОКС уточняет, что к концу 1920-х гг.

по объемукнигообмена с СССР Германия переместилась на второе место, уступив США: в1930 г. книгообмен СССР с Германией составил 133 271 экз. книг (с США –357 437 экз.).113911381139ГА РФ. Ф. Р-5283. Оп. 10. Д. 872. Л. 207.ВОКС. Цифры и факты. М., 1930. С. 21.525Устанавливался следующий механизм книгообмена: советское научноеучреждение, от которого исходила инициатива, присылало некоторое количествосвоих изданий и список иностранных учреждений, с которыми ему быложелательно обмениваться. Бюро рассылало издания адресатам и одновременнообращалось к ним с предложением обмена и с просьбой прислать обменныеэкземпляры1140. Далее центр-партнер ВОКС в указанной стране подбираллитературу от различных учреждений своей страны и переотправлял ее крупнымипартиями, содержащими отдельные пакеты с указанием различных адресатов наобложке1141.

Таким же образом организовывалась доставка советской научнойлитературы в указанные страны. Посылки изданий в оба конца и связанную собменом переписку Бюро в организационном и финансовом отношении брало насебя. Кроме того, была возможность приобретения иностранных изданий заденьги при условии сообщения стоимости журналов в иностранной валюте1142.Хотя наличие такой возможности, безусловно, было позитивным фактом1143,сам механизм взаимодействия имел ряд недостатков. Крайне тормозило иосложняло процесс получения научной литературы действие через посредника.Например, книгообмен с США осуществлялся через Смитсоновский институт,который концентрировал всю американскую, предназначенную для СССРлитературу, а затем большими партиями, в 15–20 ящиков, пересылал их в СССРдля дальнейшего распределения между отдельными получателями. Изданиязадерживались сначала в Америке до накопления их до нужного количества,затем и в СССР, так как пропустить сразу большую партию литературы в десяткиящиков было невозможно1144.

Порой пересылаемые издания терялись1145: такпроизошло, например, с картами Лионской обсерватории, направленнымиГА РФ. Ф. Р-5283. Оп. 10. Д. 128. Л. 20.Там же. Д. 872. Л. 206.1142Там же. Л. 27.1143Подробнее: Гришина С.М. Улица с односторонним движением // Международноебиблиотечное сотрудничество. 2009. № 17 (107).

С. 6–11.1144ГА РФ. Ф. Р-5283. Оп. 10. Д. 128. Л. 5.1145Там же. Д. 353. Л. 25.11401141526московскому астроному Н.И. Иванову (в ответ на его запрос Бюро предложилоему получить у Лионской обсерватории подтверждение об отправке, уточнитьспособ доставки – почтовой посылкой или ящиком – и предоставить номеротправления; лишь в этом случае оно обещало навести справки о судьбе карт1146).Трудности возникали и на этапе составления заявок – ВОКС старалосьобъединять несколько запросов одному и тому же иностранному учреждению, таккак считалось «не вполне удобным обращаться несколько раз подряд в одно и тоже место, не посылая при этом ничего взамен», это также тормозило процессполучения изданий.

Мешал и тот факт, что для составления запроса требовалиськонкретные данные: следовало указывать не только названия книг, но иконкретные номера научных журналов; конечно, информация о публикацииотдельных статей не могла распространяться с такой скоростью, и время отвыхода издания до его потенциального запроса из СССР составляло не менее двухлет. Сложности возникали и с формированием обменного фонда для отправкизаграницу: далеко не все книги и оттиски признавались подходящими дляотправки за границу1147, до отправки же новой партии задерживалось выполнениечасти старых заявок1148.