Автореферат (Семантический комплекс «путешествия» в дискурсе акмеизма (Н. Гумилев, О. Мандельштам, А. Ахматова)), страница 6

Однако почти любой вещный образ в творчестве Мандельштама наполнентравелогическим мотивом.«Путешественническую» биографию Мандельштама можно разделить на триусловных периода. В юности, до появления первого сборника стихотворений«Камень» Осип Мандельштам путешествовал по Европе в 1907 – 1908 гг., жил вПариже, посетил Италию и Швейцарию. Впечатления от путешествий юности неполучили непосредственного воплощения в стихотворениях, созданных «на злобудня», по свежим следам поездок, однако впоследствии находили отражение в болеепоздних стихотворениях.

Далее, в 1910-х годах Мандельштам совершал многопоездок – в частности, несколько раз бывал в Крыму. Мечта о путешествии вАрмению сформировалась к концу 1920-х годов, сама поездка состоялась в 1930 году,и впечатления от нее нашли воплощение в относительно целостном тексте травелога– цикле очерков «Путешествие в Армению» и стихотворениях об Армении.В стихах нет прямой корреляции с периодизацией его путешествий в жизни. В«Камне» задана тема, ставшая впоследствии у Мандельштама одной из сквозных, тема путешествия в Рим / из Рима. Впечатления от юношеской поездки в Италиювозникают в стихотворениях поэта на протяжении всей его жизни.

Первоначально вранних стихах Осипа Мандельштама был обозначен цикл «Рим» – в 1915 году тристихотворения («О временах простых и грубых…», «Посох» и «На площадь выбежав,свободен…») были опубликованы в «Голосе жизни» под общим подзаголовком «Изцикла «Рим».

Образ Рима как синонима истины получил развитие в стихотворенияхМандельштама на протяжении всей его жизни.Тема единства природы и города полнее всего развита в стихотворении«Поговорим о Риме – дивный град!..», где радуга, пыль, луна – часть того же мира, вкотором существуют купола и портики. Эксплицитно такая тождественностьвыражена в стихотворении «На площадь выбежав…», посвященном не Риму, ноПетербургу. Ключом к пониманию «римского» семантического комплекса становитсятриединство природы, культуры и истории, и в художественное пространство Римавовлекаются еще два города – Москва и Петербург.Погружение в античность, прозрение истории становится смысловойдоминантой второго сборника “Tristia” – даже в ситуации, когда автор обращается креально совершенной им поездке, исторические ассоциации вытесняют реальныйконтекст передвижения.Ключ к пониманию путешествия у Мандельштама – образ поиска, «тоски»,движения не на плоскости пространства, а в глубине времени.

«Статикапространства» противопоставлена динамике времени. У Мандельштама, в отличие, кпримеру, от Гумилева, путешествие не так ярко и эксплицитно проявляет себя встихотворениях, но является как бы «фоном», сквозной темой, проявляющей себя вобразах «вещного» мира.16После “Tristia”, до «паузы» в стихах (1925 – 1930 гг.) Мандельштам несколькораз обращается к теме вынужденного путешествия, в частности путешествияпохищения. В стихотворении «С розовой пеной усталости у мягких губ…» поэтописывает похищение Европы быком-Зевсом. В этом стихотворении появляетсяполучивший в дальнейшем развитие в поздних стихотворениях образ мечтаемого,желанного путешествияТоскуя по совершенным путешествиям и посещенным ранее городам,Мандельштам вспоминает Тбилиси («Еще он помнит башмаков износ…»), причем встихотворении явно просматривается аллюзия к «Гамлету» («Башмаков еще неизносила…» в переводе Н.А.

Полевого) – путешествие на Кавказ было так недавно,что город «помнит башмаков износ».В стихотворениях Мандельштама представлена эволюция семантическогокомплекса путешествия, отчасти отражающая реалии жизни поэта и изменение егопередвижений.Откультурногопутешествия,медитации,созерцания,соприкасающегося с реальным путешествием лишь отчасти и представляющего собойпогружение в историю и прозрение исторических событий во всех перемещенияхМандельштам переходит к образу путешествия-кошмара, два географических «пунктапритяжения» в творчестве Мандельштама описаны не только в стихотворениях, но ив прозе: речь идет о Крыме и об АрменииВ параграфе 3.2.

Специфика художественного отражения «крымскихпутешествий» в стихах и прозе Осипа Мандельштама анализируются егостихотворные и прозаические произведения «крымского-эллинского цикла»(«Феодосия», «Золотистого меда струя из бутылки текла...», «Черепаха» и др.), вкотором поэт возвращается к акмеистской поэтике «Камня».

Любопытно, что единымзнаменателем этого «пучка» восприятий становится образ собаки:Собака в мировой культуре часто является стражем царства мертвых илипроводником на тот свет. Собаки у Мандельштама становятся символом зла, страха,запустения. Причем упоминается не конкретная собака с определенными чертами, а«собаки», «овчарки» либо «запах собаки».Мандельштаму чужда традиция мировой литературы, связанная сочеловечиванием собаки. У абстрактных, условных собак, лающих на улицахФеодосии в «крымском тексте» Мандельштама, нет имен, они не «друзья человека»,хотя одним из полюсов русской поэзии Серебряного века в решении образа собакиявляется «братание с собакой» («Дай, Джим, на счастье, лапу мне!» Есенина). УМандельштама своры собак в голодном Крыму – примета всего отталкивающего истрашного. Собаки не упоминаются только в одном тексте «крымского» цикла: «Ещедалеко асфоделей…» («Меганом»), и текст этот посвящен путешествию в царствомертвых.

В целом в творчестве Мандельштама образу собаки уделяется крайне маловнимания. Слово «собака», помимо «крымского» цикла, встречается только встихотворении «В таверне воровская шайка…»:Собака не сопровождает героя в царство мертвых, Мандельштам словно споритс древней традицией – для него собаки становятся отчетливым, очевидным символомцарства живых, но несчастных, измученных страхом и голодом живых. Впредпринятом путешествии собаки становятся символом негостеприимства: «сторожаи собаки», «овчарки на дворе» - это грозный страж, не впускающий незваных гостей,от собак хочет спрятаться герой «Старухиной птицы».

При этом весь «крымскийтекст» пронизан аллюзиями к греческой культуре.17В этой культурной парадигме трехголовый (как бы в одном существесоставляющий трех собак) пес Цербер не выпускает из царства мертвых мучающиесятам души. В описании царства мертвых «собаки» не упоминаются, они пребывают награнице мира мертвых и мира живых.Анализируя культурный код собаки в текстах, связанных с Крымом, следуетучесть, что путешествие у О.Э. Мандельштама – это практически всегда путешествиене только и не столько в пространстве, сколько во времени. А время совершения этихпутешествий – с 1917 по 1933 гг. – обусловило и еще один важнейший аспектвосприятия путешествия во времени: в эпоху тотального обновления культуры ипрезрения к истории путешествие к истокам мировой культуры было важнейшимсредством воспоминания и сохранения достояния человечества.Обобщая, следует сказать, что в предпринятом поэтом путешествии в историю,путешествии в память, пронизанном древнегреческими аллюзиями, в описаниигорода, улиц, как в стихах, так и в прозе постоянно упоминаются собаки, причемвсегда во множественном числе и без указания конкретных признаков или клички.В четырех прозаических произведениях, составляющих цикл «Феодосия»,постоянны упоминания о смерти и потустороннем мире.

Поездки в Крым отразилисьв стихах и прозе Мандельштама как путешествие в царство мертвых. Ключом кразгадке этого зашифрованного смысла оказывается образ собаки – точнее, собак,лающей и недружелюбной своры, охраняющей границы этого мира. Таким образом,лирический герой предпринимает вынужденное путешествие-бегство, имеющее в тоже время мистический смысл.«Крымский текст» в прозе отличается также большим количествомупоминаний различных имен собственных: упоминаются имена и фамилии, книги,улицы.

Концентрация этих конкретных деталей в четырех феодосийских очеркахпоражает. Если прочитывать все поездки в Крым через образ царства мертвых, тостановится понятна подобная стратегия: автор спасает от забвения людей, сохраняяих имена, подобно «списку кораблей» Гомера или перечислению имен погибших вбитве воинов в скандинавских сагах.Соответственно, смерть в представлении древних греков не былапрекращением существования как такового, оно просто меняло свою форму. Этотвариант посмертного бытия также описан в очерках о Крыме. В описании Крыма впрозе у Мандельштама используется мотив «циклизации» времени: не единождыупоминается о том, что города как бы погрузились в свое же собственное прошлое:В «крымской прозе» Осипа Мандельштама рассыпаны намеки-аллюзии нацарство мертвых: помимо ключевого для такого понимания текста образа собакииспользуются отсылки к образу смерти-сна, смерти-погружения в прошлое и смертипереселения душ.В целом, семантический комплекс Крыма в творчестве Мандельштамахарактеризуется переплетением мотивов, цементирующих этот травелог в единоецелое.