Диссертация (Библейский текст в творчестве Н. В. Гоголя), страница 12

Пока герой не смотрел, ему было легче: «Не побоюсь, ей-Богу, непобоюсь!» (хотя, по сути, боюсь) (II, 447). Когда глянул, стало не просто страшно. Влексике повести передан нарастающий страх: «грозно», «страшно» – «ещестрашнее» – «с ужасом», и в результате разрушающей силы страха «вылетел дух изнего» (II, 449). В поэтике повести страх приобретает особое значение. Писательиспользует его как мощное воспитательное средство, вынуждая читателя из-забоязни возмездия свыше уклоняться от зла.Хома умер от страха, от маловерия, хотя среди литературоведов есть и другиемнения.

Так, например, И. Монахова сравнивает Хому с мучениками, погибшими заверу: «Вывод о поражении Хомы Брута ошибочен в принципе: никогда вхристианской традиции физическая гибель героя-христианина не считалась егопоражением в духовной брани» [Монахова 2009: 275]. Подобные суждения лишнийраз подтверждают слова Гоголя о том, что его произведения могут ввести взаблуждение по поводу их смысла: «…почти всех ввели в заблуждение насчет ихнастоящего смысла» (VI, 8).Ответ о причине гибели Хомы можно найти в словах его приятеля ТиберияГоробца: «А я знаю, почему пропал он (Хома – Е. Г.): оттого, что побоялся. А если быне боялся, то бы ведьма ничего не могла с ним сделать» (II, 449–450).

Побеждаюттолько сильные духом, твердо стоящие в вере, о чем напоминает гоголевская помета«стойте твердо» (IХ, 157).В подстрочном комментарии Гоголь указал, что «вся эта повесть есть народноепредание. Я не хотел ни в чем изменить его и рассказываю почти в такой жепростоте, как слышал» (II, 414). Ученым не удалось обнаружить фольклорныйисточник, точно соответствующий «Вию». Однако это никак не ставит под сомнениеслова автора. Возможно, оно отсылает нас к народным сказкам, где герои силоймолитвы побеждали врага и оставались живы. Этим героям противопоставлен Хома,61который читал молитвы небрежно, а то и вовсе не то, что написано в книге, а какието свои «заклинания».

Такой «молитвенник» не способен победить беса. Отмечено,что если «герои Гоголя оказываются подчас устрашены и даже побежденыбесовскими кознями, то это свидетельствует лишь о том, что в них самих был тотдуховный изъян, который открыл к ним доступ и дал возможность так дерзкохозяйничать в их душах бесовской силе. Человеческие страсти и пороки – вотпричина разгула и временной победы темных сил» [Воропаев 2007: 132–133].Гоголь завершает повесть смертью героя в назидание читателям, какнапоминание, что за отступления от праведного образа жизни, за «участие в делахтьмы» неминуемо следует возмездие.

Каждая повесть Гоголя, по замечаниюВ.М. Гуминского, несет в себе какой-то урок, «как бы загадывает читателю особуюзагадку, разгадывание которой только и может позволить нам проникнуть в замыселавтора» [Гуминский 2004: 350]. Сам Гоголь не дает прямого ответа, и тольковдумчивый читатель может увидеть глубокий смысл каждого произведения, котороестановится более заметным при взгляде на него сквозь призму Священного Писания.62ГЛАВА 4ОСОБЕННОСТИ БИБЛЕЙСКОГО ТЕКСТА В ПОЗДНЕМ ТВОРЧЕСТВЕН.В. ГОГОЛЯ (1842–1852)§1.

Библейские реминисценции в повести «Шинель»«Шинель» не раз привлекала внимание исследователей библейского текста впроизведениях Гоголя. Повесть не содержит прямых отсылок к Библии, но, пословам М.М. Дунаева, в ней «опора на новозаветную мудрость у Гоголя несомненна,непрямое цитирование Писания слишком очевидно» [Дунаев 2001: 428].В «Шинели» переплетаются несколько реминисценций из Евангелия,существенно влияющих на ее восприятие.

Одну из них – о земных и небесныхсокровищах – можно выделить как ключевую. История Башмачкина, который выбралсокровище земное, а не небесное, становится развернутой художественнойиллюстрацией к словам из Нагорной проповеди: «Не собирайте себе сокровищ наземле, где моль и ржа истребляют и где воры подкапывают и крадут; но собирайтесебе сокровища на небе, где ни моль, ни ржа не истребляют и где воры неподкапывают и не крадут.

Ибо, где сокровище ваше, там будет и сердце ваше» (Мф.6: 19–21).Писатель неоднократно отмечал в Библии места, где говорится об этом:– помета «Стяжание» [РО ИРЛИ] напротив слов «Не собирайте себе сокровищна земле» (Мф. 6: 19);– помета «Хотящие богатитися впадают во все сети» (IX, 158) напротив слов«А желающие обогащаться впадают в искушение <...> ибо корень всех зол естьсребролюбие, которому предавшись, некоторые <...> сами подвергли себя многимскорбям» (1 Тим. 6: 9–10);– помета «Не теряйте благодати ради снедей мира» (IX, 160) напротив слов63«Наблюдайте, чтобы кто не лишился благодати Божией <...> чтобы не было междувами какого блудника, или нечестивца, который бы, как Исав, за одну снедьотказался от своего первородства» (Евр.

12: 15–16) и др.Вопрос об опасности чрезмерной привязанности к вещам как всему тленномуна земле, обреченному в итоге на неизбежную гибель и потерю, стал одним изважнейших в переписке Гоголя начала 1840-х годов. В письме к А.С. Данилевскому(20 июня 1843 года) писатель высказывал мысли о том, что человеку необходимоиметь внутри центр, подобный «неподвижному якорю», «на который оперевшись,мог бы он пересилить и самые страдания и горе жизни» (XII, 252). Итог своихразмышлений на эту тему он отразил в «Шинели».О значении библейской реминисценции о сокровищах для понимания смыслапроизведения писал еще Д.И. Чижевский. Исследователь указывал, что помимоважных, но все-таки второстепенных тем вроде отношения к ближнему («я браттвой»), Гоголь пытался разрешить более сложный психологический вопрос,проблему «духовной борьбы» [Чижевский 2004: 286].Развиваямысли,высказанныеД.И. ЧижевскимиМ.М.

Дунаевым,П.Е. Бухаркин в статье «Об одной евангельской параллели к «Шинели» Гоголя»рассмотрел отражение в повести Нагорной проповеди, а именно евангельских слов оземных и небесных сокровищах (Мф. 6: 19–21), и их значение для понимания смыслапроизведения. Отметив отсутствие в повести прямых отсылок к этому речению,исследователь раскрыл принципиальную важность новозаветного текста дляпонимания«магистральногонаправлениясмыслообразования»повестии«семантики возникающих оценок героя и мира» [Бухаркин 1996: 200].

Евангельскаязаповедь, рассмотренная в качестве претекста повести, «обогащает содержательныйпотенциал «Шинели»», вносит дополнительные и существенные оттенки [Бухаркин1996: 202].В таком контексте кража шинели Акакия Акакиевича приобретает новое64значение: это не случайность, а закономерный итог собирания сокровищ.

Шинель неможет навечно остаться с героем, и, как и предостерегает Евангелие, появились ворыи украли ее. Дополнительный смысл обретают слова одного из грабителей: «А ведьшинель-то моя!» (III, 134). Речь здесь идет не о том, что шинель принадлежитграбителю, а о том, что она не принадлежит и Башмачкину.Ощущение ненадежности и переменчивости всего земного пронизывает дажестилистику повести: «Сравнительные и превосходные степени, особенно те из них,которые не привились к русскому языку или не совсем к нему привились, участвуютв создании мира весьма неустойчивых ценностей» [Чичерин 1977: 134].Акакий Акакиевич, одной стороны, «самый ничтожный из всех ничтожныхгероев Гоголя» [Купреянова 1981: 574], с другой – его любовь к своему делу,кротость и непритязательность не раз побуждали исследователей сравнивать героя сосвятыми подвижниками, а в «Шинели» видеть черты агиографического жанра.Библейская реминисценция о сокровищах указывает на новые, более глубокиесмыслы, связанные с образом Башмачкина.Мотив земных сокровищ является определяющим в повести, с ним связаныразличные сюжетные коллизии.

Вокруг него группируются другие реминисценциииз Библии, которые полифонически звучат с основным мотивом и обнаруживают всюжете логику причинно-следственного развития. Рассмотрим некоторые из нихподробнее.В простодушно наивном, беззащитном Акакии Акакиевиче заметны детскиечерты: смирение, беззлобие, прощение, что вызывает аллюзию на евангельский тексто детях и «детские» евангельские реминисценции. Гоголь словно напоминает вповести о словах Спасителя, которые он отметил в свой Библии пометой «Смиряйсякак дитя боль<ше> в Царствии Небесн<ом>» [РО ИРЛИ]: «Если не обратитесь и небудете как дети, не войдете в Царство Небесное» (Мф. 18: 3), «Кто умалится, как этодитя, тот и больше в Царстве Небесном» (Мф.

18: 4). Словам св. апостола Павла: «на65злое будьте младенцы» (1 Кор. 14: 20) близок по смыслу ответ Акакия Акакиевича нанасмешки товарищей: «Оставьте меня, зачем вы меня обижаете?» (III, 119).В словах Башмачкина выразилась, как подметил безымянный персонажповести – молодой человек, своеобразная мольба не забывать о том, что даже самыйничтожныйиунижаемыйчеловеквсе-таки«браттвой».Исследователинеоднократно отмечали соответствие этих слов словам св.

апостола Иоанна: «Ктолюбит брата своего, тот пребывает во свете, и нет в нем соблазна. А кто ненавидитбрата своего, тот находится во тьме, и во тьме ходит, и не знает, куда идет» (1 Ин. 2:10–11), «И мы имеем от Него такую заповедь, чтобы любящий Бога любил и братасвоего» (1 Ин. 4: 21).Не все люди, окружающие Акакия Акакиевича, находят в себе способность«обратиться» и «умалиться». В погоне за земными сокровищами – будь то богатствоили слава – люди забывают о ближних.Евангельское детское отношение к обидам главного героя рождает какследствие отклик сочувствия (евангельской любви к ближнему) у упомянутогомолодого человека.

Здесь можно заметить еще одну реминисценцию – «овнутреннем духовном обновлении», которая отсылает к словам св. апостола Павла,отмеченных Гоголем на полях Библии пометой: «Облекитесь в Нового человека» (IX,156). Апостол предостерегал от власти тьмы словами: «Не говорите лжи друг другу,совлекшись ветхого человека с делами его и облекшись в нового, которыйобновляется в познании по образу Создавшего его. Итак облекитесь <...> вмилосердие, благость, смиренномудрие, кротость, долготерпение, снисходя другдругу и прощая взаимно, если кто на кого имеет жалобу» (Кол. 3: 9–10, 12).Таким образом, в молодом человеке пробудился «внутренний человек»: словаАкакия Акакиевича так подействовали на него, что «с тех пор как будто всепеременилось перед ним, и показалось в другом виде» (III, 119).