Автореферат (Статус лувийского языка в многонациональной Анатолии бронзового века - опыт социолингвистической реконструкции), страница 6

Здесьобнаруживаетсяинтереснаяасимметриямеждуповедениемнерефлексивных и рефлексивных клитик дательного падежа. В отличиеот всех упомянутых выше языков, хеттский вовсе не обнаруживаеттенденции к устранению оппозиции по лицу между дативныминерефлексивнымиклитикамиединственногочисла.Напротив,рефлексивные местоимения полностью устранили соответствующуюоппозицию, обобщив форму второго лица *=ti/=di, из которой впоследствииразвиласьчастица=z(a).Асимметриямеждухеттскиминерефлексивными и рефлексивными клитиками проявляется не только наморфологическом, но и на фонологическом уровне. Местоимение *=sē‘ему’ является регулярным фонетическим отражением индохеттского*=soi, а возвратное *=ti/=di обнаруживает нерегулярный вокализм длярефлекса индохеттского *=toi.30Таблица 4им.1 (нет)2 (нет)3 =as / =adвин.дат.=mu*=te/ =de=an / =ad*=sē(дат.) возвр.*=ti/=di*=ti/=di ↑↓*=ti/=diОбе асимметрии, однако, получают естественное объяснение, ес-ли исходить из гипотезы об адаптации хеттского возвратного местоиме-ния *=tē/=dē (< и.-е.

*=toi ‘тебе’) под влиянием лувийского языка. С одной стороны, морфологическая интерференция с лувийским могла датьтолчок нейтрализации числовых оппозиций в системе рефлексивных ме-стоимений, тогда как более стабильные анафорические местоимения со-хранили исконно хеттское распределение форм. С другой стороны, фонетическая интерференция с лувийским могла вызвать нерегулярноеразвитие *=tē/=dē >*=ti/=di (*=ti/=di является закономерным фонетическим рефлексом индохеттского *=toi в лувийском).Наконец, в разделе 3.5 я обсуждаю вероятную датировку обсуж-даемого эпизода грамматической адаптации, а также его социолингвистическую интерпретацию. Здесь обосновывается большое количествонетривиальных фонологических и аналогических изменений в хеттскомязыке, хронологически следующих за постулируемым актом адаптации.Следует предположить что между моментом интенсивного контакта хеттского и лувийского языков и временем создания древнейших хеттскихписьменных памятников прошло, по крайней мере, несколько сотен лет.Таким образом, ареалы распространения двух языков вероятно соседствовали друг с другом еще в третьем тысячелетии и при наличии переходных диалектов нет никаких положительных оснований полагать, что31их носители воспринимали друг друга в данный период как две различные этнические группы.

Становление хеттского и лувийского этносоввозможно было связано с кристаллизацией государственных образований на территории Малой Азии в последующий период.Четвертая глава обращается к рассмотрению эволюции статусаи функций лувийского языка в центральной части Анатолии в периодмежду 2000 и 1350 гг.

до н. э. Основными вехами политической историиАнатолии в данную эпоху является формирование и распад системы ассирийских торговых факторий (XX-XVIII вв. до н. э.) и образование царства Хаттусы (XVII в. до н. э.). От этого периода сохранилось достаточно большое количество письменных памятников, однако они неравномерно распределены по отдельным его отрезкам, и поэтому методологиямоего исследования также варьирует по разделам, в зависимости от подлежащих рассмотрению языковых ситуаций.Вводный раздел 4.1, как обычно, посвящен методологическимаспектам исследования. Раздел 4.2 содержит анализ анатолийских именсобственных в деловых документах на староассирийском языке, обнаруженных в основном при раскопках ассирийской фактории Канеша(Несы). На основании полной росписи ономастической базы данных,подготовленной специалистами-ассириологами и обобщающей данныеопубликованных староассирийских текстов, выявлена группа лувийскихи/или лувических имен собственных, встречающихся в данном корпусе.Произведен просопографический анализ имен, относящихся к указаннойгруппе, с целью выяснения роли их носителей в обществе Канеша.

Эмпирические результаты исследования представлены в табличном виде.32Проведенный анализ в целом подтверждает выводы полувековойдавности [Garelli 1963: 188], согласно которым большинство туземныхимен из Канеша / Несы являются по своей структуре хеттскими, а не лу-вийскими. Этого и следовало ожидать, учитывая, что самоназвание хеттского языка («несийский») связывает его с данным полисом. Вместе стем, обладатели лувийских имен не локализуются в определенной социальной или профессиональной группе, и обнаруживаются примеры ги-бридной хетто-лувийской ономастики, а также сосуществования хеттских и лувийских имен внутри одной и той же семьи. Такая дистрибуцияявляется важным аргументом против гипотезы о принадлежности лувий-ской ономастики иностранным торговцам. С другой стороны, она совместима с предположением о том, что носители хеттского языка моглииногда получать лувийские имена из соображений моды или престижа(и наоборот).Основной задачей раздела 4.3 является попытка объяснения от-сутствия преемственности между личными именами из Несы и новойстолицы Хаттусы.

В противоположность тем, кто видит здесь свидетельство сугубо письменного статуса «несийского» языка в царстве Хаттусы[напр. Steiner 1981], я предположительно связываю переход к новойономастике с влиянием традиций города Куссара, из которого вела своеначало правящая династия царств Несы и Хаттусы. Естественная передача разговорного хеттского языка вплоть до конца бронзового векаподтверждается характером его развития от древнехеттского состояния кновохеттскому.В разделе 4.4 анализируются лувийские заимствования в древне-хеттский.

Основной акцент делается на религиозной и административ-ной лексике. В частности, подробно разбираются новые этимологии33хетт. ubati- ‘домен’, nū- ‘повиновение’ и udne ‘страна’. Ни одно из этихзаимствований не может считаться синхронным лувийским экзотизмом,поскольку их денотатами являются местные социальные институты. Наосновании проведенного анализа этих и других заимствованных лексемделается вывод о наличии лувийского суперстрата в древнехеттском.Раздел 4.5 посвящен локализации области Лувия, упоминаемой вдревнехеттских законах, как часть царства Хаттуса.

Географическийанализ осуществляется методом исключения. Среди всех лувоязычныхрегионов, обсуждаемых в первой главе, наиболее вероятным кандидатомна идентификацию с Лувией оказывается центральноанатолийское платоили его западная периферия. Это хорошо согласуется с предложеннойэтимологией топонима Luwiya, сопоставляемого с и.-е. *louko- ‘равнина,степь’.

Наличие лувийского суперстрата в древнехеттском объясняется вконтексте политического господства лувийского княжества Пурусхандав центральной Анатолии в период до завоеваний Анитты.В разделе 4.6 обсуждается статус лувийского языка в ДревнемЦарстве. На основании анализа метафорического переключения кодов врелигиозных текстах из Хаттусы, относящихся к этому периоду, делает-ся вывод об официальном признании мультиэтнического характера царства Хаттусы со стороны его правителей, несмотря на сохранение социально доминирующей роли хеттского языка. Этимологический анализличных имен аристократии Хаттусы позволил мне высказать предположение о постепенной инфильтрации носителей лувийского языка в цар-скую семью, осуществлявшуюся в данный период в результате браков идворцовых переворотов.В Раздел 4.7 я продолжаю обсуждение статуса и функций лувий-ского языка в царстве Хаттусы, анализируя эту проблему в применении34к периоду Раннего Нового Царства (начало XIV в до н.

э.). Этимологический анализ собственных имен в среднехеттских текстах, рассмотрениеисторических свидетельств о ситуационном переключении кодов как части придворного этикета и изучение контактно-обусловленных изменений в среднехеттском языке дают согласующиеся друг с другом резуль-таты.

При общем повышении пропорции носителей лувийского языка встолице царства, можно констатировать понижение его социального статуса. Так, например, хотя придворные инструкции предписывают упо-требление лувийского языка в определенных ситуациях, соответствующие команды цитируются не по-лувийски, а по-хеттски, что по-видимому указывает на несовместимость лувийского языка с формальным письменным дискурсом в рассматриваемый период.Раздел 4.8 посвящен языковой ситуации в княжестве Киццуват-на.

В противовес точке зрения о происхождении группы хеттских ритуа-лов с лувийскими заклинаниями из архивов данного княжества (отраженной, например, в монографии [Miller 2004]), я привожу историческиеи филологические аргументы в пользу письменной фиксации данныхтекстов в период после аннексии Киццуватны империей Хаттусы.

Лу-вийские заклинания записывались хеттскими писцами без перевода с целью сохранения ритуальной чистоты провинциальной шаманистическойтрадиции, передававшейся до этого в устной форме. Поэтому нет оснований приписывать лувийскому языку в княжестве Киццуватна официальный статус. В том же разделе предложена новая этимология данноготопонима, который, по моему мнению, является лувийской адаптациейхеттского *kez-udne ‘страна с этой стороны (гор)’.Раздел 4.8 обращается к дискуссионной проблеме происхожде-ния анатолийских иероглифов.