Автореферат (Статус лувийского языка в многонациональной Анатолии бронзового века - опыт социолингвистической реконструкции), страница 10

Hапример, пигмеи баяка, проживающие в Центральноафриканской республике и Конго, подверглись ассимиляции со сторона племен банту, но их язык ака сохранил большое количество реликтовых лексем, многие из которых имеют параллели в диалектах пигмеев,ассимилированных другими языковыми группами [Duke 2001]. Диалектмалол австронезийского языка сиссано, распространенного в Папуа –Новой Гвинее, содержит слова для ‘собаки’ и ‘кокосового ореха’, неиз54вестные другим диалектам сиссано.

Согласно местной устной традиции,носители диалекта малол являются потомками носителей папуасскогоязыка оне, бежавших из своего селения во время междоусобной распри ипоселившихся среди австронезийцев [Ross 1991: 124]. Как носители малол, так и носители ака вероятно сохранили реликтовую лексику каксимвол самоидентификации, но с синхронной точки зрения она неотличима от обычных заимствований.Уточненное соотношение между типами языковых контактов, ихпричинами и последствиями, резюмируемое в приведенной ниже таблице, творчески адаптировано из работы [Ross 1991].Таблица 9ЗаимствованиеИнтерференцияIIОсновнойязыкбилингввоспринимающий языкАгентыпередачиносителивосприн.языкапрестижТормозящийфакторОбъектпередачиcамоидентификацияПричинапередачиПримерыIIносителиязыкадонораcамоидентификациялексемы,морфемылексемыФранконорманд.> ср.- англ.«пигмейск.»> ака55язык-донорIIносителиязыкадоноранесоверш.овладениеязыкомносителивосприн.языкаупрощениекоммуникациифонология,морфосинтаксисирландский >англоирландскийморфосинтаксисcамоидентификациятурецкий >каппадок.греческийАгентами передачи лувийской лексики в начале второго тысяче-летия до н.

э. выступали носители хеттского языка, изучавшие лувий-ский, как региональный язык престижа (4.4). Таким образом, здесь мынаблюдается классический случай заимствования I. Хотя заимствованиелувийских лексем в хеттский продолжалось и в последующие периоды,неясно до какой степени оно продолжало оставаться основным механизмом лексического взаимодействия между двумя языками. Следует учитывать, что многие адаптированные заимствования, зафиксированныевпервые в средне- и новохеттском, могли в действительности проникнуть в хеттский язык в более древний период, но не найти отражение вограниченном корпусе древнехеттских письменных памятников. Качественно новым феноменом в области лексических контактов, слабо отраженным в среднехеттском, но повсеместным в новохеттских текстах,является появление лувийской гостевой лексики.

Смешение кодов внутри клаузы, в отличие от заимствований, возможно лишь в ситуации по-всеместного двуязычия, и поэтому новохеттский сложно рассматриватькак лингвистически доминирующий язык Хаттусы в XIII в. до н. э.Филологический анализ скорее приводит к противоположнымвыводам. Среди немногих примеров смешения кодов, известных изсреднехеттских текстов, более половины принадлежат сочинениям изКиццуватны, и только один гостевой лувизм (akkuriyai) встречается втексте, заведомо составленном в дворцовой канцелярии Хаттусы [vanden Hout 2006: 230].

Если следовать традиционной точке зрения, согласно которой лувийское население Киццуватны преобладало над хеттским,приходится предположить, что первыми агентами смешения кодов новохеттского типа были лувийские писцы. Как указывалось в разделе5.4.4, отдельные примеры смешения кодов в контексте несовершенного56овладения хеттским языком отмечаются и на чисто филологических основаниях.Таким образом, классический сценарий заимствования I не при-меним к лексическим контактам между хеттским и лувийским языками вХШ веке до н.

э. Скорее можно говорить о нейтрализации противопоставления между заимствованиями I и II в условиях полного двуязычия.Следовательно, нельзя предполагать, что лувийский язык пользовалсяособым престижем в данный период, хотя вполне вероятно, что господ-ствующие классы империи Хаттусы в целом положительно воспринима-ли хетто-лувийское двуязычие. Что касается отношения к спонтанномусмешению кодов, оно определялось не националистическими, а скореекастовыми соображениями. Профессиональные писцы проявляли здесьумеренный пуризм (5.4.3), тогда как другие чиновники готовы были мириться со смешением языков ради удобства коммуникации (5.4.4).Грамматическую адаптацию доисторического периода, описан-ную в третьей главе, едва ли следует считать прототипическим примером структурной интерференции в силу ее изолированного характера.Хотя ее, несомненно, можно использовать для доказательства географической смежности хеттского и лувийского ареалов в рассматриваемыйпериод, вполне вероятно, что она произошла в хеттском на границе двухареалов и распространилась далее внутри языка посредством лексической диффузии.

Необходимым условием для проникновения лувийскойвозвратной клитики в хеттский была не особая лингвистическая ситуация, а скорее генетическая близость двух языков (3.5).Напротив,большинствоморфосинтаксическихинновацийсредне- и новохеттского доказательно или предположительно представляют собой результаты структурной интерференции с лувийским языком57(4.7), (5.3). Многие из них, однако, являются слишком нетривиальными,чтобы рассматриваться, как изменения в «мертвом» языке при «живом»лувийском.

В частности, это относится к перераспределению новохетт-ских окончаний -es и -us в именительном и винительном падежах мно-жественного числа общего рода (5.3.2), а также к лексикализованной редупликации местоименных клитик (5.3.5). Использование как хеттской,так и лувийской акронимической деривации при создании анатолийскихиероглифов подводит нас к тому же выводу (4.9). С другой стороны,дальнейшая история анатолийских языков позволяет отмести гипотезу омассовом сдвиге с лувийского на хеттский язык. Таким образом, описанные инновации скорее следует рассматривать в контексте сохраненияязыкового баланса, то есть как примеры интерференции II, а не интерференции I.

Отсутствие прямых эффектов интерференции в стандартнойновохеттской фонологии хорошо согласуется с общей типологией объектов передачи при интерференции II.Вместе с тем, существуют аргументы в пользу того, что интер-ференция I также играла определенную роль в развитии письменнойформы новохеттского языка. Некоторые нестандартные черты новохетт-ских текстов и среднехеттских текстов из Киццуватны, такие как распространение основ с i-motion (5.3.1) и винительного падежа множественного числа на -(y)as (5.3.4) могут быть наиболее просто объясненыкак результат плохого знания хеттского языка лувийскими писцами и заклинателями.

С другой стороны, ряд гиперкоррекций в новохеттскихтекстах также отражает неуверенность писцов в языковой норме. Здесьследует, прежде всего, отметить использование местоимения uk ‘я’ взначении ‘меня’ (5.3.3) и диффузию гласной /e/ в лексемах с этимологическим /i/ (5.2.5).58Я постарался разрешить этот парадокс посредством двухступен-чатого анализа. Несовершенное овладение хеттским языком лувийцами,желавшими улучшить свой социальный статус, приводило к интерференции I.

Выборочная адаптация особенностей несовершенно усвоенного хеттского языка носителями нормативного хеттского попадает подопределение интерференции II. Основная проблема данного анализа это необходимость постулировать определенные черты хеттского, усвоенного как второй язык, которые не находят выражения в письменныхтекстах, например последовательную субституцию /i/ вместо /e/. Этапроблема, однако, не является фатальной для предложенной социолингвистической интерпретации. Фонологическая интерференция, или попросту «акцент», представляет собой наиболее негативный стереотипплохого знания языка.

Лувийцы, подвизавшиеся при дворе Хаттусы,могли допускать ошибки в хеттском склонении, но лувийский акцент,вероятно, рассматривался как нечто несовместимое с продвижением поадминистративной лестнице. В качестве побочного эффекта, стигмати-зация фонетической интерференции привела к распространению гиперкоррекции при освоении хеттской звуковой системы.Поскольку хетто-лувийское двуязычие было нормой среди пра-вящих классов Хаттусы в XIII веке до н.

э., приходится предположить,что носители хеттского языка продолжали сохранять в этот период свойязык по соображениям этнической солидарности. Можно предположитьдалее, что после того как двор должен был покинуть Хаттксу в началеXII века до н. э., рассредоточение носителей хеттского языка в лувоязычной среде привело к завершению языкового сдвига в течение двухили трех поколений. Это, разумеется, не исключает теоретической возможности дальнейшего существования хеттских анклавов в изолирован59ных регионах, где контакты с лувийцами могли быть ограничены.

Однако до тех пор, пока не обнаружены соответствующие письменные памятники, такая гипотеза не поддается научной проверке.Содержание диссертации отражено в следующих публикациях:а) Публикации в журналах, рекомендованных ВАКом или включенные всписки Scopus / Web of Science:1. “Were Hittite kings divinely anointed?” Journal of Ancient Near EasternReligions 5 (2005): 107-37.2. “Prehistoric Contacts between Hittite and Luwian: the Case of ReflexivePronouns”. Journal of Indo-European Studies (m. s.), v. 52 (2006). Pp.77-106.3. “Free-standing genitive and hypostasis in Hittite”. Journal of Near EasternStudies 65/1 (2006): 39-49.4.

“Hittite-Luvian Bilingualism and the Origin of Anatolian Hieroglyphs”.Acta Linguistica Petropolitana 4/1 (2008): 9-36.5. “The Origin of Luvian Possessive Adjectives”. Journal of Indo-EuropeanStudies (m. s.), v. 54 (2008): 193-217.6. “The Luvian Enemy”. Kadmos 47/1-2 (2009): 1-19.7. “Anaptyxis in Hitt. *spand- ‘to libate’: One More Case of Luvian Influence on New Hittite”. Индоевропейское языкознание и классическаяфилология XIII. Чтения памяти И.М. Тронского. (под ред. Н.A. Бондарко и Н.Н. Казанского). Санкт-Петербург: Наука, 2009, стр.

54557.608. “The Reading of Luwian ARHA and Related Problems”. AltorientalischeForschungen 39/2 (2012): 321-39.9. “The Degree of Comparison in Luwian”. Indogermanische Forschungen118 (2013): 155-68.10. (совместно с С.Ю. Бородаем) “Корпусные методы дешифровки анатолийских иероглифов”. Journal of Language Relationship 11 (2014):39-61.11. (совместно с А. Мутон и Я. Резерфордом). “Introduction”. AnatolianInterfaces: Culture, Language and Religion between Anatolia and theAegean (ed. A.

Mouton et al.). Leiden: Brill, 2013, pp. 2-21.12. “Anatolian Names in -wiya and the Structure of Empire Luwian Onomastics”. Anatolian Interfaces: Culture, Language and Religion between Anatolia and the Aegean. (ed. A. Mouton et al.). Leiden: Brill, 2013, pp. 87123.13. “К происхождению рефлексивных клитик в анатолийских языках”.Journal of Language Relationship 12 (2014): 73-111.14. Рецензия на Studies in the Origin, Development and Interpretation of theKizzuwatna Rituals, by Jared Miller. Journal of Indo-European Studies33/3-4 (2005): 422-33.15. Рецензия на The Luwians, ed. C.

Melchert. Journal of Near Eastern Studies 66/2 (2007): 140-44.16. Рецензия на Lenguas en Contacto: El testimonio escrito, ed. P. Bádenasde la Peña et al. Journal of the American Oriental Society 127/2 (2007):217-18.17. Рецензия на Margins of Writing, Origins of Cultures, ed. S. Sanders.Journal of Indo-European Studies 36/1-2 (2008): 202-11.6118. Рецензия на The Kingdom of the Hittites: New Edition, by Trevor Bryce.Journal of Near Eastern Studies 69/1 (2010): 104-107.19. Рецензия на A grammar of the Hittite Language, by Harry A. Hoffnerand H.

Craig Melchert. Bibliotheca Orientalis 67/1-2 (2010): 147-54.20. Рецензия на The Disappearance of Writing Systems: Perspectives onLiteracy and Communication, ed. John Baines et al. Journal of the American Oriental Societ 131/1 (2011), 135-138.21. Рецензия на Völker und Sprachen Altanatoliens, by Maciej Popko. Journal of Near Eastern Studies 71/2 (2012): 388-90.22. Рецензия на L’alignement syntaxique dans les langues indo-européennesd’Anatolie, by Silvain Patri.