Диссертация (958832), страница 25
Текст из файла (страница 25)
144-146).79Как отмечает В. Я. Пропп, миф был рассказом религиозного порядка, а сказка стала выполнять эстетическиефункции [92, с. 34]; она рассказывается, по выражению А. И. Никифорова, «с целью развлечения» [81, с. 20].113Нами были отобраны сказочные тексты, содержащие изучаемый мотив, изсборников М. К. Азадовского [104, 105], А.
Н. Афанасьева [73], Д. К. Зеленина[19], И. В. Карнауховой [116], И. С. Коровкина [114], А. И. Никифорова [80],Н. Е. Ончукова [111] и В. И. Чернышева [115]. Главным критерием отборасборников фольклорных текстов для нашего анализа послужило наличие в нихдостаточного количества вариаций основных змееборческих сюжетов. Частьотобранных нами источников ранее не использовалась в рамках изучениязмееборческого мотива в народном творчестве. Для лаконичности и удобствассылок на тот или иной текст, далее в нашем исследовании мы будемиспользовать систему сокращений, описанную в приложении 4.В этом параграфе основным объектом нашего изучения будет волшебнаясказка.Основнойопределённаяотличительнойсхематическаячертойосноваданного типа сказкидействия(или,какявляетсяназвалеёА.
И. Никифоров, сюжетная схема [81, с. 21]), в каждом конкретном типе сюжета(и варианте текста) обрастающая деталями, отличающими этот сюжет (и,соответственно, его вариацию) от других. В. Я. Пропп выделил наиболеетипичные структурные черты волшебной сказки, традиционный порядок ивзаимосвязь которых и образует эту сюжетную схему: она начинается с нанесениякакого-либо ущерба или вреда (изгнание, похищение и пр.) либо с потребностииметь что-либо (недостача) и развивается через отправку героя из дома и еговстречу с дарителем, от которого протагонист получает волшебное средство илипомощника.
При помощи последнего герой получает возможность выполнитьглавную задачу (ликвидировать недостачу или ущерб). Кульминацией сказочногосюжета нередко является поединок с противником, за которым следуетвозвращение, иногда сопровождаемое погоней [91, с. 18]. Разумеется, этатипичная основа сюжета может претерпевать разнообразные изменения: так,Е. М.
Мелетинский выделяет в структуре сказки не только предварительное иосновное испытания героя, результатом которых является получение чудесныхсредств или помощников и победа над противником, соответственно [65, с. 23], нои характерное для ряда сюжетов дополнительное испытание, связанное, как114правило, с идентификацией протагониста: герой доказывает, что именно онсовершил подвиг [65, с. 48; 126, с. 19].В.
Я. Пропп подчёркивает, что поединок с противником змеиной природыявляется основной формой сказочной кульминации [91, с. 18]. Доказательствомэтому служит тот факт, что главные змееборческие сказочные сюжеты –«Победитель змея» (СУС 3001 [124, с. 103]; AT80 300 “The Dragon-Slayer”[145, с. 88]) и «Бой на мосту» (СУС 300A [124, с.
104-105]; AT 300A “The Fight onthe Bridge” [145, с. 90]) являются самыми распространёнными сюжетамиволшебных сказок и встречаются в более чем 80 фольклорных традициях[80, с. 9].Говоря о генезисе образа змея в русской сказке, В. Я. Пропп обращаетвнимание на тот факт, что сказочник никогда не описывает внешность чудовища[91, с. 216],иединственнымустойчивымвнешниматрибутомзмея,встречающимся во всех типах змееборческих сюжетов русской сказки, являетсямногоголовость. Наиболее обычным является наличие у чудовища 3, 6, 9 или 12голов; реже встречаются 2, 4, 5, 7, 18 голов, а также отсутствие признакамногоголовости.
Сказочный сюжет, как правило, включает последовательноесражение героя с тремя чудовищами, каждое из которых имеет больше голов, чемпредыдущее, и нередко является более сильным, а бой с ним – соответственно,более сложным для змееборца81. Наша выборка показала также достаточноеколичество сказок, включающее один бой со змеем, и единичные сюжеты с двумя(Ник. 5), четырьмя (Аф. 138) и даже двенадцатью (Ник. 13) сражениями;80Этой аббревиатурой здесь и далее мы будем обозначать «Указатель сказочных типов» (“The Types of theFolktale: A Classification and Bibliography”) Антти Аарне (Antti Aarne) и Стита Томпсона (Stith Thompson) [145].81«Настоящим» испытанием для героя является, как правило, только третий бой; именно он описывается болееподробно и отлично от других. Первые же два могут быть полностью идентичными друг другу, либо иметьнесущественные отличия. По этой причине в сравнительных таблицах в приложении 5 мы не сочли необходимыманализировать каждое сражение героя с чудовищем в отдельности; большая часть представленных в таблицеданных относится к третьему сражению, либо справедлива для всех трёх.
Вообще, утроение характерно длямногих элементов сказки – действий героя, персонажей и пр., и решающим, главным элементом всегда являетсятретий [126, с. 82-83]. Причины такой особенности сказочных текстов могут быть различны: А. И. Никифоров,говоря об условиях бытования сказки, обращает внимание на тот факт, что одной из основных её функций являетсясопутствие труду или перерывам в нём [81, с.
78], что требует от произведения внушительной продолжительности,и закон утроения действий, героев, эпизодов и иных элементов текста или сюжета успешно выполняет этотребование [81, с. 80]. Е. М. Мелетинский предполагает, что троичность может восходить к примитивной системесчисления [62, с. 55].115разумеется, в последнем случае лишь первый и двенадцатый бой описываютсяподробно.В первой главе мы говорили о том, что змееподобное существо в народномсознании является представителем иномирия. Важнейшее для мифологиипротивопоставление «своего» и «чужого» мира в полной мере сохранилось и всказке [71, т. II, с.
443], реализуясь в контексте представлений об ином мире какоб отдалённой с пространственной точки зрения области [117, с. 373], поэтому всказочном сюжете бой со змеем всегда происходит в чужом для нашего герояцарстве. Последнее обычно не имеет явных черт потустороннего мира ипредставляется просто как чужое государство или чужой город, однако всюжетах типа «Молодильные яблоки» (СУС 551) и «Три подземных царства»(СУС 301) аналогия с иным миром прослеживается гораздо более отчётливо.Герой попадает в подземное царство, где люди всё делают с огнём (Аф. 171) илигде таков же свет, как и у нас (Онч. 8); там есть свой правитель и народ,страдающий от поборов змея. Проход туда может представлять собой глубокуюяму или нору (Аф. 139, Черн.
2 и др.), хотя в некоторых случаях герою, напротив,приходится взбираться на неприступную гору (Аф. 129, Аф. 559, Карн. 14, Кор.21), пользуясь железными когтями или иными приспособлениями. Это, какотмечает А. Н. Афанасьев, также соответствует представлениям славян озагробном мире, согласно которым души умерших должны взбираться на некуюгору [10, т.
I, с. 119-120]. Обратный путь также может быть сопряжён струдностями, и иногда вернуться в свой мир без помощи волшебной птицы(такого же мифического представителя иномирия, как и змей) не представляетсявозможным (Аф. 171, Аф. 176, Онч. 8 и др.). Наконец, в некоторых текстах прямоговорится о том, что чудовище, возвращаясь в своё «родное» царство спохищенной из «нашего» мира жертвой, отправляется на тот свет (Аф. 139, Аф.140).В сказках на сюжет «Бой на калиновом мосту» (СУС 300А) явныхассоциаций места змееборческого подвига с иным миром нет (хотя в варианте Аф.136 говорится, что путь героев лежит в змеиные края), однако сам калинов мост и116река, через которую он пролегает (иногда она является огненной: Аф.
134, Аф.138),могутрассматриватьсякаксимволыграницымеждуземнымипотусторонним мирами [3, с. 108; 117, с. 96]; змей в таком случае выступает втрадиционной для себя роли охранника, преграды на пути героя, посмевшегопересечь эту границу. В. Е. Добровольская обращает внимание на то, что названиемоста происходит, скорее всего, не от наименования кустарника (хотя калина вмифологических системах некоторых народов действительно связывается схтоническими существами – в частности, со змеями – а также со смертью иогненной стихией), а от древнерусского слова калинник, обозначающего мороз.Приняв эту трактовку, мы можем сделать вывод, что мост через огненную рекуявляется ледяным.
Вместе с тем, нельзя исключать возможность происхождениянаименования от глагола «калить»; в этом случае мост, как и сама река, начинаетассоциироваться с огненной стихией [34, с. 30].В сказках о Катигорошке (СУС 312D) явное обозначение принадлежностизмея к иномирию на первый взгляд также отсутствует, однако в варианте Аф. 560чудовище обитает в собственном, чужом для героя, царстве, а в Аф.
134 змеиныйдворец находится в лесу – а именно эта дикая, опасная для человека областьявляется в народном сознании местом обитания нечистой силы и встречи спредставителями потустороннего мира [65, с. 46]. В одном из вариантов сказки отрёх царствах – Аф. 131 – последние также находятся не под землёй, а в лесу.Многоголовость и связь с потусторонним миром являются единственнымиустойчивыми признаками, характерными для сказочного змея вне зависимости отсюжетного контекста; остальные же его типичные черты, которые мы рассмотримдалее, проявляются лишь в отдельных типах сказочных сюжетов.Все отобранные нами сюжеты змееборческих волшебных сказок можноразделить на две группы, выделенные Т.
![](https://s.studizba.com/z.php?f=/templates/si/i/noavatar.png&w=100&h=100&t=1"){kind=avatar}
