Диссертация (958483), страница 37
Текст из файла (страница 37)
А.Н. Ужанков замечает его в Ипатьевской летописи под 1184 годомв предисловии к легендарному походу князя Игоря, описанному затем в «Слове ополку Игореве»: «Всемилостивый Господь Богъ гордымъ противиться и светыихъ разруши». Причиной похода, как отмечает исследователь, была гордыня, анаказание Божие за нее – плен!» [184, с. 35]. Аналогичная ситуация ив анализируемой летописной статье.Библейская цитата, указывающая на заслуженное наказание, понесенное рязанским князем Иваном Ивановичем Коротополом, убившим своего брата Александра Михайловича Пронского, прочитывается в Никоновской летописи: «<…>Аще нѣкогда и долго терпить, но убо отмщая отмщаеть: имже бо судомъ судитесудять вамъ, и въ ню же мѣру мѣрите возмѣрится вамъ; всяко бо имже сотворитьчто ближнему, въ тая же владеть, и инако нѣсть ли въ тѣлесныхъ или въ душевныхъ: судъ бо, рече, безъ милости не сотворшему милости» [9, т.
X, с. 215]. Князь«испил ту же чашу», которой одарил своего брата, книжник справедливо осуждает его. Вариант данной цитаты, дополненный молитвой, находим в Симеоновскойлетописи в эпизоде пленения рязанцев владимирцами от 1177 года: «<…> Темъже и мы последующе Давыду пророку глаголемъ: Боже мои, положи я, яко коло,яко огнь предъ лицемъ ветру, иже попаляеть дубравы, тако поженеши я гневомътвоимъ, исполни лица ихъ досажениа: се бо оскверниша домъ Твои святыи,въ правду въсприаша възмездие, судъ бо безъ милости не сътворшему милости»[16, с. 41–42].
Финальная часть схожа с предыдущим рассмотренным примером,однако второй вариант содержит метафоры и сравнительные обороты, авторствокоторых явно принадлежит автору известия, по внешним признакам оно схоже смолитвой, поскольку содержит обращение «Боже мои».175Библеизм, призывающий князей к единению перед лицом общего врага,прочитывается в летописной воинской повести событийного типа о нашествииТохтамыша: «<…> Се коль добро и коль красно еже жити братiи вкупѣ; и другому приснопомнимому рекшу: другъ другу пособляа и братъ брату помогая, якоградъ твердъ есть» [9, т.
XI, с. 72]. С содержательной точки зрения он сходен спризывом к миру русских князей, размещенным в финале летописной статьи обубиении Романа Ольговича Рязанского в Орде. Подобные публицистические речисодержались во многих произведениях древнерусской литературы XII–XIV веков,принадлежащих к жанру ораторского искусства, потребность в котором на Русибыла очень высока: в то время царили вражда и междоусобные войны.Все проанализированные выше библейские цитаты, появляющиеся в речикнижников, призваны усилить выразительность авторского описания.
Их словазвучат как призыв, воззвание и в то же время предсказание кары, которая постигнет героев за их проступки. «Презумпция религиозного содержания древнерусской словесности, в том числе летописей, равно как и мысль, что значимые параллели летописных фрагментов с библейскими сказаниями совершенно необязательно должны иметь вид точных цитат, не вызывают сомнения» [151, с. 25]. Цитаты используются в различной форме: близкие к оригиналу или неточные, чащесо ссылкой на источник и редко – без нее. Летописцы умело подбирают и интерпретируют библейские тексты в соответствии со своими мыслями и эмоциональным состоянием. Основная их функция – призыв к примирению враждующихсторон или стремление его показать. Таким образом, книжники в рязанском тексте не отходят от традиционного назначения библейских цитат, которые помогают полнее передать свое отношение, четче выстроить нить описываемых событий, точнее передать суть произошедшего явления посредством Слова Божьего.Выводы по главе 3Поэтика рязанского летописного текста отличается разнообразием и набором устойчивых характеристик; в то же время подчиняется общим жанровым ка-176нонам и разновременным тенденциям развития летописания в древнерусской литературе.Разноплановый и многосемантичный пространственно-временной образ рязанской земли, многострадальной, постоянно существующей в сложной дипломатической ситуации и трагическом пограничном состоянии, обусловил основныехарактеристики хронотопа: активные перемещения в пределах рязанского пространства, как правило, с военными целями, разделение «свое» / «чужое», противопоставление открытого и закрытого пространств, пространственный мотив пересечения границ, топос города осажденного / непокоренного / уничтоженного,обращение ко времени историческому и вечному / сакральному и личностному.Объединены данные характеристики сквозным сюжетным мотивом защиты города / княжества / земли от нападений врагов внешних – иноземцев и внутренних –соперников по междоусобицам, а также провиденциалистским взглядом летописцев на историю, что придает историческому повествованию сакральносимволический смысл.Система художественных образов выстроена по иерархическому принципуот индивидуализированного образа рязанского князя: как идеального, так и проиворечивого – до собирательного образа врага: агрессивно настроенных жителейсоседних княжеств и степных кочевников-иноверцев.
По составу образная система рязанского летописного текста является «княжеской», отмечается преобладающее количество персонажей княжеского титула, трактовка которых, однако,дифференцированна, что позволяет выделить образы индивидуализированные исобирательный. Чаще всего представленные в летописях рязанские князья отличаются негативной интерпретацией и их деяний, и личных достоинств. Это можнообъяснить как влиянием реалий конкретной эпохи, порождающей образ князяпредателя, источника распрей и войн, так и промосковской направленностью общерусских и местных летописей XV–XVI веков, с подозрением относящихся кполитическим и территориальным интересам и претензиями рязанского княжеского рода.177На их фоне выделяются герои летописной статьи о разорении Рязани Батыем и «Похвалы роду рязанских князей», рязанцы, испившие «единую смертнуючашу» и обретшие мученический венец. Они награждаются различными добродетелями и достоинствами, при этом их собирательный образ обретает склонность ктипизации.
Идеальным на рязанских страницах летописных сводов предстает образ князя-мученика Романа Ольговича Рязанского (XIII век), повествование о котором содержит все признаки жития-мартирия (христианская символика, евангельская цитация, агиографически подобный тип жизни и тип святого, детальноеописание мученической смерти). Неоднозначный образ Глеба Ростиславовича(XII век) создается на фоне противостояния Рязани и Владимира посредством поэтических средств, присущих стилю «плетения словес». Противоречивый образОлега Ивановича (XIV–XV века) также возник в контексте описываемых военныхстолкновений как с внешними противниками, так и междоусобных (преимущественно Рязани и Москвы, что обусловило антирязанскую направленность текстаи репутацию князя-предателя, закрепившуюся за рязанским правителем на века).Двойственность образов в обоих случаях объясняется как позицией летописцев,так и теми деяниями, оценку которым они высказывали.
Образы знатных бояр,трагически погибших тысяцких, воинственных дружинников и горожан объединяют самые противоречивые черты характера, который летописцы с большей илименьшей степенью симпатии определяют как «рязанский»: гордость и упрямство,жестокость и щедрость, обостренное чувство долга и самостоятельность.Жанровый подход к рязанскому летописному тексту позволил выделить двеосновные жанровые разновидности летописного повествования: погодную запись(краткую и пространную) и воинскую повесть информативного и событийноготипов.
Погодные записи, как правило, фиксируют яркие события частной жизниправителей Рязанского княжества на протяжении ряда столетий, а воинские повести рассказывают о событиях батальной тематики, наполняя повествование трагизмом, конкретизацией деталей и четкой прорисовкой образов героев рязанскойистории.178Малые лирические жанры, представленные молитвой и в большей степениплачами, а также знамение как символическое жанрообразование усиливаютидейно-содержательные функции повествования, вводятся книжником для расстановки акцентов в системе образов, демонстрируют авторскую позицию.
Поучения, функционально приближенные к малым жанрам, преимущественно облеченные в форму прямой речи, прочитываются в эпизодах военной тематики. Всеони отмечены в летописных статьях о княжеских междоусобицах, в которых звучит призыв книжника к противоборствующим сторонам о мире; при этом проводятся ретроспективные аналогии, исторические аллюзии, что придает особую выразительность рязанскому тексту. Сопровождает их библейская цитация, цитатыявные, как правило, близки к оригиналу и сопровождаются ссылками на источник. Функционально они либо предопределяют дальнейшие события, либо демонстрируют авторскую оценку уже произошедшего, либо обращают внимание читателей на подобные примеры из истории, указывая на дальнейшую участь персонажей Рязанского княжества.Поэтические особенности рязанского летописного текста, выявленные наидейно-содержательном,образном,пространственно-временном,жанрово-стилевом уровнях, соответствуют тенденциям развития летописания и эволюционной характеристике литературы Древней Руси.
Вместе с тем рязанский летописный текст занимает особое место в ряду других местных литературных комплексов. Жанровая специфика (синтезирующая два основных типа летописногоповествования вкупе с малыми лирическими и символическими жанрообразованиями), иерархически выстроенная образная система, особая пространственновременная организация, дидактические функции библейских цитат и поученийделают его поэтику художественно значимой и отличной от других местных летописных традиций и тенденций общерусского летописания.179ЗАКЛЮЧЕНИЕИзучение летописания, занимавшего в истории и литературе Древней Русиособое место, – непрерывный процесс, начатый еще в XVIII столетии и продолжающийся до сих пор.
![](https://s.studizba.com/z.php?f=/templates/si/i/noavatar.png&w=100&h=100&t=1"){kind=avatar}
