История русского литературного языка (Виноградов В. В.) (774552), страница 18
Текст из файла (страница 18)
Уже быта осознана широкими кругами необходимость демократизации и всестороннего самобытного национального развития языка литературы — научной, политической и художественной — в соответствии с растущими вширь и вглубь общественными потребностями. Сам Карамзин принужден был изменить свое отношение к старорусскому и славяно-русскому языку, когда глубже понял исторические основы национального русского языка, работая над «Историей государства российского».
Карамзинское разрешение проблемы народности в русском языке не могло удовлетворить передовые слои русского общества. Вокруг «нового слога Российского языка» закипела общественная борьба. «Рассуждение о старом и новом слоге Российского языка» (1803, 2-е изд. 1818) А. С. Шишкова — реакционного сторонника церковно-книжной культуры, — несмотря на примесь политических инсинуацш«(намеки на связь «нового слога» с «языком и духом чудовищной французской революции») и на лоро гную методологию «корнесловия», все же вскрыло ряд существенных недостатков карамзинской реформы, связанных с недооценкой культурного наследия славянизмов, с непониманием исторической роли славяно-русского языка и его выразительных средств, а также с аристократическим отношением к народной речи и 52 В. В. ВИНОГРАДОВ к народной поэзии.
Благодаря работам Шишкова были глубже осознаны соответствия в строе и словаре русского и церковнославянского языков, точнее определились семантические границы между русским и западноевропейскими языками. Еще более глубоко это несоответствие карамзинской реформы национально-демократическим основам русской литературной речи было раскрыто критиками из лагеря декабристов и примыкающей к ним передовой интеллигенции. «Из слова же русского, богатого и мощного», карамзинисты, — по словам Б. К.
Кюхельбекера, — «силятся извлечь небольшой, благопристойный, приторный, искусственно-тощий, приспособленный для немногих язык... Без пощады изгоняют из него все речения и обороты славянские и обогащают его... баронами, траурами, германизмами, галлицизмами и барбаризмами» *. «Да создастся для славы России поэзия истинно русская... Летописи, песни и создания народные — лучи«не, чистейшие, вернейшие источники для нашей словесности>»*.
Итак, проблема средней стилистической нормы общенационального русского литературного языка не была разрешена Карамзиным, так же как не был решен им и вопрос о слиянии язьгка письменного с разговорным. Творчествотакпх великих писателей качала Х?Х в., как Грибоедов и Крылов, двигалось по другим направлениям, увеличивая стилевое раз~нообразие литературной речи, вовлекая в систему литературных стилей поэтические достижения живои разговорной речи и фольклора.
Б передовой литературе начала Х?Х в. вопрос о новом русском литературном языке, об общерусской норме литературного выражения тесно связывается с вопросом о народности, о национальном развитии, о роли живой народной речи в структуре общенационального языка. Широкое вторжение в литературу устной народной стихии как основы для организации литературного языка знаменовало собою новый этап в оорьбе за общий н единый литературный язык, доступный широким массам. Язык Крылова, по словам Белинского, представляет собой такое неисчерпаемое богатство идиомов, русизмов, составляющих народную физиономию языка, его оригинальные средства и самобытное, самородное богатство, что «сам Пушкин не полон без Крылова в этом отношении»»э», Крылов возводит народную речь на высшую ступень литературного достоинства.
В его баснях живая устная речь обнаруживает всю широту и глубину своих стилистических возможностей. Язык Крылова воспринимался как свободный поток просторечия, пробившийся из недр пародного самосознания и разрушивший преграды и нормы карамзинской и европейско-аристократической культуры слова. Крылов широко вводит в строй литературного повествования синтаксис устной речи с его неправильностями и ее выразительным лаконизмом. Он с необыкновенным искусством и лукавой иронией смешивает книясные слова и выражения с разговорными. Его стиль меняется в зависимости от темы, сюжета, экспрессии.
И в этом простом слоге, растворившем в себе книжные элементы, Крылов «выразил целую сторону русского национального духа, создав художественную галерею ярких национальных портретов» (П. А. Плетнев) *»**. Его афоризмы приобрели значение народных пословиц (г?й, моська, знать она сильна, что лает на слона; как белка в колесе; слона-то я и не приметил; услужливый дурак опаснее врага и мн. др.).
Указав новые пути синтеза литературно-книжной традиции с живой русской устной речью, создав художественные образы глубокого реализма, ОСНОВНЫЕ ЭТАПЫ ИСТОРИИ РУССКОГО ЯЗЫКА Крылов подготовил Пушкину путь к народности. По Крылов не разрешил вопроса о норме национального русского литературного языка — норме, иа фоне которой сознавалось бы и свободно развивалось все многообразие жанровых и индивидуально-художественных стилей литературы. Поэзия Крылова была ограничена узкой сферой басни — жанра, еще Ломоносовым прикрепленного к простому слогу.
Правда, Крылов сумел придать простому народному слогу басни такую смысловую глубину, силу н национально-реалистическую выразительность, перед которыми меркла безличная европейская элегантность «нового слога Российского языка». Но для создания общенациональной нормы требовались классические образцы национального русского выражения в самых разнообразных жанрах. Эта историческая задача нашла полное решение в творчестве великого русского поэта А.
С. Пушкина, который Г~о справедливости считается создателем современного русского литературного языка. В языке Пушкина вся предшествующая культура русской литературной речи нашла решительное преобразование. Язык Пушкина, осуществив всесторонний синтез русской национально-языковой культуры, стал высшим воплощением национально-языковой нормы в области художественного слова. Стремительно пройдя через школу Карамзина и его сторонников, Пушкин в сотрудничестве с декабристами намечает новые пути развития национального русского языка: «Все должно творить в этой России и в этом русском языке» *, творить на основе «совершенного знания свойств русского языка» **. Народная словесность с начала 20-х годов становится для Пушкина наиболее ярким выражением духа русского языка, его национальных свойств.
Народность для Пушкина менее всего походила на простонародность речи. Народность языка, по Пушкину, определяется всем содержанием и своеобразием национальной русской культуры. Поэтому она может быть вполне оценена «одними соотечественниками»'. Пушкин признает европеизм, но только оправданный «образами мыслей и чувствований» русского народа. Эти принципы были не отвлеченными правилами пушкинской стилистики, но плодом глубокой оценки современного поэту состояния русского литературного языка.
Опи определяли метод творческой работы великого поэта. Пушкин объявляет себя противником «искусства, ограниченного кругом языка условленного, избранного», искусства аристократического. «Зрелая словесность» должна иметь своей основой «странное (т. е. самобытное, отражающее творческую оригинальность народа. — В. В.) просторечие»»*».
В этой широкой концепции народности находилн свое место и славянизмы, и европеизмы, если опп соответствовали «духу русского языка» н удовлетворяли его потребностям, сливаясь с национальной семантикой. «Простонародное наречие», сближенное с книжным, славяно-русским, — «таноеа стихия, данная нам для сообщения наших мыслей>»**». Продолжая по разным направлениям разрабатывать «неистощимый рудник языка славянского», Пушкин, однако, освобождал русский литературный язык от оков церковной идеологии. Например, в таких церковнославянских образах выражен поэтом призыв к революционной борьбе, к народному восстанию: Ужель надежды луч исчез? Но иет! — мы счастьем насладимся, В, В.
ВИНОГРАДОВ 54 Кровавой чашей причастимся— И я скажу: «Христов воскр«ар» Пушкин сливал слова и обороты церковнославянского языка с живой русской речью. На таком соединении он создал поразительное разнообразие новых стилистических средств в пределах разных жанров. Он воскрешал старинные выражения с ярким колоритом национальной характеристики. Но Пушкин предупреждал, «что славенский язык не есть язык русский и что мы не можем смешивать их своенравно...» а.
В пределах общенациональной языковой нормы возможно бесконечное функциональное разнообразие слов и оборотов. Но для этого необходимо «чувство соразмерности и сообразности». «Истинный вкус состоит не в безотчетном отвержении такого-то слова, такого-то оборота, но в чувстве соразмерности и сообразности», — писал Пушкино«. Этот принцип решительно противопоставляется как учению о трех стилях — с прикрепленным к каждому из них кругом слов и оборотов, так п принципу классового отбора слов и выражений в «новом слоге Российского языка>. Установив общенародную литературно-языковую норму, Пушкин разрушает все преграды для движения в литературу тех элементов русского языка, которые могли претендовать' на общенациональное значение и которые могли бы содействовать развитию индивидуально-художественных композиций и стилей. Те же принципы Пушкин применяет и к европеизмам.
В раннем языке Пушкина много галлицизмов (например, в области фразеологии: воин мести, сь»н угрюмой ночи, листьь воспоминанья и др.; в синтаксических конструкциях: ... Грустпый, охладелый, И яыячв иногда во сие, Ояи смущают сврдцв мяе... и др.). Пушкин от них освобождает свой язык. Он противник «калькирования» чужих выражений, перевода их слово в слово. Он борется с синтаксическими галлицизмами, По Пушкин не отвергает «галлицизмы понятий». «Ясный, точный язык прозы, т. е, язык мыслей» в русской литературе первой четверти Х1Х в. еще не существовал. «...
![](https://s.studizba.com/z.php?f=/templates/si/i/noavatar.png&w=100&h=100&t=1"){kind=avatar}
