Иванов В. - Дионис и прадионисийство (1250010), страница 6
Текст из файла (страница 6)
е. в жертву богу, принесение в л(ертву детей и, наконец, родовую наследственность жречества. С другой стороны, перед нами женский триетерический оргиазм с его детоубийством и убийственным преследованием женщин мужскими участниками культа, подобным сохранившемуся до поздних времен в Орхомене преследованию миниад, именуемых 01е(а(. Это два разных культа: мужской, прадионисийский, и женский, до обретения Дионисова имени посвященный богине Ночи и безыменному Дионису. Первому соответствует жреческая «сфагида», под которою, в данном случае, едва ли не разумеется двуоеграя секира; второму— тира.
Оба человекоубийственные культа слиты в единую Дионисову религию. По-видимому, первый культ — островной, с Крита пришедший, в минойском предании коренящийся культ двойного топора и быка-Дифирамба; он же искони был морским и растительным, в частности — культом винограда ~. Второй — материковый, горный, триетерический, знаменуемый символами-тотемами тирса, плюща и змеи, культ парнасских менад, — по своему происхождению, вероятно, фракийский. Соединение первого с женским оргиазмом второго дает окончательную форму религии Дионисовой. Катартическое, т. е. очистительное, освободительное, целительное разрешение оргиастических преследований по обретении Дио- ' Таире( в РЫ1о(овна, г(.
Р., П, 1889, Б. 118. г В Аргосе, где Диониса мыслили пришедшим с островов в сонме морских (напав воииствеииык женщин, был храм Диониса критского (Кгбв(ов); Рана. П, 23, 7 вчл с1. 22,1. Этот эпитет (Бны. в. т.) ие мог быль понимаем в ином смысле, хотв бы и надлежало сближать его с агбл)шов (Уенв), агвана (Ровеыдп) и толковать как анхнбв, рву(а(плов (Пвепег, 0опепташеп, Б. 243, А. 65; зопвсве Бупопуше, Ппе)п. Мнв, (3П, Б, 353), — что отвечало бы, ве венком случае, природе островного диониса, как морского и растительного. нисова имени ясно ознаменовано в мифе о Мелампе (Меламподе), которого Геродот считает первоучителем религии Дионисовой и установителем ее обрядов '.
Пилосский прорицатель Мелами, «черноногий» сын фессалийского Амифаона, обязанный дружбе змей своим могуществом ведуна, знахаря и очистителя, вещий дар свой получил, конечно, не от Аполлона, с которым был сближен только позднее, когда дельфийский бог овладел всей областью мантики, катартики и медицины, — но из недр земли и принадлежит, по особенностям своего мифа и своей генеалогии, к ликам сферы хтонической. Другом змей стал он потому, что первоначально сам был змием: чернота ног, означенная в его имени, говорит на символическом языке древнейшего мифа о том, что нижняя половина его тела оставалась как бы погруженною в подземное царство, что его человеческое туловище кончалось, как у Эрихтония, змеиным хвостом.
И самое сближение с Аполлоном — того, кто выступает пророком Дионисовым, свидетельствует, что Мелами, по корням своим, прадионисийский демон-вещун, подобный Пифону и застигнутый распространением религии пифийского Аполлона раньше, чем сформировалась религия Дионисова. Как ипостась Диониса-Аида, Меламп оказывается узником, заключенным на год в источенную червями деревянную темницу — домовину '.
Как та же ипостась, является он, далее, основателем фаллагогий, посвященных, как это твердо знает Гераклит, Дионису-Аиду. Мелами жив в памяти мифа как возродитель мужского чадородия и устроитель экстатических плясок, в особенности же как организатор женского оргиазма и учитель здравого экстаза, неупорядоченность коего дотоле порождала разнообразные недуги и извращения. Упорядочение сферы женских исступлений обусловливает общение Мелампа с Дионисовой и нра-Дионисовой сопрестольницей Артемидой, — или им обусловлено. В мифе о Мелампе еще слышны отголоски человеческих жертвоприношений, именно женских (гибель Пройтиды Ифинои во время катартического преследования, ! Установление фаллаюгий, как и насаждение Диоиисова культа в Элладе вообще, приписывает «отец истории» Мелампу.
— Негод. и, 49: Нейез) ваг г)б ме)ашрнз езй ьо ехевезашепоз ш О!опузо !о !е опоив за! !еп !ьуз!еп )а) !еп рошрьп ш раааа, Впрочем, безусловно настаивает только на первом утверждении и оговаривается, что остальное в дионисийском вероучении и богослужении лишь отчасти должно быль приписано мелампу, — 1оп б'ап рьапоп !оп !о) О!опуво1 решрошепоп ме1ашроз езц ло ааягьвьмшепоз, 1ш( аро ш(ц шашоп!ез ро(епв! !а ро!епз! неябпез.
т Меламп не только «черноногий», но и «чернокозий», как Дионис Ме!апа!Вш, один из аспектов Диониса-Аида; таковым же слывет, как увидим ниже, — пифон. В самом деле, культ Мелвина засвидетельствован надписями в Эгисфене, где коза— тотем, и миф помнит, что он бьи вскормлен козою. Далее: хтонический пес прадионисийского дикого охотника Актеона носит имя Ме!аз«раз, или Ме!апсва)ыз («чернокосмый»), — опять одно из наименований Диониса, — или, наконец, просто Ме1апевз («черный»): зги прозвища рассматриваются, очевидно, как синонимы. 2з гибель женщин под развалинами обрушившейся темницы) и отроческих (повесть о ноже Филакса, отца Ификлова), при отмене коих выпитие крови было замещено питьем вина (ржавчина от ножа дается Ификлу с вином как волшебное лекарство, рЬагша)гоп). По изображению на одной краснофигурной вазе', Меламп, облеченный в пестрый хитон, противопоставлен как пожилой муж Дионису-юноше, одетому в такой же хитон, повязанному митрой и держащему в руке вакхический канфар с вином, подле кумира Артемиды-Лусии; у подножья кумира расположились исцеленные Пройтиды, между тем как заклятая Лисса, богиня безумия, владевшая прежде дочерьми Пройта, с искаженным лицом, прячется за колонну с треножником; поодаль сидит Силен; на стене святилища висят рельефные ех-то(о, изображающие бешеную пляску сатиров, — намек на введенные Мелампом мужские пляски; в руках у одной Пройтгщы и Диониса раскидистые ветви, у Мелампа и Силена — тирсы, так что стан преследуемых (женский) охарактеризован ветвями, а стан преследователей (мужской) — тирсами, которым соответствует копье в руке исцелительницы Артемиды,— причем выдвинуто религиозное тожество обоих примирившихся, разоружившихся станов.
Перед нами выдержанный в символах мифа исторический рассказ об укрощении обособленного и замкнутого женского оргиазма прадионисийской эпохи новым заветом религии Дионисовой. Грозная ипостась двойственного оргиастического божества, которую мы видели отожествленною в ряде культов с верховным Зевсом, — в тех случаях, когда противоположная ипостась уже определенно дана в религиозном сознании, когда лицо собственно Диониса уже отчетливо выявлено, — не преобладает над ней в виде верховного Зевса, но ей соподчиняется и обусловливает представление о яросгном боге-двойнике кроткого Диониса — кровожадно исступленном Арее.
«Фригийцы, — говорит Плутарх (бе 1з. е1 Оз. б9), — думают, что бог зимою спит, а летом пробуждается: как усыпление, так и пробуждение бога они отмечают вакхическими празднествами (Ъа)гсйепоп(ез). Пафлагонцы же говорят, что зимою он связан и пленен, а весною освобождается ог оков». Так фригийская колония фракийцев, распространившая свою религию в Пафлагонии, «в ! Меаег-%!еае(ег и, 2, 11 — Йееевег'е Мувг. Еех.
П, 2573. одно сливает», по Страбону ', божества эдонского (фракийского) Ликурга и Диониса. Ища ближе определить этого Ликурга, местные культы тяготели к отожествлению его с Зевсом, откуда и выше описанный Зевс-Вакх. В первоначальном же фракийском веровании это был Арей, т. е. тот бог, которого эллины, издревле себе усвоив, наименовали Ареем. Ибо, по основному свидетельству Геродота, «из богов чтут фракийцы только Арея, Диониса и Артемиду» ', причем Арей и Дионис должны рассматриваться как два противоположные лица одного мужского пшпеп, носившего разные племенные имена, как Сабазий, Бассарей, Гитон, Балий, Диал ', те жс богопочитания были перенесены во Фригию и, как кажется, распространились из нее по Лидии '.
«Арея долю некую он взял в удел»: так намекает на изначальное тожеспю Диониса и Арея Еврипид '. Дионис — бог воинских кликов, Элелей (Е!е!енз) ", как бог воинских кликов и Арей; Дионис— Эниалий (Епуа!!оз), как Арей '. Причем одноименный герой, Эниалий-фракиец, представляет собою страстный, в дионисийском смысле, тип Арея: он умирает от руки своего же божественного двойника '.
Дионис, далее, — «бог, радбчющийся на мечи и на кровь» о; он— «меднодоспешный воевода» ' . Оба божества сливаются в одном образе: «Бромий, копьеносец ярый, в битвах шумящий, отец Арей!»" Воинственные пляски в честь Диониса издавна совершались фракийцами !з и вошли в эллинский быт особенно после походов Александра гз. Спартанская ругу()!с))й стала тогда вакхической: вместо копий пляшущие перебрасывались тирсами и размахивали зажженными факелами, изображая Дионисову победу над Пенфеем и ! 3!г. Х, р. !47: еи Ьеп зупьар(оп!ев. т Негой.
Ч, 7: гьебз де веЬопвн пшппа Агеа Ьв! Р!опуаоп Ва! Аг(еш!и. з попаде, Рвусье и, $. 7, А. 3. 4 1ЬЬК 3. 10, А, 1. з еппр. Еассь. 333: Агебз !е пю!гап шега1аьоп ппа. е Чгеп!ш1, Ерик!еве!з, ЧП, 50; Кегп у Ран)у-)Ч)мона, НЕ Ч, 1023. т МасгоЬ. за!. 1, 19, 1. В Еяв1ащ. р 673. 50. — Энией — сын Диониса от Ариадны: Нозсьег'з 1.ех.
1, 1251. ч ОгрЬ. Ьушп. Х). 50: Ьов х!Рьев! сьа!ге!в егр панна(! Ма!паз! (Ь'Ьазпа!з. !Ь!д. ХХХ: агеГоз П!опуз(и. го Мепер!о1епюз и сЬархосм!оп у Нонна. т! н!1!ег-сгпвшв, Апсьо1. ьуг., 1г. ше). аоезрош, 60; Вгош!е, оога\орьог', епуайе ро!снохе!аде, ра(ег Агб. Срв.
П!об. 1Ч, 4. гт Мах. Туг. ХХЧШ, 4, 58 (оьесв, АЗ)аорьашпз, р. 674. гз Хиосцы, высадившись в Смирне, рассчитывают найти город покинутым мужчинами, которые, по их предположению, должны были уйти «в горы» шы празднования оргий Дионисовых, но смирнейцы в городе учредили в честь бога воинские пляски (епьорйоп огсЬевашепбп): в мужских подражаниях женским нагорным радениям прославляется, как видим, Арсен лик Диониса Апз(Ы, ог, 17 Зшугп. (1, 373 П!пп.). (оьесв, АЗ), р. 679. 30 ого битвы в Индии '. Такая милитаризация обряда под впечатлением подвигов македонского «нового Диониса» (пеоз Оюпузоз) была принципиально возможна потому, что тирсы изначала служили копьями и Дионисово действо часто оказывалось воинским, как Ареево дионисийским '.
![](https://s.studizba.com/z.php?f=/templates/si/i/noavatar.png&w=100&h=100&t=1"){kind=avatar}
