Иванов В. - Дионис и прадионисийство (1250010), страница 54
Текст из файла (страница 54)
1, 8. 211)— так живучи были воспоминания о гробах богов! — вследствие того, что на нем изваяиы крылатые отроки, занятые сбором и выжимкой винограда, овен и павлины. з Поппе, РзусЬе, 1, 8. 131, А. 1. 4 Срв. Вейе у Ран!у-)Ч!звона, ЯЕ. Ч, 1091. !098.
1108. Гробницу Кастора в Спарте знает Павсаний (Ш, 13, !), Срв. Нош. И. 1П, 243; Об. Х1, 300. з С1еш. в!гож. Х, р. 468: 1аксьсп бе Ьа! !оп О!опузоп Ьа(нз) 1га) !оп агсьезейп 1дп шув(епдп. гог Если дионисийский праздничный обряд знаменательно толкуется как «воспоминание о неких страстях» (Ьурошпеша ра())пз, прим. 3, стр. 20! ), То энтузиастическое служение рассматривается как «пшпЬ(з ра!))цз ' — их «подражательное воспроизведение». На самом дслс, конечно, отношение страстнбго мифа и страстнбго обряда обратно тому, какое утверждается в веровании; мифологема создается для этиологического объяснения уже существующего обр!ща, но, однажды созданная, она может, в свою очередь, видоизменять обряд '. Поскольку страстныс службы правятся всей общиной призванных к их свершению, поскольку все, допущенные к этим службам, непосредственно в них участвуют, — они означается словом «оргии».
Поскольку же к участию в них уполномочены лишь определенные категории лиц (например, чрез известные сроки весь женский приход местного Дионисова святилища, поставленный под начало жриц-настоятсльниц, или члены данного вакхического фиаса),— тс же страстные службы называются «таинствами», или «мистериями»з Наконец, по их внутреннему значению для участников, они носят сакраментальное наименование «освящений» и «очищений» ((е!е(а), ' По сходням у Фотия, аб Пешозф. бе сот. р. 313, пеЬгые)н значит или носить шкуру молодого оленя, или разрывать молодых оленей, в подражание дионисийским страстям (каш ш)шез)п ш реп' Пюпузоп райшв) — согласно мистическому преданию (ха(а аггье1оп )озон).
)ыд. аб р. 294: ьо) рошрепоп!ез то) Пюпузд) 1«аж ппшдв)п фз рог) ан(оп фегарс)аз ерошрепоп Ьо) шеп !о фп Ба(угдп всЬеша зохоп!ев, Ьо) бе фп Вахсьдп, Ьо) бе !оп Яе1(епдп. По Лактанцию, обряд есть подражательное воспроизведение божественных деяний или страстей (Ч, 19, 15).
Так, культ Великой Матери был объясняем подражанием (арошнпншеппв — Пюф Ш, 56). Срв. Ок Раз!. )Ч, 211: рпзе)чне 'нпьапйпа (ася, вега деве сошьез гансачпе (егва шочеп!. имя «мималлоны» (македонские менады) древние производили от миметического воспроизведения Дионисовых деяний и образа (всьо). !.усорьг. 1237: М)шайопев еха)пп!о еда !о пнше)зфа) ан!аз «и 0)опузоп, вега!орьогов) заг ха) ьапы) за\в ш1шев)п Оюпузп, тзнгохгапоз ваг рьап!ахе1а) 1ш) жтзгарье)ы). срв. гл. чн, 9 5, прим. 2, стр.
139).— См. также прим. 2 и 3. т Омофагия — пожрание жертвы живьем — была обьясняема как мистическое повторение дела Титанов над жертвоприносвщимся Дионисом-Загреем. Ясво). С1еш. Л1ех. рго\г. 1. р. 4330. ошв заг езгйюп Ьо! шушпепо) !о! Пюпуво), беьзша !Ыо тс)пшено) (о зрагвзшп, Ьоп дурее!е 0)опувов Ьуро ТЬапдп.
Но это истолкование породило и действа в масках титанов. В то же время, обряд, идущий иэ первобытной древности, создал и другие этиологические мифы, напр. миф о Пелопсе (1«гедгра ш Ре)оров — зсьо). Апз!Ы. р. 216 Ргошше!). И, несомненно, Отфрид Мюллер был нрав, догадываясь, что рассказ о сьедении Пелопсова плеча, вследствие подобозвучия слов ошоз, плечо, и ошоз, сырой, — возник из неудачной попытки этимологически истолковать священное имя «омофагии» (Рго)евошепа, Б. 335, А. 7).
т Б)ерь. Вут. в. ч. Авгас шита шузфг1а ерье1еьш !оп реп Пюпузоп. Отсюда «»понтии», т. е. созерцания посвящаемых. Что касается бгдшепа, священных действ, они также бьии зрелищами для внешних, но исполнялись в Дельфак посвященными и их тайное значение фиадами; таковы — дельфийское действо убиения Пифона (тпнпеша фз ртов !оп Ругьдпа 1н (Ьей шасьдз), с участием отртжа, очевидно, посвщценного Аполлону или Дионису, — и особенно мистическая часть дельфийской Ьсгаж — успение и олимпийское венчание С«мелы (гл. !1, б 4, прим. 1, стр. 47). 203 )(а(Пасто!) ', а участники, пока и поскольку они исполнены благодатью этих очищений, признаются «святыми» (Ьозю)). «Очиститься» ()(е)(а!!)аг1йа!) и «освятиться» (ерйбз!Ьз(ЬВ!) — синонимы '. «Поминовение страстей» есть этиологический миф, ставший всенародным достоянием.
Тайнодействия оргий потому именно и суть тайнодействия, или мистерии, что миф, предносящийся сознанию их участников, утаивается от «непосвященных», или «внешних», и раскрывается в самом священнодействии, от народа сокровенном. В словесном изложении он представляет собою для эллина уже не «миф», т. е. из уст в уста идущее и потому зыбкое предание о богах и героях, в целом, однако, утвержденное согласием и доверием всего народа — но в исключительных случаях сообщаемую со всей точностью отдельным лицам, не для разглашения, а для назидания, «священную повесть», или даже «слово неизреченное» (Ыегоз !оков, аггйе(оз !оков).
Афинагор, христианский писатель П века, видит в эллинских мистериях иэображение божественных страстей и ссылается, в подтверждение своих слов, на «отца истории» з. В самом деле, в Ч веке Геродот говорит уже языком позднейших мистиков о страстях Осириса, составляющих содержание египетских «мистерий», и о его гробе (П, 170). Поучительно во всяком случае, что он усматривает в них нечто сходное с культами Эллады и даже о гробницах (1ар!)а!) богов упоминает беэ удивления. С другой стороны, Диодор, называя Мелампа распространителем египетских страстных служений и легенд по Элладе и в этом смысле признавая его учение за первоисточник «всей эллинской священной истории о страстях богов» ', исходит из утверждения Геродота, что «Мелами, от египтян научившись, и иное о богах раскрыл, и то, что узнал там о страстнбм служении Дионису, немногое в услышанном изменив» '.
Заимствование из Египта, как мы выше видели, можно ! (оьесз лз!. р, 304: ьассысогнш огзюгнш е! попил!в «!е1е(е» ехешр1шп ап!гяшв(юнв ргаеье! нев(оса !оснв ад Ароподого ехсегр!нв и, 2, 2 (ешапзвап, ьов шеп нет!одев рьежп, ьоп !аз Рюпувн ге)етвв и за!едесьоп!о — о дочерях иройта). т Поппе, Рвусье 1, 3. 288, А. 1.
з Аюепазог. знррвс рго сьг)зйап(в 32: га раюе ао!оп Пп!еа. !Ьеоп) г(ендпунв( юув1епа. 1ьы. 28: негойо!ов йе зв( \а рашьша!а во!оп рьав! пгуз!епа. климент Александрийский намекает нв происхождение мистических служений, мистерий, из героических тризн с их игрищами и страстными действами в честь героев. шуиспа азопез ер) пехгои 4(аяйншепо! (рго(г, и, 34). " Рюд.
1, 97, 4: !о вупьо1оп (ьп рег1 (а рапге гоп шеЬп ь)в!опал. з негой. и, 46: ме(атрооа — русьошепоп ар' Агвур!н апа ге ехезевазша! Ьа! ы рен !оп Р1опузоп, о1чза ан!Ьп рагаяахапж. Срв. гл. 1, 8 5, прим. 1, стр. 28.— Выражение га реп !оп Р(опувоп означает дионисовы страсти (ы Р)опуво раше— Рюпув. На1. И, 19, Рюпуво рагпешатз — Рвов.
УИ1, 37, 5) и ведет начало, быть может, от хоровых действ, где место бога бьшо в середине коровода (Вум!ги сьогов), Откуда пОшлО и наимснОваиис актЕРов Ьо) реп' Рюпузоп !есьппа1. утверждать только по отношению к орфическому культу Диониса; показательна же в свидетельстве Геродота сама приводимая им аналогия, предполагающая действительную наличность религиозных фактов, подлежащих сравнению. Мы видим, что знаменитый Эвгемер, мифограф 1Ч века, провозгласивший богов историческими героями незапамятной старины, только рационализировал героическую идею божественных страстей.
Мистический синкретизм, какой мы находим у Геродота, утверждал, что боги страдают и умирают; рационализм заключил отсюда, что боги — люди. Исторический метод эпохи позволял аргументировать фактами: гробницу самого Зевса можно было видеть на Крите, близ Кносса '. Опровергая рационалистическую теорию, нужно было восставать и против мистического предания, как это делал, по поводу Зевсопай гробницы, Каллимах Л~ут критвнс всегпа: измыслили гроб твой критвне; Ты же не умер, но жив, о Зевс, присносугииый илалыка1 Приходилось различить два рода богов: непреходящих и неизменных, «апатических» — с одной стороны, подверженных страданию и изменению — ешра1йезз — с другой. Это различение сделал Эвгемер ', противоположив первой категории, куда он отнес души солнца, луны и ветра, — богов, на земле родившихся (ертяезпз 1Ьсйз), каковы Геракл, Дионис, Аристей; это обожествленные признательным человечеством его благодетели, личности некоей сверхчеловеческой, во всяком случае, природы.
Но не один Эвгемер прибегал к такому различению. У Плутарха мы встречаем заявления, которых вовсе не ожидали бы, помня, что он прошел некоторую школу мистерий. Евссвий сохранил нам письмо неоплатоника Порфирия к некоему египетскому жрецу Анебо: здесь мы находим и то же деление на апатических 1йеот и патетических с!агшопез, и недоумения, отсюда проистекающие. Порфирию отвечает учитель Анебо — Абаммон, под маской которого скрывается, по-видимому, Ямвлих ": он разрешает сомнения Порфирия указанием на то, что божественная природа сама по себе всегда и безусловно свободна от аффектов, но некоторые боги ! М1инс.
Ре!., Ос!. 21: оь жег!!а игал!в ам анпепз дсоз ьаы!оз еньевегнз скзсчыыг е! сотне па!а1ез ра!паз зеро!сга д1пнжега! с! рег ргоч1пс1аз моиз!гаг, Ок!ае! 1опз, Аройп1з Ос1рмс1, е! Рьаг1ае 1зы1з, е! Сегепз Г!снял!ае з Садни, Ь, 1и !отсы, В зя. Срв. Йоьде, Рзусье 1з, Б. 130. .т По Лиолору, у Пвсевив, ргаер. еч. Н, 2, р. 59 Ъ!пд. см. Всгпауз, Апыо!е1сз йьег свс %!гьнпз дег тгазосд!е. осуществляют собою само начало пафоса и служат его живыми двигателями; подобно тому, как душа человека, будучи сама по себе неизменной, делается причиной испытываемого аффекта, так и в фаллических культах (с их а!зс)тго!оя!а!) — страстные божества, коим эти культы посвяШены, суть самый принцип страстного аффекта, но истинная их сущность выше претерпения оного. Таковы были искусственные попытки философов разрешить поставленную религиозной действительностью дилемму: или боги недвижимы и бесстрастны, и тогда вся зллинская религия только народное суеверие, или боги — существа, подверженные страстям,— и тогда они не абсолютные сущности.
Зллинство не умело ни отказаться от идеи божественного страдания, ни цельно и гармонически ввести се в общий религиозный синтез своего миропонимания. Ни дельфийская жреческая община, ни орфическая реформа не обьединили в одно целое изначальной анархии вер, совокупность которых образовала греческий политеизм. Оба потока, соединенные в одном русле всезллинской религии, — религия Олимпа и религия подземных богов, — никогда не смесились до конца. В одних мистериях раскрывалось богопознание, снимавшее все противоречия.
![](https://s.studizba.com/z.php?f=/templates/si/i/noavatar.png&w=100&h=100&t=1"){kind=avatar}
