2002 Программа с методическими рекомендациями (Киселёв В. Н.) (1184457), страница 31
Текст из файла (страница 31)
Другой пример И.Канта. По времени, а значит, и теоретически, «Критика практического разума» (Этика Канта) следуетза «Критикой чистого разума» (его Метафизикой-Логикой). Известно, что Кант подчеркивал:«Основная теоретическая трудность разработки критической философии была связанаисключительно с ’Критикой чистого разума”, а не ”Критикой практического разума”».1является решением этой проблемы. Для изложения истории самой метафизикиэта проблема-противоречие тоже присутствует в учебном процессе.Не останавливаясь подробно на теоретических основах решения этойпроблемы-противоречия, как совершеннейшим способом при формальнойфрагментарности избежать фрагментарности содержательной в отношенииизложения классической европейской традиции философии в учебномпроцессе, приведем лишь некоторые примеры их практической реализации вистории преподавания самой философии.
Начнем с самого уродливоговарианта преподавания истории философии, следовать которому впедагогической практике категорически нельзя, но знать который нужно, чтобыне поступать так же. Название такого метода изложения материала «очерковость». Лекции представляют собой отдельные очерки о тех или иныхфилософах, философских идеях, которые в отдельности сами по себесамодостаточны.
Это ситуация когда форма учебного процесса, в видеочередности сменяющих одну за другой лекций по философии, довлеет надсодержанием преподаваемой дисциплины в целом. Та же ошибка возникаетпри нечаянном или сознательном подчинении трем современным порокамфилософии: скептицизму, материализму-идеализму, позитивизму (в последнеевремя стала распространяться как модная зараза увлечение «философиейпостмодерна», в том числе и в педагогической практике – но «хрен редьки неслаще»).
Самый яркий пример такого изложения истории философии - книгаочень известного английского философа Б. Рассела «История западнойфилософии»1: когда «за деревьями леса невидно», и это не случайныйрезультат, а целенаправленная акция завести в такие философские дебри игущи из которых самостоятельного выхода нет.Другой, противоположный подход, который наиболее адекватенлекционному (только лекционному) курсу философии, можно назвать«схематизационнымподходом»(болеетрадиционноеназвание–«метафизическая история философии»). Изложение идет от целого, чтопротивоположно «эмпирической истории философии», изложение которой идетот «частного»2.
Из реального непрерывного процесса философского развитияСлучайностью оказалось то, что в личной библиотеке автора данной программы имеется толькоэкземпляр названной книги выпущенной в издательстве «МИФ». Это, наверное, совсем неслучайно вотношении подлинного содержания данной работы Б. Рассела.2Сегодня среди философов доминирует расхожее мнение, что «эмпирическая история философии»исторически (во временном плане), а значит, и «теоретически» (в содержательно-повествовательномплане), предшествует «метафизической истории философии». Но это всего лишь самоераспространенное мнение, не перестающее быть при своей массовости только мнением, а значит,неистинным знанием. Критика подобного «мнения» широко представлена в истории философии.
ЕщеСократ доказал неверность «разрыва» логического круга «части и целого» при переходеиндуктивного обобщения от части к целому («проблема определения»). Сократовская «проблемаопределения» состоит в том, что при сопоставлении сущности класса предметов с самимиединичными предметами, сущность не сводима к ним, а откуда она в познавательном процессеберется, Сократу не совсем ясно. Обычно считается, что понятие о предмете, например «прекрасноевообще», получается путем индукции (перехода от частного к общему). Например, есть «конкретнаяпрекрасная женщина», есть «конкретная прекрасная статуя», есть «конкретное прекрасноеатлетическое соревнование» и т.
д. – отбрасываем все второстепенное, оставляем общее для них иполучаем понятие «прекрасного вообще». Но прежде чем выделить эти предметы из других1предметов как «прекрасные…» необходимо уже иметь представление о «прекрасном вообще», иначеэти предметы по данному признаку мы не выделим (см. об этом в диалогах «Гиппий Больший» и«Федон» Платона). Получается логический круг: «для знания о конкретных предметах необходимознать о предмете вообще (о существенном его признаке) и наоборот - …». Это подобно известномужитейскому вопросу: «Что было раньше – курица или яйцо?». То же самое повторил Гегель, которыйв отличие от Сократа знает, откуда берутся «определения понятий» (выше приводилось еговысказывание): «Чтобы обосновать историческим материалом философии ее предмет, необходимоиметь представление о предмете философии как основании для привлечения историческогосодержания философии (нечто является основанием того, что должно быть основанием этогоисходного нечто)».Сама эта проблема более выпукло была представлена Беркли, когда он доказал, что«первичные и вторичные качества» Локка на самом деле лишь «вторичные качества».
Посколькупредмет в процессе его осознания преломляется сквозь призму восприятия и рассудка, постольку мызнаем любой предмет лишь в том виде, какой он приобрел в результате такого преломления. Вещь,какою она дана в сознании, нельзя сравнить с вещью вне сознания, ибо невозможно сравнить то, чтоесть в сознании, с тем, чего в сознании нет; нельзя сопоставлять то, что я знаю, с тем, чего я не знаю,не вижу, не воспринимаю, не осознаю. Прежде чем я смогу сравнить свое представление о вещи свещью, я должен эту вещь также осознать, т.
е. также превратить в представление. В итоге я всегдасравниваю и сопоставляю лишь представление с представлением, хотя и думаю, что сравниваюпредставление с вещью (по Ильенкову Э.В.).Поэтому тот, кто «эмпирическое» ставит выше и важнее «метафизического» в историифилософии, «сравним с больным, которому врач советует есть фрукты; и вот ему предлагают сливы,вишни или виноград, а он, одержимый рассудочным педантизмом, отказывается от них, потому чтони один из этих плодов не есть фрукт вообще, а один есть вишня, другой – слива, третий – виноград»(Гегель). В нашем случае «при попытке изучения философии предлагаются произведения, мыслиПлатона, Аристотеля, Канта и др., а мы отказываемся от них, потому что ни одно из этого не естьфилософия вообще…». И как прямое следствие из этого – «сколько философов, столько и различныхпредставлений о философии».
А далее, следовательно, «как хочу, так и ворочу» в изложении историифилософии.Из положения о том, «что в истории развития философии нет всеобщей закономерной связи»,- а к ней рано или поздно скатывается любой, кто пренебрежительно-нигилистически относиться к«метафизической истории философии», - вытекают многочисленные противоречия в эмпирическихконкретно-исторических фактах.
Так, стремясь в погоне за «эмпирической истории философии»,отмахиваясь от умозрений «метафизической истории философии», получаем противоречия вфилософской фактологии. Крайним следствием из этого должно быть, в том числе, и то, чторазличные этапы в творчестве одного философа не имеют между собой никакой связи, например,«докритический период Канта не связан с критическим этапом в его творчестве». А также, и то, чтонапример между Сократом и Платоном, который проучился у первого восемь лет, содержательно нетникакой связи, или между Платоном и Аристотелем, который двадцать лет учился и сотрудничал сним – не имеется содержательной связи. Все это заставляет принять противоположное: «в историифилософии имеются связи между ее различными элементами», а логика этого положения неизбежноприведет к попытке искать всеобщую связь во всей реальной истории философии.
Только необходимопомнить об опасности, о которой предупреждал Гегель:«При изложении хода развития греческой философии обыкновенно следовали тому порядку, вкотором, согласно обычному представлению, обнаруживается внешняя связь, состоящая в том, чтоодин философ имел якобы своим учителем другого философа; связующая нить идет якобы, с однойстороны, от Фалеса, с другой стороны, от Пифагора. Но эта связь частью вообще сама не полна,частью же представляет собой нечто внешнее. Ряд философских сект, равно как и философов,причисляемых к одной системе, - системе, исходящей от Фалеса, - простирается очень далеко, и повремени и по духу своему идет раздельно от другого ряда; но на самом деле никакой ряд (хотя бы они составлял последовательность внешней связи, в которой каждый последующий философ являетсяучеником предшествующего, чего на самом деле не было) не идет так изолированно, а дух шествует всовершенно другом порядке.
Эти ряды переплетаются друг с другом как по своему духу, так и посвоему определенному содержанию… От всей древне-ионийской философии у нас осталось сполдюжины коротеньких отрывков, и изучить их, разумеется, легко. Однако ученые чаще всегоберутся наиболее значимые узловые моменты этого явления, и онисвязываются между собой «как элементы одного целого». Исторически втрадиции европейского классического преподавания философии наиболеесовершенным сегодня является подход Гегеля в его «Лекциях по историифилософии».
Он состоит в четком определении всего «философского леса», наосновании чего можно определить каждое «дерево», входящее в этот «лес»1.Без«схематизации»нельзядобитьсясистематичности,четкойструктурированностиицелостностипреподаваемогоматериалаклассической философской традиции. «Схематизация» и являетсяоснованием для структурирования, систематизации, целостности.Для студентов сложность восприятия данного лекционного курсафилософии состоит в уяснении целостности историко-философского процесса:необходимо увидеть весь огромнейший философский лес, но не «с высотыптичьего полета» (этот способ, кроме поверхностного, а значит, иллюзорногопредставления дать ничего не может), а переходя от краткого, поройсхематичного «непосредственного» рассмотрения наиболее величественных изначимых деревьев и их отдельных пород к более «детальному» рассмотрениюнекоторых из них, пользуясь для этого скорее «зрением» тактильногоощущения, на ощупь, чем дистанционно отчужденным зрительнымсозерцанием.
И здесь нельзя ни на мгновение расслабиться, как это можно себепозволить, когда пользуешься глазами, - выбрал себе дальний ориентир напоказывают свою ученость на древних, ибо, где мы меньше всего знаем, там мы можем быть болеевсего учеными» (Гегель. Лекции по истории философии. Книга первая. – СПб., 1993. - С. 199-202).Таким образом, само по себе следование за «эмпирической истории философии» приводит кразличным спекуляциям, теоретическим построениям, в том числе и противоположным. И правыСократ-Гегель: разрывать логический круг «эмпирического и метафизического» в историифилософии со стороны индуктивного перехода от эмпирического к метафизическому незаконно внаучной деятельности, а значит, в истинном познании.
История философии как наука должнаруководствоваться другой методологией. И неслучайно именно Гегель внес наибольший вклад встановление истории философии как подлинной науки, подчиняющейся не субъективному произволуисследователя, а объективной логике развития самой философии.1Конечно, историко-философская концепция Гегеля не без недостатков, они общеизвестны(панлогизм, идеализм, финализм и т. д.), но все другие истории философии обладают еще большимиизъянами по сравнению с гегелевским вариантом освещения классической традиции философии.Чтобы усилить положительные элементы философии Гегеля и уменьшить негативное, чтобыделикатно «осовременить» Гегеля, как мы полагаем, использовать интерпретации многих гегелевскихположений в различных произведениях видного представителя нашей отечественной философиивторой половины XX в.
![](https://s.studizba.com/z.php?f=/templates/si/i/noavatar.png&w=100&h=100&t=1"){kind=avatar}
