Диссертация (1173510), страница 66
Текст из файла (страница 66)
Так, Пинск, по словам автора, не похож ни наодин виденный им торговый город, «Он именно “сам по себе”»1003, и такими же,непохожими ни на кого, увидел автор и его обитателей: «Обитатели Пинска998Лесков Н.С. Из одного дорожного дневника // Северная пчела. 1862. № 351. С. 1409.Там же.1000Там же.1001Там же.
С. 1408.1002Там же.1003Там же. № 347.999303интересны ещё едва ли не более, чем самый Пинск. Впрочем, они именно как бысотворены друг для друга: и Пинск без пинчуков, и пинчуки без Пинска просто,кажется, даже немыслимы. Они сами это как будто чувствуют. Пинчукпростолюдин не хочет, чтобы его считали малороссом, литвином или поляком;его не кличьте “человиче!”, как кличут незнакомого человека в Малороссии иУкраине, он пресерьёзно отвечает: “Я не человек, я пынчук”»1004.Знакомя читателей с тем, как идёт дело с крестьянским вопросом, Лесковподчёркивает, что в основном разногласия стараются преодолевать, например, всеверо-западном крае, в Пинске, практически повсеместно введены уставныеграмоты, причём по обоюдному согласию обеих сторон. На юго-западе, в Корце,Лесков обращает внимание на ужасающую бедность местного населения.
Так,например, старая солдатка, «владетельница хатки, построенной на помещичьейземле», согласившаяся дать путникам приют, рассказала, что живёт она вместе сосвоей дочерью и её мужем, кантонистом «из колокольных дворян», и все они елекормятся заработанным «на чужом поле», а «паны всё ещё пять рублей в годтребуют за землю»1005.Краков автор описывает как «живой, кипучий деятельностью», а его народ«очень добрым и толерантным», сохранившим «все хорошие характеристическиечерты польского духа»1006. Здесь, как и при описании литовских крестьян,характер народа писатель напрямую связывает с социально-бытовыми условиямижизни: «Поляк с Волыни, Подолии или восточной Галиции – по преимуществупан, обыватель, помещик; краковский же поляк – ремесленник, купец, торговец.
Упервого живут традиционные остатки какого-то католического рыцарства,польского шляхетства; у второго торговые сношения сгладили традицииаристократизма, приучили делать дела, а не споры»1007.В тех случаях, когда автор не приводит подробных описаний путевыхобъектов, то добивается выразительности сочетанием различных характеристик, в1004Там же. № 349. С. 1399.Там же.
№ 350. С. 1403.1006Лесков Н.С. Из одного дорожного дневника. Город Краков // Северная пчела. 1863. № 108. С. 434.1007Там же.1005304том числе этнографических элементов – обращает внимание на архитектуру, начистоту или грязь улиц и т.д.; упоминанием цвета, формы, размера описываемыхпредметов рассказчику также удаётся создать объёмное изображение: «Построекбольших в Белостоке я не видал: домики все однообразные, в три и в пять окон,крытые черепицей. Черепица и гонт постоянно встречаются на кровлях от самогоВильна, и кровли, начиная с Вильна, имеют боковой скат над фронтоном.
Улицыв Белостоке полны народом. Евреи кишат кишмя. Шум, говор, спор, торг: весьгород как базар»1008; «Г. Пружаны замечательны во многих отношениях. Вопервых, там есть мостовая, которая лучше мостовой во многих губерниях России.Во-вторых, тем, что в нём обретаются красивые мужские и женские лица,которых не видишь почти с третьей станции от Петербурга. В-третьих, там естьнечто вроде табльдота и строится большой каменный костел, и против него унылостоит ветхая православная церковь.
И, наконец, тем, что приехать сюда оченьлегко, а выехать необыкновенно трудно»1009. «Чистенькие домики с балкончикамии резными фронтонами»1010 отличают Львов, который также «очень чист, оживлёнмассами беспрестанно движущегося народа, освещён газом, и жизнь в нёмдешевле, чем в любом из русских городов соответственной величины»1011.Нередко автор особенно выделяет один элемент в описании, помогающийвыразительнее и точнее представить «характер» города. Так, например, первыйзаграничный пункт, в который въехали путники, – австрийский город Броды –запоминается автору прежде всего несметным количеством «габсбургских орлов,торчащих чуть не на каждом доме»1012.Художественно-текстуальное выражение национального своеобразия техмест, по которым путешествует автор, читатель находит в таких художественноэтнографических компонентах как описание одежды, быта, но они имеют своюспецифику.
В таких случаях Лесков также не даёт объёмных этнографическихописаний, а часто выделяет лишь деталь, на которой акцентирует внимание1008Лесков Н.С. Из одного дорожного дневника // Северная пчела. 1862. № 338.Там же. № 345.1010Там же. № 351. С. 1407.1011Там же. С. 1409.1012Там же. № 350. С. 1404.1009305читателя. Выехав из Беловежи, путники остановились на ночлег в деревне Кивачиу одного пана. Писатель не представляет подробного описания убранства избы, атакже повседневной еды, а отмечает лишь то, что особо привлекло его внимание:«Изба чистая, светлая, стены вверху выбелены, а в рост человека просто чистовыскоблены.
Печка выбелена не мелом, а белою глиною. Побелка очень чистая.На загнетке горели кусочки смолистого корня. Свет довольно ярок, но красновати беспрестанно мелькает. Берёзовая лучинка, как её приготовляет мордва вПензенской губернии, на мой взгляд, светит несравненно лучше. Впрочем, “панисовестная” объяснила мне, что во время прядева или другой ручной работы избаэтими же смолистыми кусками освещается иначе. Она взяла несколько щепокраспиленного корня, зажгла их и положила в крошечный каминок, устроенный вугле печки: изба осветилась так, что можно было прясть и шить в несколькихшагах от каминка.
Каминок особым узким рукавом соединяется с трубою вышевьюшки, и дым от горящих для освещения щепок уходит в трубу, не унося ссобою тёплого воздуха из избы»1013. Несколько раз автор упоминает названияповседневной еды жителей северо-запада, рассказывая, что сам угощал детейгаляретами, ел «кулеш с куском солёного поросёнка», которым попотчеваластаруха-солдатка, пил «слабое, как русская брага, и на брагу похоже и вкусом»1014местное пиво.Разговор с извозчиком в Беловеже даёт читателю представление оверованиях и местных легендах, бытующих среди простых жителей. Бытовыесуеверия Лесков приводит здесь как средство характеристики народногомировоззрения, тесно связанного с образом жизни крестьян, и одновременнопоказывает и степень развития народной культуры – здешние крестьяне верят введьм («Лихие шельмы, Боже крый от них») и в то, «что пчёлы состоят подособым покровительством невидимых сил»1015, чем не отличаются от русскихкрестьян.1013Там же.
№ 343. С. 1375.Там же. № 350. С. 1403.1015Там же. № 343. С. 1376.1014306Подробное описание национальной одежды присутствует только в эпизодес литовскими стрелками и при описании краковцев на базаре, чаще используемаяавтором этнографическая деталь костюма играет в очерках особую роль. КогдаЛесков показывает конфликтные взаимоотношения русинов и поляков, он почтивсегда упоминает не национальную принадлежность, а детали костюма,принадлежащие той или иной национальности. Например, из некоторых пинскихвпечатлений автор выводит такое размышление: «Посмотришь на поляков,посмотришь на себя, сообразишь чванство мурмолок, косых воротов и цветныхластовиц;взглянешьвкиченьеширокихлакированныхпоясовсэмблематическими пряжками, и хочется, крепко хочется спросить и тех, и других:Какую же мысль собою вы отстояли? / Посеяли какие семена?..»1016В зарисовке о впечатлениях после посещении Львовского университета,состоящей из трех последовательно сменяющих друг друга сцен, описаниекостюма несёт в себе подтекст, костюм здесь – выразительная и многозначнаядеталь, которая имеет целью показать трагическую разобщённость местныхполяков и русинов, а также отношение к русским во Львове.
В первой частиавтор, приглашённый в университет, где впервые должны были читать лекции намалороссийском языке1017, лаконично сообщает о своих сборах туда, обращаявнимание только на деталь своей одежды: «Я достал круглую петербургскуюшляпу и отправился в университет пешком»1018. Из множества людей,приближающихся к университету, автор выделяет две группы: «густые толпымолодёжи, в конфедератках, чемарках, подпоясанных широкими лакированнымипоясами с бляхами и пряжками, на которых изображены Собесский, Косцюшко идругие великие люди Польши» и «группы людей, одетых в малороссийскиеказачки, с смушковыми высокими шапками и с красными мотылями поверхшапки»1019.
Никаких попутных зарисовок повествователь сознательно не делает.Далее следует сцена произошедшего в университете: «Пока пробные лекции1016Лесков Н.С. Из одного дорожного дневника // Северная пчела. 1862. № 348. С. 1396.Львовский университет после 1817 года был чисто немецким образовательным учреждением.1018Лесков Н.С. Из одного дорожного дневника // Северная пчела. 1862. № 351. С. 1408.1019Там же.1017307излагались по-немецки, аудитория была так полна, что множество слушателейстояли; но как только доктор Сроковский окончил чтение своей лекции понемецки и доктор Лотушаньский, взойдя второй раз на кафедру, начал изложениесвоей лекции по-русски, масса слушателей в чемарках и широких поясах быстровстала и пошла к двери.
В массе слушателей, одетых в малороссийские казакины,пробежал глухой ропот неудовольствия»1020. Логическим завершением этогосмыслового отрывка очерка является сообщение автора о том, что посленескольких неприятных случаев в кафе, где «отпускали каламбуры насчёт“цилиндрованных”, а на пороге одна венгерка сильно толкнула» 1021 его локтем, онрешил сменить шляпу. Как видно, здесь лаконичный приём упоминания деталейодежды создаёт постепенно усиливающуюся напряжённую психологическуюситуацию.Лесков также выделяет те этнографические детали, которые ярче служатподтверждением его мысли. Так, сравнивая с одесскими евреями евреевталмудистовПинска,Лесковвыделяетисключительнуюобразованностьмножества последних – знание нескольких европейских языков, занятияфилософией, успешное ведение торговых дел с Европой.
![](https://s.studizba.com/z.php?f=/templates/si/i/noavatar.png&w=100&h=100&t=1"){kind=avatar}
