Диссертация (1173455), страница 25
Текст из файла (страница 25)
Мы наблюдаем, что в основеформирования характера лежит процесс «опрощения человека, разрушения егосредневековой идеализации»214. Переводы XVII века как раз и «отличаютсянеобычным для предшествующей русской литературы рационалистическиприземленным, а затем и нагловато саркастичным изображением мира»215. Ихпоявление и распространение в русском обществе было обусловлено «пестротой214215Лихачев Д.С. Человек в литературе Древней Руси. М., 1970. С. 143.Демин А.С. О художественности древнерусской литературы. М.: Языки русской культуры, 1988.
С. 745.116читательских вкусов»216 этого периода. Поэтому нам представляется, чтонесправедливоговоритьопривнесенииэстетики«земнойжизни»вцеломудренную и высокую древнерусскую литературу лишь извне. Обратимся кженским литературным характерам в переводном рыцарском романе XVII века,чтобы убедиться в этом утверждении.3.3. Женские литературные характеры в переводном рыцарскомромане и русской приключенческой повести XVII векаПрежде чем рассматривать особенность изображения женского персонажа впереводном рыцарском романе XVII века, необходимо оговорить историю еговозникновения и распространения на Руси.«Повесть о Бове королевиче» имеет в основе французскую chanson de geste(«песнь о деяниях»), которая распространяется в Западной Европе в XIII веке.Печатные итальянские издания поэмы о Бове в XVI веке попадают в Белоруссиючерез Балканы и затем в Московскую Русь217.Русский текст «Повести о Петре Златых Ключей», согласно исследованиямВ.Д.
Кузьминой, восходит ко второй французской редакции романа XV века. Он,в свою очередь, сложился при дворе бургундских герцогов, претерпел немецкуюпереработку и польский перевод218.«Повесть о Брунцвике», переведенная на Руси в середине XVII векаосновывается на чешской рукописи предположительно XV века, которая«восходит к средневековой немецкой поэме конца XIII или начала XIV века оРейнфриде Брауншвейгском»219.
Примечательно, что лишь вторая повестьчешского диптиха была переведена. А.М. Панченко объясняет этот факт широкиминтересом216русскогокнижникаXVIIвекакэкзотическимисториям оАдрианова-Перетц В.П. Любовно-авантюрные повести // История русской литературы. В 4 т. Т.
1. Л.: Наука,1980. ФЭБ. [Электронный ресурс]. Режим доступа: http://feb-web.ru/feb/irl/il0/i22/i22-3752.htm217Кузьмина В.Д. Повесть о Бове-королевиче в русской рукописной традиции XVII–XIX веков // Старинная русскаяповесть. М.; Л.: Издательство Академии наук СССР, 1941. С. 83-84.218Кузьмина В.Д. Рыцарский роман на Руси. Бова, Петр Златых Ключей. М.: Наука, 1964.
С. 158–159.219Каган М.Д. Повесть о Брунцвике // Словарь книжников и книжности Древней Руси. Вып. 3 (XVII в.). Часть 3.СПб.: Дмитрий Буланин, 1998. С. 89–92.117необыкновенныхприключениях,которымибогатаименно«ПовестьоБрунцвике». К тому же большинство мотивов этой повести «находит аналогию врусской словесности»220, что свидетельствует о ее близости читателю ДревнейРуси XVII века.Популярность переводных рыцарских романов на Руси в XVII веке, то естьс немалым отставанием от их распространения в Европе, говорит о сравнительнопозднем интересе русского человека к не «душеполезному чтению». «В XVII в.западная литература проникла к нам далеко не в новых образцах, а в образцахустаревших для Запада жанров. Эти устаревшие жанры были стадиально близкирусской литературе», – рассуждает Д. С.
Лихачев221.Какзамечаютисследователипереводнойлитературы,иностранныепроизведения «на славянской почве разделяют общую судьбу памятниковписьменности – подвергаются купюрам, осложняются интерполяциями, входятсоставной частью во всевозможные компиляции»222. Поэтому в отношениипереводного рыцарского романа следует говорить о той или иной степени егопереработки русским переводчиком, переписчиком.
Так, текст «Повести о Бовекоролевиче», рассматриваемый в нашем исследовании [ПЛДР; XVII в. (1); 275–300], В.Д. Кузьмина относит к III типу списков, отличающемуся наибольшимколичеством черт русской переработки223. И все же, хотя данный список «носитяркие следы воздействия русского фольклора»224, «Повесть о Бове королевиче»является рыцарским романом переводной литературы с его особенностями.В русском переводе «Повести о Петре Златых Ключей» В.Д. Кузьминавыделяет несколько видов компрессии польского текста: компрессия с цельюсокращения, с целью удаления подробностей, характерных для католическоговероисповедания, с целью устранения фрагментов, чуждых русскому быту225.220Панченко А.М.
Повесть о Брунцвике. Комментарии // Памятники литературы Древней Руси, XVII век. Книгапервая. М.: Художественная литература, 1988. С. 648.221Лихачев Д.С. Поэтика древнерусской литературы. М., 1979. С. 74.222История русской переводной художественной литературы. Древняя Русь. XVIII век. Т.
1. СПб.: ДмитрийБуланин, 1995. С. 18.223Кузьмина В.Д. Повесть о Бове-королевиче в русской рукописной традиции XVII–XIX веков // Стариннаярусская повесть. М.; Л., 1941. С. 83–134.224Там же. С. 84.225Кузьмина В.Д. Рыцарский роман на Руси.
Бова, Петр Златых Ключей. М., 1964. С. 182.118Рассматривая перевод «Повести о Брунцвике», А. М. Панченко анализирует, как«под пером редакторов и переписчиков стирался чужеземный колорит»226произведения. Таким образом, следует говорить об условно-переводномхарактере данных произведений.Влияние переводного рыцарского романа на оригинальную древнерусскуюсловесность рассматривалось в работах А.Н. Веселовского227, А.Н. Пыпина228,В.Д.
Кузьминой229, Е.К. Ромодановской230, А.С. Орлова231, в коллективном труде«Истоки русской беллетристики»232. Однако особенности изображения женскогоперсонажа в переводной повести, их отличие от определяющих черт женскихобразов оригинальной древнерусской литературы XVII века не обращали на себявнимания исследователей. Вместе с тем анализ различий знаковых качеств вразработке женского персонажа добавит важный материал к вопросу оборигинальности мировоззрения древнерусских книжников, о степени ихвосприимчивости к новым идеям иностранной литературы. Обратимся кспецифике изображения женского образа в рыцарском романе.«Повесть о Бове Королевиче», «Повесть о Петре Златых Ключей» знакомятдревнерусского читателя с женскими персонажами, которые в сравнении сперсонажами оригинальной литературы отличаются необузданным своеволием.Даже положительным героиням этих произведений безразличны наставленияродителей, благословение церкви, верность слову. Милитриса противоречит отцу:«Не давай меня за короля Видона, дай меня за короля Дадона» [ПЛДР; XVII (1);275–276].
Дружневна лжет своему нелюбимому жениху о смерти родителей,226Панченко А.М. Повесть о Брунцвике. Комментарии // Памятники литературы Древней Руси, XVII век. Книгапервая. М.: Художественная литература, 1988. С. 649.227Веселовский А.Н. Из истории романа и повести. СПб.: Тип. Имп. акад. наук, 1888. 623 с.228Пыпин А.Н. Очерк литературной истории старинных повестей и сказок русских. СПб.: Тип. Имп. акад. наук,1857. 360 с.229Кузьмина В.Д.
Повесть о Бове-королевиче в русской рукописной традиции XVII–XIX веков // Старинная русскаяповесть. М.; Л., 1941. С. 83–134.230Ромодановская Е.К. Русская литература на пороге Нового времени: пути формирования русской беллетристикипереходного периода. Новосибирск: Наука, 1994. 232 с.231Орлов А.С. Переводные повести феодальной Руси и Московского государства XII–XVII веков. Л.: ИздательствоАкадемии наук СССР, 1934.
169 с.232Истоки русской беллетристики. Возникновение жанров сюжетного повествования в древнерусской литературе.Л.: Наука, 1970. 593 с.119чтобы отложить бракосочетание. Королевна Магилена решается на самовольноебегство с возлюбленным (хотя и планирует сохранить девичью честь до днясвадьбы), не ставя в известность короля и королеву, «любезных своих родителей»[ПЛДР; XVII (1); 346–347].Любые просьбы женских персонажей мужчины стараются исполнить,сопроводив действия словами: «Буди на твоей воли» [Там же; 288]. Отцыбезотказны перед дочерьми, которые у них «в любви» [Там же; 280, 288]: «И всето чинилъ для дщери своей», «И всегда отца к тому приводила, чтобъ частошурмованья были» [Там же; 328].
В «Повести о Петре Златых Ключей» мотивпокорности мужчины женской воле трансформируется в идею служения дамесердца, становясь отличительной особенностью куртуазного романа. Петрсамоуничижительно обращается к возлюбленной: «Молю, чтоб моглъ быти примилости вашей послѣднимъ служебникомъ» [Там же; 330]. Древнерусский жеавтор «Беседы отца с сыном о женской злобе» XVII века преподносит своеволиекак главное, неотъемлемое качество «злой жены»: «Горе, горе дому тому, им жевладѣет жена! Зло и мужу тому, иже слушает жены!» [Там же; 488]. Такимобразом, своеволие – одна из отличительных черт женского характера впереводной литературе. Женский персонаж в рыцарском романе не имеетопределенной,закрепленнойзанимположительнойилиотрицательнойхарактеристики. Он является более сложной структурой, ведомой не однозначнойавторской установкой, а вариативностью, зависимой от художественныхпринципов.Героини рассматриваемых переводных повестей не слышат воли Божьей,они слышат веление сердца и не в силах сопротивляться ему.
Магилена «Повестио Петре Златых Ключей» не единожды угрожает самоубийством в случаеразлучении с возлюбленным: «Есть ли б ты отъ насъ отъѣхал, я бы на свѣтенедолго жива была и, конечно б, сама себѣ смерти предала» [Там же; 344].Справедливо пишет В.Д. Кузьмина: «Во всем поведении влюбленной героинирелигиозность ни при чем, слышен только голос всевластного земного120чувства»233. Королевна Дружневна «Повести о Бове королевиче» униженнодобивается любви равнодушного к ней слуги [ПЛДР; XVII (1); 281]. Неомения«Повести о Брунцвике», расставаясь с мужем, говорит, что смысл ее жизнисосредоточен в нем [Там же; 374–375]. В ценностном пространстве переводногорыцарского романа любовь дороже Бога, дороже спасения души.Таквцеломудреннуюдревнерусскуюсловесностьприходитидеячувственной любви и ее всевластия над человеком.
В оригинальной «Повести оТверском Отроче монастыре» неравный брак князя и крестьянки совершается ужесилой любви, хотя и маскируемой под пафосом божественной воли и провидения.А в «Повести о Савве Грудцыне» любовь и страсть заставляют юношу предатьсемью и пообещать дьяволу бессмертную душу.Существенно, что в переводных повестях женским персонажам переданаинициатива в любви. Бова и Петр, герои «Повести о Бове королевиче» и «Повестио Петре Златых Ключей», скрывают свое происхождение, первый даже выдаетсебя слугой, конюхом.
Несмотря на это, их полюбили «прекрасные кралевны»Дружневна и Магилена. Одна была поражена красотой героя, другая –рыцарскими подвигами: «И Бова пошол на конюшню, и прекрасная королевна наБовинъ слѣдъ не могла насмотрѣтца» [Там же; 281], «Как он с копьемъ своимъѣздилъ по мѣсту и шурмовал любезно, а прекрасная кралевна Магилена на негозрѣла, и сердце ея любовию по немѣ распалилось» [Там же; 328].В «Троянской истории» Гвидо де Колумна, переведенной на Руси в началеXVI века, встречаем тот же мотив: Медея за трапезой влюбляется в«доброзрачного» Язона: «Уняти не возможе зрака своихъ очей, токмо, егдаможашеся, видѣнии ихъ на Азона сладкими взирании обращаше, сице лице его иобличие, и власы, тѣло и уды тѣлесные зрителными смыслы разсматряя, да якоабие в похотѣнии его разгорѣся и теплыя любве в мысли себѣ зача разжизание»[ПЛДР; кон.
![](https://s.studizba.com/z.php?f=/templates/si/i/noavatar.png&w=100&h=100&t=1"){kind=avatar}
