Диссертация (1173455), страница 18
Текст из файла (страница 18)
XVI в.; 42]. Монолог по песенному ладу, эмоциональномунастрою, некоторым явным аллюзиям, «не хощу слышати враговъ своих»,отсылает читателя к псалмам Давидовым. Объемные речи Динары подчеркиваютее центральную роль в произведении. Динара – главная героиня, а «геройпротивостоитдругимперсонажам<…>каксубъектвысказываний,доминирующих в речевой структуре произведения»155.Кульминационным проявлением мужественности героини является ееповедение в битве: она «приближися къ перским полком, и вземъ копие в руку, иударися скоро на перськиа полкы, возопи гласомъ велием въ услышание обоимполком: “Господа нашего Исуса Христа силою и Пречистыа Его Матере помощьюда побежатъ перси!” И удари перси накопием, и пронзе» [Там же; 44].Отсылая читателя к «Книге Судей», автор сопоставляет Динару спророчицей Израилевой Деворой: «Въспомяните Девору и Гедеона, какопобѣдиша множество вои мадиамляны! Не Богъ ли дарова им побѣду? И нынѣтой же Богъ нашь и наша заступница Пречистая Богородица!» [ПЛДР; кон.
XV –перв. пол. XVI в.; 40]. Девора предсказывает победу израильтянам во главе сженщиной над бесстрашным ханаанским военачальником Сисарой, что звучит какявный парадокс: «В руки женщины предаст Господь Сисару» (Суд. 4:9). О том жепророчество Динары: «… и женскою възступлю ногою на царское тело, и отъимуглаву твою, тогда каковой чести сподоблюся, яко царя перскаго, побѣдивъженскою храбростию» [Там же]. Потерпевшего поражение Сисару укрывает вшатре бесстрашная Иаиль. Сбывается предреченное Деворой: «Иаиль, женаХеверова, взяла кол от шатра, и взяла молот в руку свою, и подошла к немутихонько, и вонзила кол в висок его так, что приколола к земле; а он спал отусталости – и умер» (Суд.
4:21). В линию женщин-освободительниц верногонарода ставит древнерусский писатель царицу Динару: «Ятъ царя перскаго, иотъятъ главу его Динара царица, и вънзе на копие свое, и несе ю во град Тевриз155Теория литературы. Теория художественного дискурса. Теоретическая поэтика / Н.Д. Тамарченко, В.И.
Тюпа,С.Н. Бройтман. В 2 т. Т. 1. М., 2014. С. 250.84перский» [ПЛДР; кон. XV – перв. пол. XVI в.; 44]. Таков столь необычный длясветской литературы XVI века женский персонаж иверской царицы Динары156.Книжники XVI века сосредоточивают внимание на описании женщин,которые являются яркими, порой даже героическими личностями.
Именнонеординарные качества предельной честности, самоотверженности, бесстрашия,выдержки привлекают внимание писателя и читателя XVI века. О явномизменении авторского отношения к женщинам говорит тот факт, что последниестановятся центральными персонажами, главными героинями. Женские именапоявляются в заглавии произведений (ранее они присутствовали лишь вназваниях женских житий).Нередко книжники повествуют о женщинах с интонацией восхищения,удивления.Так,невозможносогласитьсясутверждениемсовременнойисследовательницы Е.С.
Анпилоговой о том, что «высокая оценка женскоймудрости и ума… является порождением нового времени»157. Как яроквышеприведенный персонаж царицы Динары, победившей с небольшим войскомармию персидского царя в «Повести о царице Динаре», как перехитрилацарьградского правителя мудрая княгиня Ольга в «Сказании о княгине Ольге»редакции «Степенной книги», как исцелила Феврония тело и душу князя Петра в«Повести о Петре и Февронии Муромских», как неустрашимо защищала своючесть Иулиания Вяземская в «Повести о Иулиании Вяземской».Вместе с тем в древнерусской литературе XVI века по-прежнемуотсутствует представление о двойственной природе человека, включающей в себяпротивоположные начала. Однако в редких произведениях этого временипоявляются рассуждения о «внутренней сущности человека, которая сложна,многопланова»158, далека от идеала. Персонаж царицы Сююмбике в «Казанскойистории» соткан из парадоксального совмещения крайне положительных иотрицательных качеств.
Прелюбодейка, согласная на убийство сына, «лукавая156См. Дроздова М.А. «Женский образ» в «Повести о царице Динаре» // Вестник Литературного института им. А.М.Горького. М.: Издательство Литературного института им. А.М. Горького. 2014. № 1. С. 20–23.157Анпилогова Е.С. Русская женщина в восприятии современников на рубеже XVII–XVIII веков // ИзвестияРоссийского государственного педагогического университета им. А.И. Герцена, 2009. № 92.
С. 47.158Хализев В.Е. Теория литературы. М., 2002. С. 47.85змиа», «лютый звѣрь» в следующем эпизоде восхищает автора женственностью,красотой, внутренней силой. Огромный монолог, который писатель вкладывает вуста персонажа, свидетельствует об уме героини, преданности вере и народу. Угробницы мужа она восклицает: «Увы мнѣ! Аще от иного царя коего плѣнена быхбыла – единаго языка нашего и вѣры моея, то шла бы тамо не тужаще, но срадостию, без печали. И нынѣ же, увы мнѣ, мой милый царю, послушай горкагомоего плача и отверзи темный свой гроб, и поими мя к себѣ живу, и буди намгроб твой единъ – тебѣ и мнѣ, царская наша ложница и свѣтлая полата!» [ПЛДР;сер.
XVI в.; 414].Ее объемный монолог поэтичен, полон удивительных сравнений, антитез,звучных эпитетов. Нельзя усомниться в симпатии автора к персонажу. Книжникдает высокую характеристику положительным качествам героини – она была такпрекрасна и мудра, что не только в Казани не найти среди жен и девиц ейподобной, но и многие русские дочери, жены боярские и княжеские не сравнятсяс ней. Когда царицу увозили в Москву, народ рыдал и после долго вспоминал еемудрость, жалея о согласии на ее плен.Таким образом, качества героини практически противопоставляются другдругу, что позволяет автору приблизиться к изображению не схематичного типа, аиндивидуального сложного характера.
Данная тенденция подтверждает общийдля литературы эволюционный закон: «От однолинейного типа-схемы кхарактеру, запечатлевающему многоразличие и единство черт индивида, – таковаодна из существенных тенденций истории европейского искусства Новоговремени»159.Примечателен тот факт, что принципиально важные эпитеты, которые ранеекнижники использовали при создании идеала «доброй жены», начинаютупотребляться также в отношении сомнительных с точки зрения моралиперсонажей. Вслед за иностранными авторами древнерусские книжники всобственных произведенияхбезосновательно именуютпорочныхгероинь«премудрыми», «разумными», «прекрасными».
Слово становится менее весомым159Хализев В.Е. Теория литературы. М., 2002. С. 47.86и выверенным. В «Сказании о князьях владимирских» автор так характеризуетКлеопатру:«Птоломѣй же Прокаженый имѣ дщерьпремудру именемъКлеопатру» [ПЛДР; кон. XV – перв. пол. XVI в.; 424], затем следует рассказ осамоубийстве Клеопатры.«Премудрый» – наделенный страхом Господним, спасающий свою душу, сточки зрения книжника XV века (вспомним рассуждения о «премудрости»Ирины, супруги Тимофея). Книжник XVI века наделяет этим эпитетом язычницусамоубийцу, величайшую грешницу в представлении христианина. Подобныепримеры отсутствуют в древнерусской словесности XV века.
Принципиальнотакже, что автор XVI века не осуждает Клеопатру, соглашаясь с ее видениемситуации как безвыходной: «Она же глаголющи: “Лутши ми есть царициегипетьской смерть прияти, нежели пленьницею приведеной быти в Римъ”, – иумори себѣ ядомъ аспидовым» [Там же]. Очевидно, «премудрость» начинаетпониматьсяавторамикакразумность,чтокардинальноотличаетсяотпредставлений книжников XV века160.Таким образом, в мирской литературе XVI века женский персонажусложняется. Аллегорический способ изображения первенствует в сравнении сосхематизмом.
Благодаря изощренным описаниям, пространным диалогам,детализации происходит переход от схематичных характеристик к болеереалистичным и индивидуальным, к изображению (порой парадоксальному)сочетания положительных и отрицательных качеств. Заметно увеличение объематекста, в котором присутствует женский персонаж.Действительно,постепеннорождается«новаяконцепциячеловека,получившая не только идеологическое, но и своеобразное эстетическоеоформление»161.
Пока героинями произведений становятся все еще женщины,имеющие прямое отношение к привилегированному классу древнерусскогообщества. Это супруги, матери, дочери князей, которые играют яркую роль в160Ужанков А.Н. Стадиальное развитие русской литературы XI – первой трети XVIII в. Теория литературныхформаций. М., 2008. С. 188–190.161Древнерусская литература XI–XVII вв. / Л.А Ольшевская, Н.В. Трофимов, А.В. Каравашкин, С.Н. Травников;под ред. В.И.
Коровина. М.: ВЛАДОС, 2003. С. 240.87политической жизни. Однако в XVI веке появляются произведения, где женскийперсонаж становится первостепенным, отодвигая на второй план героя мужскогопола. Княгиня Ольга превосходит князя Игоря, Феврония – князя Петра, иверскаяцарица Динара – персидского царя, Иулиания Вяземская – Юрия СвятославовичаСмоленского.В литературе XVI века женский персонаж теряет схематизацию. Образыцарицы Анастасии, княгини Февронии, княгини Ольги уже невозможнообъединить по единому признаку «благочестивой жены».
Они разнолики инеповторимы. Простая девушка Феврония, дочь древолаза, заслуживает уваженияи восхищения благодаря смирению и настойчивой, деятельной активностиодновременно. Царица Анастасия вызывает симпатию своей бесконечной ижертвенной любовью к супругу. Образ княгини Ольги в «Степенной книге» XVIвека поражает смелостью и мудростью, наследуя интонации изумления и восторга«Повестивременныхлет».ЦарицаДинаравосхищаетнеобыкновенноймужественностью и качествами сильного, мудрого правителя. ИулианияВяземская – пример силы духа и самоотверженной борьбы за свою честь.Таким образом, женские персонажи литературы XVI века не столь пассивныкак жены XV века.
![](https://s.studizba.com/z.php?f=/templates/si/i/noavatar.png&w=100&h=100&t=1"){kind=avatar}
