диссертация (1169494), страница 20
Текст из файла (страница 20)
Подробнее см.: Wendt A. Anarchy is what States Make of it: The SocialConstruction of Power Politics // International Organization. – 1992. – Vol. 46, № 2. p. 424194Ogden C. Diaspora Meets IR's Constructivism: An Appraisal // Politics.
– 2008. – Vol. 28,№1. рр. 5-682всего населения ценности. Это, конечно, становится частью повседневногодискурса, вызывает политические разногласия. Но процесс перемен двусторонний – меняется и сама миграция. В частности, вместо «переселения» мигрантов происходит «полу-переселение», то есть такое социальное и политическое состояние, которое позволяет поддерживать тесные и многообразныесвязи с территорией происхождения. Это, в свою очередь, приводит к формированию у мигрантов сложных и многоуровневых идентичностей.
Увеличивающаяся множественность идентичностей (как у мигрантов, так и условных коренных жителей принимающего государства) – это тенденция глобального масштаба, а, значит, напрямую входит в предметное поле ТМО195.Таким образом, в умеренно конструктивистской трактовке, диаспоры – эточасть большого процесса трансформации идентичностей. До некоторой степени, подход М. Хейслера сходен с подходом Дж. Розенау: внутриполитическое развитие отдельных стран в значительной степени меняет содержаниеглобальных явлений.Более сложная модель предложена Дж. Рагги, который рассматриваетвзаимосвязь территории и идентичности государств.
По его мнению, коллективы могут формироваться не только на территориальной основе (например,профсоюзы), а системы управления озабочены не только регулированием вопросов территории, но и проблем передвижения (индивидов, капиталов). Более того, коллективные идентичности могут пересекаться, иметь общие компоненты. А это значит, что любая базовая структура управления, признаваемая коллективно, не полностью территориальна, не полностью связана с территорией и не подразумевает однозначного исключения отдельных элементов из взаимодействий на определенной территории.
Хотя государства стремятся управлять территорией с помощью максимальной консолидации идентичности, это не всегда получается. Таким образом, в исследованиях международных отношений и мировой политики есть место частично внетерриториальным практикам, а значит и соответствующему дискурсу и политиче195Heisler M.O. Now and Then, Here and There: Migration and the Transformation of Identities,Borders, and Orders // Identities, borders, orders: rethinking international relations theory / Ed.by M.
Albert, D. Jacobson, Y. Lapid. – Minneapolis: University of Minnesota Press, 2001. pp.225-23183ским формам. Более того, сама суть «международного» смещается в это внетерриториальное социально-политическое пространство 196. А это, в своюочередь, повышает важность не только различных типов идентичности, но имногочисленных форм перемещения (в том числе, миграции). В отечественной науке о международных отношениях и мировой политике сходные «топологические» тезисы выдвигали Н.А.
Косолапов и И.Л. Прохоренко 197.Идеи Дж. Рагги применительно к роли диаспор в конструированиинациональных идентичностей использовали Ф. Адамсон и М. Деметреу. Помнению Адамсон, ключевая проблема в современных исследованиях международных отношений и мировой политики – это стремление рассматриватьгосударство как единое целое. Важным допущением, в этой связи, являетсяотождествление национальной идентичности и идентичности государства, атакже некоторое пренебрежение к понятию территории государства 198. Безусловно, государство осваивает территорию с помощью отдельной идентичности, но эта идентичность становится все более разнообразной.
Поэтомувозникает определенный «отрыв» идентичности и государств от территории.В свою очередь, диаспоры представляют собой связующее звено между государствами и детерриториализованными идентичностями, поскольку в процесс их формирования вовлечены как транснациональные элиты, так и, отчасти, элиты государств происхождения и пребывания 199.Поскольку диаспора становится звеном в цепи «идентичностьгосударство», возникают последствия в сфере обеспечения национальнойбезопасности государств. Национальный интерес конструируется исходя из196Ruggie J.G. Territoriality and Beyond: Problematizing Modernity in International Relations //International Organization. – 1993.
– Vol. 47, № 1. pp. 148-151, 168-172197Косолапов Н.А. От территории к пространствам: политико-исторический экскурс //Транснациональные политические пространства: явление и практика / Отв. ред. М.С.Стрежнева. – М., 2011. С. 20-25; Прохоренко И.Л. Пространственный подход в исследовании международных отношений. – М.: ИМЭМО РАН, 2015. С.
48-58198Дж. Рагги и Ф. Адамсон рассуждают о «территориальности», процессуальном понимании территории, что для данного исследования представляется не столь существенным.Подробный комментарий о взаимосвязи «идей» и «территориальности» см.: ЕвтушенкоС.А. Теория трансформации территориальной структуры Дж.Дж. Рагги // Политическаянаука. – 2009. – №1. С.
168-177199Adamson F.B., Demetriou M. Remapping the Boundaries of "State" and "National Identity":Incorporating Diasporas into IR Theorizing // European Journal of International Relations. –2007. – № 13 (4). pp.491-50384существующей национальной идентичности и имеющихся у государства ресурсов. Изменение идентичности «принимающего» общества диаспорами затрагивает область социетальной безопасности: как формируются представления о внешней угрозе, о степени ее значимости.
Но миграция и формирование диаспор затрагивают и процесс аккумулирования и проецирования силы:финансовые перечисления (а также перемещение товаров, услуг) на территорию происхождения меняют соотношение имеющегося у стран экономического потенциала, а сам процесс миграции означает изменение количествадемографических ресурсов (в том, числе высококвалифицированной рабочейсилы).
Очевидно, что традиционные модели национальной безопасности непозволяют адекватно реагировать на перечисленные вызовы, а это подрываетесли не суверенитет государства, то его организационный ресурс (англ.state’s capacity). Кроме того, опасные последствия несет вовлечение диаспорв международные конфликты и деятельность транснациональных преступных (в том числе, террористических) сетей 200. Н. Абелл соглашается с такойтрактовой, но видит основную угрозу в том, что развивающие государства(глобальный Юг) фактически неспособны эффективно реагировать навсплеск миграции, а развитые государства (глобальный Север) не имеют никакой долгосрочной стратегии в отношении вышеуказанных последствий201.Несколько иную позицию в отношении роли диаспор занял Л.
Вараданаян. По его мнению, диаспоры – это не промежуточное звено между государством и виртуальными социальными пространствами, а социальные группы, каждая из которых формируют новое дискурсивное пространство –«внутреннее зарубежье». В рамках «внутреннего зарубежья» происходитпроцесс переосмысления и нового прочтения роли государства в мировойполитике – сфер его ответственности, позиций среди других государств, природы властных отношений. Это дискурсивное пространство не враждебно200Adamson F.B. Crossing Borders: International Migration and National Security // International Security.
– 2006. – Vol. 31, № 1. pp. 175-188, 191-196; 14; Троицкая О.В. Управлениемиграцией и безопасность: опыт развитых стран // Вестник Моск. ун-та. Сер. 25. Международные отношения и мировая политика. – 2012. – № N4. С. 98-101, 110201Abell N.A. The impact of international migration on security and stability // Canadian Foreign Policy Journal. – 1996. – Vol.
4, №1. pp. 83-85,108-10985государству, поскольку многие государства взаимодействуют с диаспорами.Хотя связь наций и государств с территорией ослабевает, «внутреннее зарубежье» не означает угрозу существующему глобальному политическому порядку, это, скорее, форма взаимной адаптации старых и «новых» акторов мировой политики202.Более последовательную (и радикальную) позицию по трактовке идейДж. Рагги занял Ш.
Бисвас. По его мнению, диаспоры представляют собойальтернативу по отношению к национальному государству, прежде всего, всфере формирования целостной идентичности. В итоге, идентичности нестолько становятся разнообразными, сколько расширяются, вбирают в себяновые измерения. Поскольку разрыв территориальных и социальных пространств становится все заметнее, важнейшей проблемой для исследователейстановится следующая: смогут ли расширяющиеся идентичности «вместиться» в существующий институциональный дизайн мировой политики 203.В целом, различные течения неолиберальной и конструктивистской парадигм теории международных отношений сходятся в том, что диаспоры могут «преодолевать» привычную структуру мировых политических процессови вовлечены в отношения с «принимающим» государством (или обществом).Представители неолиберализма отмечают, что масштабные перемены, вызванные глобализацией и (или) технологическим прогрессом, создают стимулы для повышения политической значимости диаспор.
![](https://s.studizba.com/z.php?f=/templates/si/i/noavatar.png&w=100&h=100&t=1"){kind=avatar}
