диссертация (1169456), страница 15
Текст из файла (страница 15)
Кафка,по их мнению, выбрал пражский немецкий язык, доведя его «скудость» до69высшего предела интенсивности и трезвости. Как правило, писатели «малойлитературы» обращаются к политическим и социальным темам. Вместо тогочтобы писать на малом языке, Кафка придумал “минорное” применениебольшого языка, взрывающее этот язык изнутри.
Данные положения применимыи к изучаемым арабским писателям, но не в американской литературе, а варабской, т.к. все признаки «минорной литературы» применимы к их арабскойпрозе. Они писали вдали от своей родины на арабском языке. Они как бысформировали свою «малую литературу». Согласно Делёзу и Гваттари, “язык,даже когда он уникален, остается смесью, шизофренической мешаниной(mèlange), костюмом Арлекина; в нем отыгрываются самые разные функцииязыка и действуют разные центры власти, смешивая то, что может быть сказано,с тем, что сказано быть не может; одна функция языка стремится переигратьдругую; в нем будут отыграны все степени территориальности и относительнойдетерриториализации”151.Но что же мы тогда видим в их произведениях на английском языке?Смогли ли они образовать такую же «минорную литературу» в Америке?Исследователи арабо-американской литературы неоднозначно оценивают ихвклад в американскую литературу.
Критик Джебрана Ваил Хасан в статье«Gibran and Orientalism»152 утверждает, что писатель ничего нового не привнес,а его аллюзии к Уолту Уитмену и Уильяму Блейку лишь являются повторениемуже хорошо известного. Его стиль адаптивный, понятный американскойчитающей аудитории, но он не рискует, в его манере не чувствуется подлиннаяаутентичность. Если опираться на логику рассуждений Эдварда Саида, то можноговорить о том, что он поддался той ориенталистике, что царит в западном мире,он предстал в том виде, в каком его ожидали увидеть: загадочного мистика сВостока, изрекающего мудрые послания.
«Книга Халида» Амин ар-Рейхани151Deleuse, G., Guattari F. Kafka: Toward a Minor Literature. Minneapolis-L.: 1986. − P. 17-27.Hassan Waїl S. Immigrant Narratives. Orientalism and cultural translation in Arab American and Arab Britishliterature. Oxford: Oxford University Press, 2011. − 259 p.15270высокооцениваетсякритикамикакпроизведениеинтертекстуальное,вмещающее в себя философии Востока и Запада, порождающее огромноеколичество интерпретаций, но самое главное, он познакомил американскуюлитературу с иной формой автобиографического жанра.
Причудливая формаведения диалога с читателем в произведении А. ар-Рейхани “The Book of Khalid”раздвигает границы традиционной арабской прозы и меняет западные традиции,таким образом представляя замысловатый синтез двух культур. В его творчествевидна параллель с Томасом Карлейлем и его трудом «Sartor Resartus».Утверждение, что этот писатель «замаскировал свою идентичность», чтобыпонравиться публике, неприменимо к нему.
Что касается Михаила Нуайме и его«Книги Мирдад», то литературоведы не уделили ей должного внимания в своевремя, однако впоследствии она заинтересовала читателей. Это произведениебыло написано в Ливане на английском языке и является венцом творенияМихаила Нуайме. Оно, как и «Пророк» Джебрана, медитативное, взывающее кабстрактным возвышенным идеалам. Почему он пишет эту книгу наанглийском? К тому времени он уже вернулся в свою родную деревушку вЛиване и никогда уже не возвращался в Америку, а, следовательно, у него немогло быть потребности в признании и понимании, скорее, это был ответзападному обществу, внутренний протест.
На наш взгляд, все перечисленныевыше факты свидетельствуют об образовании «минорной литературы» вамериканской литературе арабскими писателями.Рассмотримтеперьспособвыраженияидентичностиварабо-американской литературе. Как уже упоминалось, арабо-американские писателиначала XX века обращались к романтизму. Именно в романтизме они нашли типдуховной деятельности, «связанный с самовыражением и основывающийся надвоемирии, в основе которого лежит концепция резкого разрыва идеала идействительности»153153. В романтизме они вдохновились идеей о высшемЦарик, Д.
К. Типология неоромантизма : монография / Д. К. Царик. - Киев: Штиинца, 1984.- С. 6.71назначении творчества и бытии творимого, увидели возможность осуществитьпрорыв за пределы истории. Но почему же все-таки визионерский романтизмУильяма Вордсворта, Уильяма Блейка и Уолта Уитмена так привлек арабскихписателей? В постколониальных исследованиях есть интересные теории,отвечающие на вопросы идентичности в литературе. Джордж Липшиц в книге«Dangerous Crossroads» говорит о том, что для спасения своей идентичности,меньшинства могут прибегнуть к вымышленным идентичностям, избрав путь«стратегической анти-самости» 154 .
Здесь Липшиц переосмысливает теориюГаятри Спивак о «стратегической самости», которая говорит о поведении группыв условиях явного или скрытого притеснения, выработки тактики, котораяпозволит отстоять собственные интересы (Spivak 1993). «Стратегическая антисамость», наоборот, не выставляет аутентичные черты группы, а маскирует ихзамысловатым образом, накладывает на свою идентичность совершенно инуюидентичность. Жозе Муньос говорит о «дезидентификации», процессе, врезультате которого малые группы могут раскрыть код большинства и присвоитьего с тем, чтобы защитить и утвердить свою идентичность, попутно критикуяили трансформируя общепринятые ценности155.Если рассматривать стиль арабских писателей в свете перечисленныхтеорий, то тогда язык английских и американских романтиков послужилплатформой для утверждения своей идентичности. Они затушевали своюаутентичность, но тем самым выразили свои убеждения и переживания, что иявляется частью идентичности.
Они взяли из западной литературы то, чтонаиболее подходило их внутренним установкам, но все же это была маска.Может, именно поэтому американские исследователи данного литературногонаправления приходят к выводу, что первое поколение иммигрантов-писателейне было готово к диалогу на равных, жили в своем круге интересов, создавали154Lipsitz G.
Dangerous Crossroads. NY: Verso, 1994. − p. 62.Muñoz José E. Disidentifications: Queers of Color and the Performance of Politics (Cultural Studies of the Americas2). Minneapolis: Minnesota UP, 1999. − p. 13.15572свой мир. У них не было потребности и возможности противостоятьпреобладающему дискурсу о Востоке, вместо этого они избрали путьиносказательного самовыражения. Запад был еще не готов встретитьпредставителей Востока без сложившихся и укоренившихся представлений истереотипов: монография Эдварда Саида, взорвавшая науку востоковеденияизнутри, еще не написана (она появится только в 1978 году), трудыАбделькебира Хатиби, виднейшего марокканского философа, социолога иэссеиста, появятся далеко в будущем, да и не получат должной огласки в силупериферийного положения ученого.
Таким образом, Запад не был готов слушатьВосток вне рамок своего восприятия о нем, а Восток в лице писателейинтеллектуаловнеощущалвнутреннейпотребностиидостаточнойраскованности приоткрыть завесу над истинным положением вещей, поэтомуони продолжали исследовать себя через изобретение «другого», а пребывание вдругой стране им было нужно для познания себя прежде всего.Таково,например,знаменитоеарабскоепутешествиеXIXвека,предпринятое для ознакомления с цивилизацией Запада: поездка Рифаата атТахтауи в Париж в 1826 году, о которой он рассказал в книге «Крупицы золота вдостопримечательностях Парижа», где он в конце рассуждает о Египте, а не оПариже156.Амин ар-Рейхани и Михаил Нуайме возвращаются на родину последолгого пребывания в Америке и посвящают корпус текстов исследованиюприроды и нравов Востока, подвергая однозначной критике Запад.
КалилДжебран не покидал Америку, но жил достаточно замкнуто, погружаясь всебольше в свой внутренний мир. Стоит здесь отметить, что произведение Аминаар-Рейхани не совсем вписывается в очерченные выше категории. Несмотря нато, что автор также обращается к теме суфийского пути и пророчества, язык и156Ат-Тахтави, Р. Р. Извлечение чистого золота из краткого описания Парижа, или Драгоценный дивансведений о Париже : Книга /- М: Наука, 2009.-270 с.73повествование, анализ которых будет приведен в следующей главе, все жесильно отличаются от других писателей его круга.
Он пишет на языке Запада,изъясняясь философией Запада о Востоке. Видимо, публика не была готовавоспринимать восточного пророка, который настолько хорошо знал сам Запад изападную литературу.Если можно говорить о субъективном мышлении Запада о Востоке(ориентализм), то можно утверждать и обратное: существует субъективноемышление Востока о Западе (оксидентализм), где строятся представления о«другом», исходя из собственных ориентиров. Был ли кризис идентичности уэтих писателей? Безусловно был, но самопознание шло параллельно с этим, поЭриксону, конструирование идентичности происходит при столкновении сдругой целостностью. Они жили и творили в мире собственных ценностей икультурных установок, куда вторгались и новые для них представления западнойкультуры. Английский язык, на котором они писали, служил одновременно иформой для выражения себя, и площадкой для знакомства со всем новым.Родной язык оставался для них опорой, который давал успокоение.
Совершенноиные процессы можно наблюдать у второго и третьего поколений писателей, гдеоторванность от своих корней уже значительна, а опора новой культуры и языкаостается шаткой, но эта тема требует отдельного исследования.1.3 Концептуализация в кросс-культурной литературеМенталитет, формируясь под влиянием культурных, исторических исоциальных факторов, служит фоном для концептосферы, или представлений изнаний народа или определенной общности людей. Процесс обработки знаний иформулирование представлений называются концептуализацией, в процессекоторой появляются различные этнокультурные смыслы, составляющиелингвокультурные концепты.
![](https://s.studizba.com/z.php?f=/templates/si/i/noavatar.png&w=100&h=100&t=1"){kind=avatar}
