Диссертация (1168776), страница 22
Текст из файла (страница 22)
Ее появлениена свет необычно. Даже у отца есть сомнения по поводу того, кто послалэтого ребенка: Бог, которому усердно молилась несчастная в браке матьНаташи, или дьявол в образе Бога (ведь вскоре после появления девочкироженица умерла). Монахи называют Наташу «дьявольской дочкой»[Новиков 2004, с. 41], о ней ходят недобрые слухи, хотя девочка всего лишьстала жертвой похищения, после чего милостью Божией попала в монастырь.Для монаха Кривцова Наташа, с одной стороны, становится непреодолимымискушением, а с другой, он видит в ней воплощение святости и чистоты,Невесту: «вот воплощенная вы, красота неземного в земном, нет – неземноеземное – преображенное, вновь рожденная вечность» [Новиков 2004, с.
197].В образе Наташи так же, как и в Анне Ставровой, реализуется миф оПречистой Деве Марии (как уже отмечалось, день рождения Наташисовпадает с днем Рождества Богородицы).Одним из центральных мифов, созданных символистами, был миф о«пути», о паломничестве («душа ходит по мукам преисподней в поискахспасения Беатриче-Софии»158). В романе Новикова этот миф отражен вжизненном пути бывшего монаха Кривцова, внутреннее преображениекоторого происходит не в монастыре, не через всепрощение Христа, аблагодаря искупительной любви Наташи («очищусь я в смерти моего158Пайман А. История русского символизма. М.: Республика, 2000. С. 265.111естества и воскресну силой новой любви твоей» [Новиков 2004, с.
200]).Новиковская концепция любви отражает в себе идеи Вл. Соловьева о том,что конечная цель любви – это не просто средство идеального единения двухиндивидуальностей, а средство преобразования всего мира, разрушения егоматериальной основы. Новиков показывает, что в абсолютном, вселенскомсмысле цель нашей любви – это единение всеобщей женской природычеловечества с мужской божественной сущностью. Гностический миф оМировой Душе соединяется в «Золотых крестах» с соловьевским мифом озорях, который в соответствии с символистской традицией знаменует собойпредвосхищение грядущих перемен, ожидание перерождения ВечнойЖенственности: «А там на фоне зари Девушка стала лицом на восток – образкрылатого вестника – легкого юноши, может быть, сон ее, еще неотлетевший и стремящийся к ней, или мечта пробудившаяся, или небесный,чаемый гость» [Новиков 2004, с.
74].Владимир Соловьев вдохновлял символистов не только темами оземной и священной любви, но и надеждой на реальное, физическоевоскресение. Соловьев помог символистам «преодолеть» Ницше, показав,что «путь сверхчеловека» может освящаться благодатью человекобога,«забытого» Христа. Согласно христианской доктрине Бог воплотился одинраз в историческом времени и совершил искупительный подвиг реальнымиСтрастями и смертью. В романе Новикова «Золотые кресты» этотхристианский миф реализуется то в образе Глеба («Христос мой!» [Новиков2004, с.
39], – называет его старик Василий), то в бывшем монахе Кривцове(эпизод избиения в притоне – реминисценция на евангельское истязаниеХриста: «Бледный, с тонкой застывшей улыбкой, в ней мука и радость, сзакрытыми плотно глазами – Кривцов. Нет, уже не Кривцов. Это кто-тодругой. Его волокли, истязали. Он отдался мучителям. Он был покорен, и нина секунду в лице не было злобы, ни ужаса. Был прекрасен влекомый иизбиваемый человек в этом притоне» [Новиков 2004, с.
141]).112В романе «Золотые кресты» Новиков проводит мысль о воскресениичеловека. Глеб, веруя во Христа, победившего смерть, не видя возможностисохранить святость на земле, приходит к мысли о том, что в жизникратчайший путь к воскресению лежит через смерть. Выход, которыйизбирает Глеб, автор называет «мудростью юноши, граничащей с конечнымбезумием» [Новиков 2004, с.
228]. В этой фразе слышится отсыл к словамапостола Павла: «Мы безумны Христа ради» (1 Кор. 1:10). В то же времямотив освобождения духа и воли в смерти был характерен длясимволистского романа.В конце XIX–XX века по объективным причинам произошла очереднаяактуализация мифа об антихристе. В романе «Золотые кресты» Новиков даетсвою интерпретацию этого мифа, захватившего умы Вл. Соловьева,Д. Мережковского, Н. Бердяева, В. Розанова и др. Необычное появление насвет Наташи порождает в монастыре слухи о ее особом предназначении:«Как Христос родился от Девы, зачатой тоже в благословенной неведомойтайне, хотя и не открыта еще никому тайна сия, так и Антихрист долженчудесно родиться от девы, и тоже появившейся в свет особенным образом,якобы с благодатью Господней. И должен найтись человек, в котором дьяволс рожденья обитал бы незримо, но богомольный и набожный, но верящий вБога, и должен сойти на нее и противоестественным образом дать семягрядущего на битву с Христом» [Новиков 2004, с.
170]. После вечера в домеПалицына Глеб говорит: «Обнаженные... бесы, слуги Антихриста... Андрей!Они не прячутся уже <…>» [Новиков 2004, с. 155]. Дьявольская природаперсонифицируется в образах старика с азиатским типом лица и в рыжеммонахе. У этих героев нет имени, и их объединяют признаки разложения:«отсыревшимголосом»[Новиков2004,с.
113]говоритстарик,бескровностью рта и запахом тления из него отмечен рыжий монах [Новиков2004, с. 187].С инфернальной тематикой в романе Новикова связана символикалетучей мыши. Анна Ставрова верит, что летучая мышь может вцепиться в113волосы и с ним повиснуть на дереве, «и тогда засыхает душа» [Новиков 2004,с.
51]. Трижды в романе летучая мышь пугает Анну своим появлением над ееголовой, что становится предзнаменованием чего-то недоброго. Негативнаяконнотация образа подчеркивается в тексте произведения следующимиэпитетами: «серая», «мохнатая»; летит «кривыми путями, с изломами,зачатыми в серой душе, с обличьем похожей на внешний уродливый вид ее»[Новиков 2004, с. 150]. Издревле в сознании человека укоренилась связьлетучей мыши с силами тьмы: «Летучая мышь, нетопырь – инкарнациядемона, а также самого “врага рода человеческого”, дьявола»159.
Летучаямышь, которая вьется над Анной, становится не только провозвестникомскорой смерти героини, но и символом внимания к ней демонических сил.Несмотря на то, что Андрей Ставров не суеверен и привык высмеивать страхАнны, в своем дневнике он делает запись: «А ночью, сейчас, я не смеюсь ибоюсь за сестренку: мышь может высосать душу. Сохрани ее Бог! Летучаямышь – гадость, червяк» [Новиков 2004, с. 61] (курсив автора. – К.К.).
Слово«червяк» также подчеркивает инфернальную природу летучей мыши. Вомногих славянских народах черви воспринимаются как существа нечистые,обладающие демоническими свойствами160. Кривцов говорит, что бессладострастия – вот «червь, что грызет, что не пускает нас к Богу» [Новиков2004, с.
139]. Но, как уже говорилось, специфика символа заключалась в том,что он наделен двумя планами, в нем реализовался принцип двоемирия.Черви населяют землю, «подземное черное царство» [Новиков 2004, с. 27],они являются посланцами смерти, однако они обеспечивают плодородиепочвы и созидают в конечном счете жизнь.По словам Н.П.
Пустыгиной, «одной из характерных черт имплицитнойпоэтики символизма (поэтических принципов, определяющих построениехудожественного текста) оказывается направленность литературы на самое159Ильев С.П. Русский символистский роман: Аспекты поэтики. Киев: Лыбидь, 1991.С. 96.160Гура А.В. Символика животных в славянских народных традициях. М.: Индрик, 1997.С. 373.114себя(ср.цитатностьсюжетов,литературныхобразов,принциповорганизации художественного текста и т.д. – вплоть до уровня мифов,идей)161. Если говорить о литературной традиции, то роман «Золотыекресты»неоднократнонапоминаетофилософскойпроблематикеФ.И. Тютчева.
В XXXI главе романа Новикова дважды использована прямаяцитация: стихотворение «День и ночь» (о котором Новиков написал: «Одноиз стих. Т., с раннего детства глубоко залегших в душу»162) и стихотворение«Увы, что нашего незнанья». Между идеями и настроениями этихлирических текстов и «космогоническими» ассоциациями «Золотых крестов»прослеживаются связи. Можно даже провести текстуальные перекличкимежду прозаическим текстом Новикова и поэтическим текстом Тютчева«День и ночь» (ср. «сияет тихий, благословляющий день» [Новиков 2004,с. 214], «этот ясный и светлый вечереющий день» [Новиков 2004, с.
215], «нонедолог был день» [Новиков 2004, с. 192] – у Тютчева:«День – сей блистательный покров,День, земнородных оживленье,Души болящей исцеленье,Друг человеков и богов!Но меркнет день, настала ночь <…>» [Новиков 2004, с. 154]).Отсыл к поэзии Ф.И. Тютчева присутствует и в XVIII главе, где Глебнаедине с Анной вспоминает эпизод своего детства, когда он читал стихиэтого поэта своей неизлечимо больной матери. Обращение к данному авторуне случайно. В книге Ф.И. Тютчева из личной библиотеки Новикова естьзапись, сделанная рукой Ивана Алексеевича на полях: «Он ведь с детства161Пустыгина Н.Г. К изучению эволюции русского символизма // Тезисы I Всесоюзной(III) конференции «Творчество А.А.
Блока и русская культура XX века». Тарту: [ТГУ],1975. С. 143.162Солодухина Л.Г. И.А. Новиков – читатель: стихотворения Ф.И. Тютчева в личнойбиблиотеке писателя // Творчество И.А. Новикова в контексте русской литературы 20-говека: материалы Всероссийской научной конференции, посвященной 130-летию со днярождения И.А. Новикова / под ред. О.В. Вологина. Орел; Мценск: Центральнаябиблиотека им. И.А. Новикова, 2007. С. 103.115родной»163.
Помимо этого Вяч. Иванов назвал именно Ф.И. Тютчеваосновоположником символистского метода, базирующегося на намеках.Символистов вдохновляла способность поэта выражать невыразимое. Впоэзии Ф.И. Тютчева они слышали первые звуки «несказанной музыкидуха»164 («Мысль изреченная есть ложь», – эта строка из стихотворенияТютчева и стала лозунгом символистов, убежденных, что слово может быть«только указанием, только намеком, только символом»165). Лирическиетексты Ф.И.
![](https://s.studizba.com/z.php?f=/templates/si/i/noavatar.png&w=100&h=100&t=1"){kind=avatar}
