Диссертация (1168750), страница 4
Текст из файла (страница 4)
Отделившись, таким образом, от фантастикижанрово-обусловленной, фантастическая литература XX в. предстает корпусомтекстов, где граница между реалистичным и «ирреалистичным» размыта,а «норма условности» строго индивидуальна. Так, согласно определению,приведенному в словаре «Petit Robert», фантастика является «литературным,художественным или кинематографическим произведением, которое нарушаетзаконы реальности, прибегая к снам, сверхъестественному, магии, ужасу илинаучнойфантастике (se dit d'une œuvre littéraire, artistique ou cinématographiquequi transgresse le réel en se référant au rêve, au surnaturel, à la magie, à l'épouvanteou à lascience-fiction) [Robert 2000: 1002].В книге М. Шнайдера «Фантастическая литература во Франции»19(LaliteraturefantastiqueenFrance, 1964) была предпринята попытка пробудитьинтерес к «фантастическому», которое присутствовало во французскойлитературе на протяжении многих веков, а вовсе не было «достояниемнемецкого романтизма».
Опровергая первенство научной фантастики в качествеуникального фантастического жанра, М. Шнайдер отмечает, что «рассказо межпланетном путешествии не является фантастическим в буквальномсмысле слова, так как речь идет об использовании механизмов, придуманных иуправляемых людьми». Настоящая же фантастическая литература «алогична» иподчиняется лишь «законам поэзии», в то время как писатели-фантасты«всецело погружены в чудеса скрытого внутреннего мира и воспринимаютобыденную реальность как вторичную, отважно устремляясь от возможного кнеобычайному» [Schneider 1964: 10].
Исследуя этапы развития фантастическогоначала в европейскойи французской литературе, М. Шнайдер использует такиетермины, как «парамиры» и «антимиры», «чудесное» и «волшебное», объединяяв одну группу «Тристана и Изольду», П. Ронсара, Сирано де Бержерака,иллюминатов XVIII в., а в другую группу помещая А. Фуррье, сюрреалистов(включая Ж. Грака), А. Роб-Грийе, С. Беккета.Известный французский структуралист Ц. Тодоров в работе «Введение вфантастическую1970),дающейлитературу»основудля(Introductionдискуссииоalaтеорииlittératurefantastique,фантастического,такжевысказывает мнение о том, что фантастика являет собой квинтэссенцию всякойлитературы, поскольку именно в фантастике «свойственное всей литературеоспаривание границы между реальным и ирреальным происходит совершенноэксплицитно и оказывается в центре внимания» [Тодоров 1999: 134].
При этом вкачестве критерия степени «фантастичности» того или иного художественногообраза, Ц. Тодоров выделяет сомнение (hésitation) в реальности происходящего:«Фантастическое – это сомнение, испытываемое человеком, которому знакомылишьзаконыприроды,когдаонсверхъестественным» [Тодоров 1999: 25].наблюдаетявление,кажущееся20Читательское сомнение может быть реализовано на трехступенчатомуровне восприятия. Во-первых, реалии, описываемые в тексте, должнывосприниматься как существующие в действительности, а читательские«колебания» должныбыть в первую очередьнаправлены на естественное либосверхъестественноеобъяснениеизображаемыхсобытий.Во-вторых,«колебания» в реальности происходящего могут испытывать сами персонажи.В-третьих, читатель может занять определенную позицию по отношению ктексту, и тогда он вправе отвергнуть как аллегорические, так и поэтическиеварианты толкования текста.
Тодоров также предложил различать жанровыеразновидности фантастической литературы: а) «необычное в чистом виде»(étrange рur), обнаруживается там, где описываются вполне реалистические,нослишкомнеординарныесобытия,которыеошеломляютчитателя;б) «фантастическое необычное» (fantastique étrange) встречается в техпроизведениях, где сверхъестественные формы и образы получают в концеповествования рациональную трактовку; в) «фантастическое чудесное»(fantastique merveilleux) объясняется вмешательством сверхъестественных сил;г) «чудесное в чистом виде» (fantastique pur) не вызывает удивления ни у героевпроизведения, ни у читателя и воспринимается как органическая частьхудожественной реальности.Наиболее резкой критике определения Тодорова подверг польскийфилософ и писатель Станислав Лем. В своей статье «Фантастическая теориялитературы Цветана Тодорова» (1973) он упрекает французского философав том, что тот сводит всю «сущность» фантастического к несколькимоппозициям, лежащим на одной оси, не включая в свой библиографическийсписок, к примеру, научную фантастику, политическую фантастику, не говоряуже о «о жанрах "теоретически возможных", для которых a fortiori места на еголоже пыток не значится» [Лем 2009: 74].
Сам С. Лем предлагает другие «оси»для классификации фантастических произведений (серьезность – ирония, текстсамовозвратный – текст отсылающий и т.д.) иопределяет фантастику как21безоглядный полет воображения, а любое литературное произведение – как«игру», в которой автор «играет» своими героями, придумывая правила ивыбирая главные фигуры и их антураж. Говоря, в частности, о текстах Кафки,польский фантаст отмечает, что «произведение не является, собственно говоря,логическимтрактатомипотому всвоейсмысловойнеразрешимостипредставляется нам чарующей загадкой. «Одноосевой» структурализм несрабатывает при этом полностью – но механизм неугасающего колебаниячитательских домыслов формализует топология многорешаемости, котораяпревращает «розу ветров» в плоскость беспрерывных потребительскихблужданий» [Лем 2009: 82].Французский культуролог Р.
Кайуа, определяя сущность фантастическогона материале живописных полотен, заявил, что в это понятие входит все, кроме«точно изображенных привычных предметов и живых существ». Исследуяприроду фантастического, Р. Кайуа утверждает, что «фантастическое высшейпробы», в отличие от того, «что украшает себя мишурой чудес», легкорастворяется в обыденном, скрываясь за ним и обнаруживая свое присутствие стакой необычайной скупостью, словно его власть прямо пропорциональна егосдержанности, пускающей в ход ребяческие средства» [Кайуа 2006: 97].Подлинное фантастическое связано не только с элементами, внешними поотношению к миру людей (драконы, демонические существа), но и порожденопротиворечием, относящимся к самой природе жизни, что создает волнующуюиллюзию уничтожения границы между жизнью и смертью.
Таким образом,фантастическое, по мнению Р. Кайуа, – «это нарушение общепринятого порядка,вторжение в рамки повседневного бытия чего-то недопустимого, а вовсе нетотальная подмена реальности миром, в котором нет ничего, кроме чудес»[Кайуа 2006: 110– 111].Развивая идеи Ц. Тодорова, филолог-славист Р. Лахманн в своей работе«Дискурсы фантастического» детализирует представления о фантастическом влитературе, подчеркивая значимость «квазифакультативных форм бытия»,22создаваемых фантастикой. Выступая в качестве альтернативы концепциикультурной памяти и ее укоренившейся «имагинативной традиции», фантастикав заново открытых или вновь изобретенных образах демонстрирует культуреисчезнувшееивытесненное,выполняяфункциюмнемотехникидлячеловечества. Таким образом, «она становится модусом репрезентации нетолько еще невиданного, но и еще немыслимого» [Лахманн 2009: 9].Выступая в русле французской литературоведческой школы, французскийисследователь Ф.
Бертело предлагает свою классификацию фантастическойлитературы. Ф. Бертело считает, что вся «литература воображаемого» можетбыть сведена к трем основным направлениям:1) чудесное (le merveilleux), которое предполагает вплетение в тканьсюжета «элементов сверхъестественного или магического, принимаемых кактаковые и не требующих рационального объяснения (des éléments surnaturelsd’origine magique ou divine, acceptés comme tels et ne nécessitant pas dejustification rationnelle);2) фантастическое (le fantastique), порожденное «темными зонамихристианства и тоской по иному миру, которое строится на сомнении вобъективной реальности наблюдаемых явлений (issu des zones d’ombre duchristianisme et nourri par l’angoisse de l’au-delà, joue sur l’incertitude, la réalitédes faits observés étant sans cesse remise en question);3) научно-фантастическое (la science-fiction), которое ставит перед собойзадачу четко и обоснованно объяснить явления, «чуждые или несопоставимые снашей реальностью: общество будущего, технологический прогресс (extérieurs ànotre réalité ou incompatibles avec elle: société du futur, progrès de la technologie)[Berthelot: http].Особым и неоспоримым значением для изучения генезиса и определениястилистических и этиологических особенностей фантастического обладаетработа Жоэля Мальре «Фантастическое» (Malrieu Joel, Le fantastique), в которой,помимо подробного обзора истоков и предпосылок возникновения жанра,23пространной характеристики средств выражения фантастического различнымифранцузскими и иностранными авторами, выделяется детальное исследованиепретворения в литературе фантастического особой роли и особых же методоврепрезентации пространства и времени, событий и явлений (phenomena),персонажей.
По мнению Ж.Мальре «фантастическое, по всей вероятности, неявлялось реакцией на научный прогресс и позитивизм, поскольку в конце XIXне произошло окончательное отделение рационального от иррационального.Иррациональное является неотъмелимой частью реальности и необходимо такили иначе отдавать себе в этом отчет» (le fantastique ne saurait de toute façon êtreune réaction contre la science et le positivisme parce qu’il n’y a pas au XIX e sièclede coupure franche entre le rationnel et l’irrationnel.
![](https://s.studizba.com/z.php?f=/templates/si/i/noavatar.png&w=100&h=100&t=1"){kind=avatar}
