Диссертация (1168736), страница 27
Текст из файла (страница 27)
Одна из репликДжека, эксплицирующая его ориентацию на культурно-национальный код англичан,в рассматриваемойфинальной сценедословно повторена офицером, что132закрепляет параллель между Джеком и взрослым (“...the English are best ateverything”[10, c. 48]).Однакоаксиологическая нагрузка оппозиции «дети— взрослые»постепенно трансформируется. Всё, что происходит на острове к финалу (убийствоСаймона, превращение мальчиков в раскрашенных дикарей), Хрюша называетребяческим поведениемПоложительная(“like a crowd of lads” [10, c. 216]).маркировка смещается от детей к взрослым, по мере того, как дети начинаютотступать от внушенных им нравственно-этических норм, носителями которыхостаются в сознании Ральфа, Саймона и Хрюши взрослые, от которых они и ждутспасения.
Ральф, Саймон и Хрюша понимают, что взрослые не допустили бы того,что творится на острове. Взрослые принесли бы спасение.Пространственно-аудиальный код семантизирует одну из центральныхтем романа—трагическую неспособность взрослых остановить зло как в своеммире, так и на острове. Остров и внешний мир расколоты как пространственно, таки аудиально.Ральф просит мир взрослых о сигнале (“if only they could get amessage to us <…> send us something grown-up…a sign or something” [10, c.
111]). Измира взрослых прибывает мертвый парашютист. Единственное сообщение, котороепоступает на остров, представляет собой образ смерти. Островом начинает правитьне только распад, но и небытие. В описании появления на острове взрослого, откоторого дети ждали спасения,доминирующими являются образы насилия иуничтожения (“a corkscrew trail across the sky” [10, c. 111]).Лексическая единица “сorkscrew”, помимо основного значения, в контекстеспособнаактуализироватьидругое,первичноезначение«откупоривать»,«открывать».
Таким образом, создается семантическая параллель между прибытиеммертвого парашютиста из заостровного пространства и архетипичной ситуациейраскупоренного сосуда (ящика Пандоры), из которого вырываются несчастья ибеды. Лексическая единица “сorkscrew” подключает и аллюзивный пласт, встраиваямотив спадшего с неба сатаны.
Данный образно-смысловой комплекс формируетситуациюпаденияпарашютистаисточником катастрофы на острове.какнаполненнуюзломистановящуюся133Следовательно, заданная в первой главе аксиологически положительнаямаркированностьпервогочленаоппозиции«дети — взрослые» исчезает,иоппозиция становится неоднозначной.Амбивалентен и образ офицера, он связан отношениями параллелизма ис Джеком, и с Ральфом. Офицеру близко восприятие острова как идеального места, атакже ценности дружбы и общности, декларируемые Ральфом.На событийномуровне офицер близок Ральфу, так как он приносит спасение.Навысказываниеуровнеподтекстаофицераэтазаключаетобщность трансформируется.упоминание«Коралловый остров».
Разрушенный детьмиороманеР.ПоследнееБаллантайнамиф об идиллии на островеоказывается существующим в сознании офицера. Появляется ключевая для текстаоппозиция «мираж — реальность», заданная в первой главе образом острова,навеваемыми им чарами, звукообразом колдовского крика птицы (“a witch-like cry”[10, c. 3]), синтаксической единицей “the magic of the first day” [10, c. 243].Следовательно, возникает семантика круга.
Остров уничтожен, как и мифо коралловом острове, и невинность, но в сознании офицера, коралловый островсуществует, а одичавшие мальчики в его глазах выглядят обыкновенными детьми.Взрослый видит то же, что и дети в первый день на острове. Происходитстолкновение незнания и знания. Пространство острова, каким его увидели дети впервый день, и каким его видит офицер, и пространство острова, гибнущего от огня.Отношенияпараллелизма,устанавливающиесямеждудетьмииофицером, укрепляются наличием связи между Джеком и офицером. Офицера иДжека связывает следующее: их личное пространство маркировано оружием, Ральф,в противоположность им, не вооружен.
Офицер, как отмечалось выше, дублируетфразу Джека о превосходстве английских мальчиков (“ a pack of British boys <...>would have put up a better show”[10, c. 242]).Устойчивое словосочетание “put up ashow” приобретает амбивалентный смысл под воздействием ядерных дляанализируемого романа мотивов миража и иллюзии, в нем актуализируетсязначение «притворяться». Парадоксальным образом именно это и происходит наглазах офицера; одичавшие мальчики притворяются, что ничего страшного не134произошло, и они вновь всего лишь маленькие дети (“a semicircle of little boys” [10,c. 241]).Офицер лишен имени и лишен лица.
Ральф отмечает фуражку, белуюформу, револьвер, но его лица не видит. Мотив безликости сближает офицера сдетьми-дикарями,сигнализируетобихвнутреннейобщности.Револьвер,замеченный Ральфом, занимает сильную позицию в тексте, он упоминается дважды.Тема оружия расширяется лексемами «револьвер», «автомат» (“a revolver”, “ a submachine gun” [10, c. 241]). Пространство взрослого (офицера) детерминированоатрибутами войны. Следовательно, офицера и детей во главе с Джеком объединяетпространство войны, из которого исключен Ральф.Сцена встречи на берегу построена по принципу контрапункта.Синтаксические единицы “the sky was black”, “the officer grinned cheerfully” , “thefire<...> swallowed noisily”[10, c.
241] создают художественную модель тотальнойобособленности двух миров.В одном мире шумитогонь, достигающий неба(вселенская катастрофа), в другом — оптимистично усмехается офицер. Ситуация,когда дети просили взрослых о сигнале,а вместо этого на острове появилсямертвый парашютист (глава V), инверсируется. Теперь уже дети подают взрослымсигнал (ведь мальчики развели костер, дым которого привел военный корабль кострову), и этот сигнал вновь представляет собой трагичный знак, а именно,уничтожение\смерть.Последняясемантикавыражаетсяметафорамиполя«поглощение» (“licked, swallowed noisily”[10, c. 241]). И вновь послание не можетбыть прочитано, что эксплицируется в оптимистичном смехе офицера. Так берегстановится пространственно-аудиальной границей между миром слепого незнания имиром побеждающего зла.В рамках анализа топоса берега в исследуемом романе необходимоотметить, что семантика берега также отчетливо проступает в одном из ключевыхподпространств «Повелителя мух», лужайке Саймона.
В описании лужайкиприсутствует семантика берега, как объединяющего пространство воды и суши. Cнаступлением ночи лужайка превращается в морское дно (“submerging the easybetween the trees till they were dim and strange as the bottom of the sea” [10, c. 65]). Так135в лужайке Саймона появляется семантика амбивалетности, принадлежностиодновременно к пространству воды и суши, характеризующей топос берега.Следовательно, лужайка Саймона подключается к топосу берега, являющемусяпроекцией основных оппозиций романа. В то же время на топос берега по принципуобратной связи распространяется оппозиция «жизнь — смерть», формируемаялужайкой Саймона и лужайкой Зверя.Образ лужайки Саймона как пространства, наполненного жизнью, активноформируется аудиальным кодом.
На лужайку в трансформированном видепроникают звуки острова: крик птиц, гул пчел, крики чаек. Данные художественныедетали наполнены положительной коннотацией. Образ пчел в анализируемомфрагменте связан с образом пастбища (“booming of a million bees at pasture”[10, c.63]), таким образом, он обогащается пасторальными мотивами мира и трудолюбия.Звукообраз пчелиного гула ассоциативно («пчелы — мед — сладкое») связываетпространство лужайки Саймона с пространством дома Хрюши, так как в началеромана Хрюша рассказывает о лавке своей тети, подчеркивая, что он привык естьмного сладкого. Пчелиный гул, таким образом, становится аудиомедиатором междупространством лужайки и пространством дома (лавки Хрюшиной тети).Эта связь поддерживается и звукообразом «птичий крик», который влокусе лужайки Саймона соединяется с мотивом дома (“the crying of the gulls thatwere returning to their roosts” [10, c.
64]). Так пространственно-аудиальным кодомформируется образ лужайки Саймона как локуса дома. Неслучайно именно Саймонобещает Ральфу, что тот вернется домой. Личное пространство Саймона– этопространство дома, противопоставленное пространству острова, как антидома.Следует отметить, что птичьи звуки, проникающие на лужайку Саймона(“the sounds of the bright fantastic birds” [10, c. 64]),меняются,утрачиваютжесткость (“harsh cry”), свойственную им за пределами этого топоса.Семантикаоколдовывания,актуализирующаясявзвукообразе«колдовской крик птицы» в первом эпизоде исследуемого романа (“а bird flashedupwards with a witch-like cry” [10, c.3]) смягчается, уступая место семантикефантастичности (“fantastic birds”[10, c. 64]). Эта трансформация сигнализирует об136особом статусе лужайки Саймона, являющейся замкнутым топосом внутри острова.Рассмотрим ее подробнее.Звукообраз «колдовской крик птицы» подключаетк анализируемомуроману аллюзивный пласт и развивает тему колдовства и тьмы\зла.Мотивколдовства в «Повелителе мух» соединен с мотивом искажения пространства илиличности, что эксплицируется в главе I.
Дети исследуют остров и отмечают, чтолишь берег не искажен миражами до неузнаваемости (“not magicked out of shape orsense” [10, c. 26]). Следовательно, мотив колдовства, во-первых, искажает формупредметов и, во-вторых, лишен логики\смысла. Тем самым актуализируются чертыантиутопического пространства, отмеченные нами при анализе эпизода ночнойдемонстрации в романе-антиутопии Дж. Оруэлла «1984»: искажение личности иабсурдность (или ее вариант, глупость).
![](https://s.studizba.com/z.php?f=/templates/si/i/noavatar.png&w=100&h=100&t=1"){kind=avatar}
