Диссертация (1168548), страница 27
Текст из файла (страница 27)
М.Б.]» (14, 96), «завтра жизнь кончится иначнется» (14, 97), «с идеалом содомским в душе не отрицает и идеалаМадонны» (14, 100), «от иного восторга можно убить себя» (14, 106). Вусложненном виде – в составе описания, например, Смердякова-созерцателя,который может «уйдет в Иерусалим, скитаться и спасаться, а может, и селородное вдруг спалит, а может быть, случится и то, и другое вместе» (14, 117)или описания Дмитрия, когда «иные, видевшие в его глазах что-то задумчивое иугрюмое,случалось,вдругпоражалисьвнезапнымсмехомего,свидетельствовавшим о веселых и игривых мыслях, бывших в нем именно вто время, когда он смотрел с такою угрюмостью» (14, 63).
Отметим, что вромане больше всего подобных описаний касается Дмитрия. Так, Петр Ильичподметил переменчивость настроения Дмитрия перед его отъездом в Мокрое:«был <…> очень рассеян, а в то же время как будто и сосредоточен, точно обчем-то думал и добивался и решить не мог. Очень торопился, <…> мгновениямиже был как будто вовсе не в горе, а даже весел» (14, 359); во время беседы сПетром Ильичом «Митя был хотя и восторжен, и раскидчив, но как-то грустен»(14, 366). Дмитрий на суде говорит Катерине Ивановне: «За многое мы друг друганенавидели, Катя, но клянусь, клянусь, я тебя и ненавидя любил, а ты меня –нет!» (15, 120).Характерно, что двойственность присуща также и Ивану, когда тотвыражает свое отношение к восторженному «гимну» Мити, о чем читатель узнаетчерез Катерину Ивановну: «<…> – если б вы знали, как он любил этого127несчастного в ту минуту, когда мне передавал про него, и как ненавидел его,может быть, в ту же минуту!» (15, 182).О двойственности Дмитрия говорит и прокурор: «О, мы непосредственны,мы зло и добро в удивительнейшем смешении, мы любители просвещения иШиллера и в то же время мы бушуем по трактирам и вырываем упьянчужек, собутыльников наших, бороденки» (15, 128); «…мы натурыширокие,карамазовские,–<…>,–способныевмещатьвсевозможныепротивоположности и разом созерцать обе бездны, бездну над нами, безднувысших идеалов, и бездну под нами, бездну самого низшего и зловонногопадения» (15, 129); «Две бездны, две бездны, господа, в один и тот же момент –без того мы несчастны и неудовлетворены» (15, 129).
Но если прокурор ставитподобную широту души Мити в качестве косвенной психологической уликипротив него, то адвокат Фетюкович напротив, показывает, что психология «о двухконцах» и вполне может быть использована в защиту подсудимого: «… этисердца весьма часто жаждут нежного, прекрасного и справедливого, и именнокак бы в контраст себе, своему буйству, своей жестокости, – жаждутбессознательно, и именно жаждут. Страстные и жестокие снаружи, они домучения способны полюбить, например, женщину, и непременно духовною ивысшею любовью» (15, 169).Подобные речевые конструкции близки и Грушеньке: «страх я тебе рада» –Груша о первом приходе Алеши (14, 314), «Только все-таки хорошо оно, что такпроизошло. И дурно оно было и хорошо оно было, – вдумчиво усмехнуласьвдруг Грушенька <…>» (14, 316) – Груша о скандальной сцене у КатериныИвановны.
Отметим, что и повествователь двойственно оценивает отношенияГруши с Дмитрием: «Грушенька хоть и любила его часочек истинно иискренно, это правда, но и мучила же его в то же время иной раздействительно жестоко и беспощадно» (14, 329). В Мокром, подвыпив, Грушапризнается Дмитрию: «Зверь я, вот что. А молиться хочу. Я луковку подала.Злодейке такой, как я, молиться хочется! <…> Хоть и скверные мы, а хорошо насвете.
Скверные мы и хорошие, и скверные и хорошие...» (14, 397).128Примечательно, Дмитрий и Груша похожи в своих признаниях, впоследствииДмитрий скажет на суде: «Беспутен был, но добро любил. Каждый мигстремился исправиться, а жил дикому зверю подобен» (15, 175).Близка к формуле concordia discors и одновременность противоположныхпризнаков в речи как самой Лизы Хохлаковой, так и в предложениях, с нейсвязанных. Лиза говорит Алеше: «Послушайте, теперь вашего брата судят за то,что он отца убил, и все любят, что он отца убил. <…> Все говорят, что этоужасно, но про себя ужасно любят» (15, 21). Здесь получается двойная параодновременных противоположностей: говорят-ужасно / про себя – любят, причем«любят» тоже «ужасно».
Или другой пример двойного оксюморона, Лиза говоритАлеше: «Я вас ужасно буду любить за то, что вы так скоро позволили мне васне любить» (15, 21) На рассуждения Лизы о том, что Алеша ей в мужья негодится, поскольку даже после свадьбы будет относить записки тому, кого Лизаполюбит после него, Алеша отвечает: «В вас что-то злобное и в то же времячто-то простодушное, – улыбнулся ей Алеша» (15, 21).Отметим, что, на наш взгляд, данная формула отличается от выделенногоР. Бэлнепом приема «соположения противоположностей» в рамках линейногопостроения, поскольку, во-первых, такое соположение он не связывает сполифоническим романом, и во-вторых, в его работе не подчеркивается важнаядля Достоевского «одновременность сосуществования», хотя и связываетсяпротивоположное (в качестве примера приводится рассказ Ивана о жестокоститурков и их любовью к сладкому)345.Таким образом, одновременность противоположных признаков и действийвходит в речевую характеристику таких героев, как Дмитрий, Груша, ЛизаХохлакова,Иван.«Одновременностьсосуществования»противоположныхпризнаков, вошедших в характер героев, становится маркером жизни впостоянном напряжении, между двумя противоположностями.
Больше всегопредставленопримеровнасовмещенииоппозиций«любовь-ненависть»(отношение Дмитрия к Катерине Ивановне, отношение Ивана к Дмитрию с345Бэлнеп Р.Л. Структура «Братьев Карамазовых» / пер. с англ. СПб., 1997. С. 71.129гимном), «высокое-низкое» (поведение Дмитрия, две бездны, «идеал Мадонны» и«идеал содомский» в душе), «дурное-хорошее» (Грушенька о своем поведении вотношенииКатериныИвановны),«зло-исправление/спасение»(Грушенькасравнивает себя с зверем, который хочет молиться, Дмитрий так же говорит осебе как о звере, каждый миг стремившемся исправиться; косвенно в этойоппозиции и характеристика Смердякова как созерцателя, но если в случаеДмитрия и Груши намечен вектор поведения от зла к исправлению, то уСмердякова это неопределенное состояние), «любовь-мука» (любовь Груши кДмитрию), «внутреннее одобрение-внешнее порицание» (отношение к убийце вобществе, по словам Лизы Хохлаковой, впоследствии об этом же будет говоритьИван Карамазов на суде), «веселое-грустное» (описание настроения встречаетсятрижды); иные несовместимые эмоции, восходящие к оппозиции «жизнь-смерть»(«страх рада», «от восторга убить себя» и завтра жизнь «кончится и начнется»).Маркером одновременности становятся сочинительные союзы «и», «и…, и…»,«но», «а», «и то, и другое», лексемы с указанием краткого действия во времени –«именно в то время, когда», «в то же время как будто», «в ту минуту», «в один итот же момент», «миг», «и в то же время».
Так на лексическом уровне краткостьпереживаемого напряжения между двумя оппозициями, краткий моментсосуществует с относительно постоянными моделями поведения героев напротяжении всего романа; можно сказать что данные формулы становятсянаглядным примером сжатости «вечности» в моменте, подразумевая под«вечностью» романную действительность с ценностным центром «я» героя с еехронотопом незавершенного настоящего.Добавим, что в широком смысле к «истинной одновременности» можнодобавить и такие эпизоды, как одновременное соприкосновение героев «мираминым», когда они общаются с высшим миром: Алеша, плачет целует землю, в товремя когда Дмитрий молится на пути в Мокрое, и затем молитва Димитрия всенях о чаше («Боже, оживи поверженного у забора! Пронеси эту страшную чашумимо меня!» (14, 394)); «басенка» о луковке и сон Алеши, соотносящий все ссобытиями Каны Галилейской.
Это и мысли старца Зосимы, которые на130имплицитном мотивном уровне соотносятся с разноудаленными от сценыпрощания старца с братией эпизодами в романе (например, мысли оневозможности любить человечество, рассказанные одним доктором Зосиме, исобственные мысли Ивана на этот счет, мысли о слугах и хозяевах и мотивхамства, отсылающий к ветхозаветным истокам, соотносимым со всей семьейКарамазовых).
Одновременность сосуществования соотносятся не только свертикалью и вечностью, но и с горизонталью и современностью (что отчастисделано через описание формулы «сoncordia discors» и описание некоторых сценвнутри романа «Братья Карамазовы» и «Бесы», когда герои одновременносовершают знаковые действия). Горизонтальный хронотоп, таким образом, невсегда соотносится с «ложной» одновременностью. Дополнительно приведемпример из романа «Бесы»: «Часу в восьмом вечера (это именно в то самое время,когда наши [курсив Ф.М. Достоевского – прим. М.Б.] собрались у Эркеля, ждалиПетра Степановича…» (чтобы вынести Шатову приговор) (10, 432) к Шатовуприезжает его жена Marie, чтобы впоследствии родить у него в доме ребенкаСтаврогина. По сути в то время, когда звучит смертный приговор Шатову от«наших», у самого Шатова кардинально меняется жизнь и появляютсяпризрачные надежды на счастье. Само описание рождения ребенка коррелирует севангельскими событиями рождения Христа346.
Параллельно идущие во временисюжеты разворачиваются, таким образом, перед непреодолимой в будущемкатастрофой и в одновременном соотнесении с высшим планом, с вертикальнымхронотопом. Так и в «Братьях Карамазовых» – братья Дмитрий и Алешаодновременно приобщаются к «мирам иным», как никогда раньше ищут общенияс Богом, что дает им некоторую надежду на будущую жизнь, но также на уровнесюжета эта одновременность событий напрямую связана с катастрофой,убийством отца Фёдора Павловича (само убийство совершилось чуть ранее тогомомента, как Алеша плакал, целуя землю, а Дмитрий летел в Мокрое к Груше).346Касаткина Т.А. Священное в повседневном: двусоставный образ в произведенияхФ.М. Достоевского.
![](https://s.studizba.com/z.php?f=/templates/si/i/noavatar.png&w=100&h=100&t=1"){kind=avatar}
