Диссертация (1155359), страница 28
Текст из файла (страница 28)
Такой выбор обуславливаетвыборочность восприятия фактов, их психологическое ранжирование: человек утрачивает способность реалистического мышления и факты, которые «не вписываются»в его представления, он либо попросту игнорирует, либо в них не верит, либо ихизвращает в угоду своим предпочтениям.Стоит отметить, что в целом социальное мифотворчество многолико. Однимиз ярких его примеров являются мифы «о светлом будущем». В таких мифах, какправило, постулируется необходимость принесения разного рода жертв (в том числе,жизней реальных людей) ради «спасения» всего человечества: «Спасение «человечества в целом требовало, как правило, весьма жестокого обхождения с отдельнымконкретным человеком. Абстрактная умозрительная схема, накладываясь на реальность, требует от настоящей жизни, со всей её глубиной и сложностью, подчинениясебе.
А поскольку это невозможно, то утопия демонстрирует свой неприглядный, аКольев А.Н. Политическая мифология / А.Н. Кольев. – М., 2002. – 342 с.Разворотнева С.В. Язык власти, власть языка (Анализ исследований политической коммуникации в Америке) / Психология и психоанализ власти. – Самара: Издательский дом «Бахрах-М», 2016. – С. 167.40540699порой и ужасающий лик»407. Таким образом, символы и образы архетипов могутискажаться, их энергия может полусознательным образом использоваться для выгоды определенных представителей общества.В заключение данного параграфа, можно сделать вывод о том, что мифы содержат в себе огромный материал для анализа архетипической реальности. И этотпотенциал еще раскрыт не в полной мере (на что, в частности, обращал вниманиеЛ.С. Выготский408).
Мифы не просто являются носителями архетипов, они вводятчеловека в архетипическую реальность его собственной самости. Тем не менее необходимо понимать, что даже если ряд символов и образов прошлого для нашего сознания уже утратил своё значение, они продолжают присутствовать в нашем бытии,обновляясь и облачаясь в новые одежды.Мы открываем древние тексты и в примитивных, на первый взгляд, символахРигведы, в архетипических образах Бхагаватгиты и историй Махабхараты, вдруг обнаруживаем то, что нам глубоко не безразлично и, по сути, описывает процессынашей собственной внутренней жизни.
Несмотря на то, что в мифах зачастую содержатся эпические описания, они в символической форме репрезентуют психическиефеномены нашей жизни. В частности, на такое толкование мифов указывал индийский философ Ауробиндо, который системно исследовал многие древнеиндийскиеведические тексты.
Западные теории, в этом смысле, не торопятся открыть для себяэвристический потенциал существующих в их культуре мифов. Тем не менее, анализмифов и мифотворчество активно используется в западной психологии и психиатрии, а также в политологии, что свидетельствует о признании потенциала мифов.Существующий в западной культуре экзистенциальный вакуум приводит кразличного рода отклонениям в виде мифодизайна или технологий мифотворчества,целью которых становится навязывание искусственных псевдо-ценностей. Особенно это проявляется в создании политических мифов как попытке «удобного» объяснения политической реальности.Гнатик Е.Н.
Совершенствование человека: тенденции и ориентиры образования / Проблемы совершенствования человека (в свете новых технологий) / Отв.ред. Г.Л. Белкина; Ред.-сост. М.И. Фролова. Предисл. С.Н.Корсакова. – М.: ЛЕНАНД, 2016. – С. 191.408Выготский Л. С. Искусство и психоанализ // Психология художественного творчества. Сост. Сельченок К.– М.: Прогресс, 1997. – 297 с.407100Мифология, как коллективное творчество, считается ярким выразителем архетипов всего человечества.
И хотя сам К. Юнг находился в поиске и других источников архетипов, мифы стали предметом пристального внимания и изучения сторонников психоаналитического подхода.В настоящее время в науке разработаны методологические стандарты применения мифологических сюжетов для объяснения архетипической реальности.
Обобщая эти теории, можно сказать, что мифологические истории создают прецедент,который содержит в себе психический опыт, объективированный в форме значимогосимвола культуры, который приобретает значение в отдельной жизненной ситуациииндивида.К. Юнг указывал на стихийный и непреднамеренный характер зарождения мифов. Однако впоследствии мифы стали восприниматься как носители не только архетипического содержания, но и социального опыта, предлагающего определённыенравственно значимые модели поведения.
Вследствие этого, мифология имеет несколько уровней рассмотрения: на первом – как источник ценностей и идеалов человечества, на более глубоком уровне – как носитель первичного архетипическоготрансцендентного опыта, запечатлённого в символах и образах культуры.Так же, как и мифы, символы аккумулируют в себе множество смыслов. Символы становятся языком внутренних переживаний, и потому они рождают бесконечное количество значений. Легче всего пример этого обнаружить в восточной философии, которая всегда относилась намного терпимее, чем западная мысль, к различным вариантам интерпретаций, давая право одновременного существования дажевзаимоисключающим значениям одного и того же символа.Символическое мышление, отражённое в мифе было системно исследовано вXX веке Э.
Кассирером, Л. Уайтом, Ауробиндо, А.Ф. Лосевым и другими авторами.Каждый из перечисленных подходов указывает на значимость и ценность мифов какносителей глубоких сакральных знаний. Тем не менее в рамках восточного и западного философских подходов существуют свои различия. В частности, если индийский философ Ауробиндо и другие восточные мыслители чаще всего рассматриваютлегенды о божествах как историю, которая происходит во внутреннем сознании каждого человека (выше мы привели примеры рассмотрения божества Агни и взглядвосточной философии на значение фигуры Христа), то в западной парадигме миф101преимущественно воспринимается как составляющая массовой коммуникации, которая позволяет обеспечивать преемственность прежде всего культурного опыта. Вотечественной и западной науке миф, как описание внутреннего переживания, какфеномен не только культуры, но и сознания, становится объектом исследованиячаще всего именно в рамках психоаналитического подхода.1022.2.
Архетипы, выраженные в форме сказокС позиции юнгианского подхода, не только мифы, но и сказки являются носителями архетипов коллективного бессознательного и содержат в себе разрешениекак общечеловеческих проблем, так и важных вопросов отдельного народа409. СамК. Юнг на материале сказок исследовал архетип Мудреца410. Последователи К. Юнгауже применяли аналитический подход к сказкам более активно, полагая, что волшебная сказка является закрытой системой с психологическим содержанием, и этосодержание, выраженное с помощью символических образов и событий, посредством них может быть познано и объяснено411.С методологической точки зрения символизм сказочной реальности даёт основание многим исследователям полагать, что изучение сказок открывает доступ кконтакту с архетипическими идеями бессознательного, напрямую обнажает пространство архетипических образов.
Как пишет Дж. Кэмпбелл, «просто удивительно,как самая незатейливая детская сказка обладает особой силой затрагивать и вдохновлять глубокие пласты творчества – подобно тому, как капля воды сохраняет вкусокеана»412.Сказка, как система, включает в себя ряд компонентов, среди которых: персонаж главного героя (при этом, герой в сказке, как правило, один и это главный геройсказки), наличие проблемного состояния, которое герою необходимо преодолеть,присутствие в сюжетах сказок помощников и противостоящих герою сил, счастливое окончание сказки413.Анализом легенд, преданий, мифов и сказок занимались, например, Дж.Фрэзер, М.-Л.
фон Франц, А.Н. Афанасьев, Б.А. Рыбаков, И.М. Дьяконов и другиеавторы414. В частности, в представленных работах говорится о том, что сказки,Юнг К.Г. Подход к бессознательному / Архетип и символ / Сост.ивступ.ст. А.М. Руткевича. – М.: Ренессанс, 1991. – С. 72, 84.410ЮнгК.Г.Феноменологиядухавсказках.–Электронныйресурс(URL:http://www.gumer.info/bibliotek_Buks/Psihol/Yung/fen_duh.php, дата обращения: 18.06.2017).411См.: Франц М.Л.
Толкование волшебных сказок. – Изд.: Класс, 2007. – С. 134.412Кэмпбелл Дж. Тысячеликий герой. – СПб.: Питер, 2016. – С. 11.413Там же.414Фрэзер Дж. Золотая ветвь: Исследование магии и религии: В 2 т. Т. 1: Гл. I-XXX1X / Пер. с англ. М.Рыклина. – М.: ТЕРРА–Книжный клуб, 2001. – 528 с.; Франц М.Л. Толкование волшебных сказок. – М.:Класс, 2007. – 128 с.; Франц М.-Л. Феномены Тени и зла в волшебных сказках / Пер. с англ. В.
Мершавки. –М.: Независимая фирма «Класс», 2010. – 360 с. (Библиотека психологии и психотерапии); Франц М.-Л. Избавление от колдовства в волшебных сказках. – М.: Класс, 2007. – 1128 с.; Франц М.-Л. Психология сказки:сборник / М.-Л. Франц; пер. с англ. Р. Березовской, К. Бутырина. – СПб.: Б.С.К., 1998. – 361 с.; Афанасьев409103наряду с мифами, выступают как средство психологической поддержки и адаптации;с их помощью в обществе закрепляются нравственные ценности, моральные устои,нормы. А.Н. Пынин415, например, обращал внимание на важность изучения древнерусской литературы и писал о «национальности» любой литературы; Н.С.
Тихонравов416 исследовал отражение общественной жизни народа в литературе; А.Н. Веселовский417 считал сказки и образность народного фольклора выражением собирательной психики первобытного человека, открывающей доступ к глубинным переживаниям и представлениям о мире и, в частности, говорил о важности исследований сюжетных схем и мотивов сказок. Исследования психологической связи мифологического мышления и языка сказок проводились А.А. Потебней418, который выдвинул тезис о внутренней форме слова и о многозначности смысловых содержанийслов русского языка, включая слова и выражения, присутствующие в сказках.Наиболее полное изучение русской народной сказки и архетипов, представленных в ней, содержится, на наш взгляд, в трудах В.Я. Проппа, А.Ю.
![](https://s.studizba.com/z.php?f=/templates/si/i/noavatar.png&w=100&h=100&t=1"){kind=avatar}
