Диссертация (1154643), страница 43
Текст из файла (страница 43)
является идеализация движения матросов, отсутствие внутреннейкритики их лозунгов. Полное принятие версии С.М. Петриченко (и газеты«Известия ВРК») надолго оставалось характерной чертой зарубежнойпублицистики и историографии. Отдельного рассмотрения среди западной иэмигрантскойисториографиизаслуживаютстатьиЛ.Д. Троцкого,опубликованные им после изгнания из СССР. Как организатор подавлениявыступления матросов, он не соглашался с точкой зрения, распространённойна Западе.
Обладая информацией, недоступной в то время европейским206публицистам, Троцкий первым сформулировал новую версию о местных,меркантильных причинах недовольства матросов.Советская историография в 1920–1930-е гг. развивала официальнуюверсию событий, впервые озвученную В.И. Лениным и Л.Д. Троцким уже в1921 г. Этому не помешали даже внутрипартийная борьба с «уклонами»,«разоблачение троцкистов и зиновьевцев» и изгнание Л.Д. Троцкого изСССР.
Сильной стороной, всегда выгодно отличавшей отечественнуюисториографию советской истории, было широкое использование архивныхматериалов,недоступныхзападнымисследователям.Наэтойфундаментальной базе советские историки, такие как М.А. Лурье иА.С. Пухов, дополнили «золотопогонную» версию о заговоре черносотенцеви эсеров новыми подробностями. Основной силой движения, по их мнению,стал «мелкобуржуазный» элемент – многочисленные крестьяне из южныхгуберний, попавшие на флот в 1920 г.
Само выступление матросов былоспровоцировано заговором эсеров и бывшего генерала А.Н. Козловского,который состоялся благодаря деструктивной роли «троцкистов» в партийномруководстве Кронштадта. Появление ВРК, по мнению советских авторов,было спланированной провокацией заговорщиков.Эта трактовка конфликта была вызвана, скорее, не научным анализомсуществовавших источников, а внутриполитическими процессами в СССР вте годы. В 1938 г., после выхода «Краткого курса истории ВКП(б)»окончательно сложилась «каноническая» официальная советская версияКронштадтского антисоветского мятежа 1921 г.
Первоначальная трактовкаобогатилась тезисом о «мелкобуржуазной», крестьянской природе движения.Такая постановка вопроса основывалась на требовании матросов, об отменепродовольственной диктатурыичастичнойлиберализацииторговли.Проведённое нами исследование показало, что в этом вопросе отечественнаяисториография не учитывала эклектичный и популистский характертребований кронштадтцев. Не была проведена серьезная внутренняя критикапрограммных документов матросов. Интерес у исследователей вызвало207только внешнее сходство «Резолюции…» с листовками социалистовреволюционеров, что хорошо укладывалось в концепцию мелкобуржуазной,крестьянскойприродывыступления.Точнотакжевзарубежнойисториографии некритический и выборочный подход к программнымзаявлениям матросов был продиктован желанием создать идеалистическийобраз кронштадтцев – подлинных революционеров и борцов с тираниейбольшевиков.Таким образом, обсуждение проблемы выступления матросов 1921 г.
в1920–1930-е гг. оставалось, скорее, в области исторической и политическойпублицистики, нежели исторической науки. Многочисленные версиизарубежных исследователей имели существенные внутренние противоречия,страдали однобокостью в изложении материала, фрагментарностью из-заотсутствия нужного объёма опубликованных документов. В СССР быласозданаполноценнаяполитизированная,версияонаКронштадтскогоотвечала,скореемятежа.Чрезвычайнотребованиямтекущейвнутриполитической конъюнктуры, нежели научным исследовательскимзадачам.
Дальнейшее развитие дискуссии прервала Вторая Мировая война.Новый этап в развитии историографической дискуссии о причинах исущности Кронштадтских событий 1921 г. начался в годы «холодной войны»,когда достигло своей вершины идеологическое противостояние междусоветскими и западными историческими школами.Можно сделать вывод, что, несмотря на активизацию дискуссии попроблеме Кронштадтских событий 1921 г. и введение в оборот новыхдокументов, отечественная историческая наука 1950–1980-х гг. во многом несмогла уйти от сложившихся в 1930-е гг. официальных, довольно однобоких,оценок причин выступления матросов.
Наибольшее внимание отечественныхисследователей «Кронштадтского мятежа» в эти годы было сосредоточено напроблемах в русле истории КПСС. Особенно явно такой подход проявился встремлении доказать пагубность дискуссий в партии, фракционной борьбы,децентрализации управления партийными структурами. Отмеченная еще208участниками событий в 1920–1930-е гг., связь выступления кронштадтцев сконфликтами в партийных структурах флота и Петрограда получает ещёбольшее развитие. Как и в 1920–1930-е гг., сужаются рамки исследованиясобытий, предшествовавших выступлению матросов. Но при этом следуетотметить, что отечественные исследователи смогли за счет привлеченияновых архивных материалов поднять уровень исследования Кронштадтскихсобытий 1921 г.
на недостижимый для западных коллег.В годы «холодной войны» для западных историков и советологов«Кронштадтское восстание» стало выигрышной темой для «разоблаченияантинародного коммунистического режима». Принципиальное отличиезарубежной историографии проблемы «Кронштадтского восстания 1921 г.»от взглядов советских ученых в 1950–1980-х гг. заключалось в иныхметодологических подходах. Исследуя причины конфликта, западные авторыпроводили анализ событий за весь период 1917–1921 гг. Ведь только такможно было понять, как расходились пути кронштадтцев и советскогоправительства после Октября. В послевоенные годы продолжали сохранятьсяи существенные методологические недостатки, вообще характерные длязападнойисториографиивыступления,Кронштадтскихисследованиедействийсобытий.Анализматросоввпричинработахзападноевропейских и американских авторов по-прежнему основывалисьисключительнонапропагандистскихзаявленияхсамихвосставшихкронштадтцев.
При этом внимание исследователей обращалось в первуюочередь на идеалистические «демократические» требования свободы слова исвободных выборов. Более того, в западной историографии эти требованиябезосновательно трактуются как программа действий в отношении всейРоссии. Не замечая эгалитарных и анархических требований, западныеавторы представляют движение матросов как социал-демократическое.Внимание исследователей акцентировалось на обосновании тезиса обисключительно мирном характере движения, что противопоставлялосьнепропорциональному, с точки зрения западных историков, применению209силыправительственнымивойскамиприподавлениивыступлениякронштадтцев.В целом с объективно-историографических позиций непримиримаядискуссия вокруг трактовок Кронштадтских событий 1921 г.
в советской изарубежной историографии периода «холодной войны» в итоге сыгралабольшую положительную роль для развития исторической науки в этомвопросе.Возниклиразрабатыватьсядвеивдальнейшемдиаметральнопродолжилипротивоположныеплодотворноконцепциипроизошедших весной 1921 г. событий. Это – советская концепция«Кронштадтского мятежа» и противопоставленная ей на Западе версия«Кронштадтского восстания». Как мы видели выше, обе эти концепциивпервые были выдвинуты ранее, еще в двадцатые и тридцатые годы, ноименно после Второй мировой войны, в условиях нарастающего глобальногопротивостояния «холодной войны» эти исторические концепции былиподробно и обстоятельно, базируясь на архивные документы, обоснованыпрофессиональными историками в советской и западной историографии,породив соответствующие зрелые историографические направления.
Болеетого, можно утверждать, что именно дискуссия между сторонниками этихдвух антагонистических направлений и привела в итоге по обе стороны«железного занавеса» к оживлению исследований Кронштадтских событий ивовлечению в них большого массива архивного материала и созданию наэтой основе действительно обстоятельных исторических работ.Для отечественных исследователей периода «Перестройки» важнойтемой стала проблема террора большевиков, причём авторы зачастуюотходили от принципа историзма при оценке карательной деятельностисоветского правительства.
Переосмысление многих исторических событий в1980–1990-е гг. коснулось и событий в Кронштадте. Разлад в партии, какосновная причина дестабилизации ситуации на Балтфлоте почти полностьюисчезла со страниц литературы о Кронштадтских событиях 1921 г. к концу1980-х гг. Это произошло по очевидной политически конъюнктурной210причине – отпала необходимость «бороться за единство партии». В 1990-е гг.в отечественной исторической науке наблюдался бурный рост интереса кнаследию малодоступной ранее эмигрантской историографии, а такжепроявилась тенденция к некритическому заимствованию методологических иидеологических установок новейшей зарубежной историографии, в томчисле, и по проблематике «Кронштадтского восстания».
Под этим влияниемв отечественной историографии изменилась оценка Кронштадтских событий.Авторы начали отказываться от традиционного для советской историографиитермина «мятеж» и широко использовать не менее политизированное слово«восстание». В новых отечественных публикациях матросы Кронштадтастали представать в образе бескорыстных борцов с тиранией большевиков,вслед за западными исследователями принципиально отмечался мирныйхарактер выступления. Таким образом, можно сделать вывод, что вотечественной литературе этого периода распространились взгляды схожие соценками западных исследователей периода «холодной войны».Возникшая«наразвалинах»советской(коммунистической)историографии российская историческая наука новейшего времени сразу жеоказалась в условиях острого методологического кризиса, испытывая приэтом подавляющее влияние западной историографической традиции.
![](https://s.studizba.com/z.php?f=/templates/si/i/noavatar.png&w=100&h=100&t=1"){kind=avatar}
