Диссертация (1154419), страница 45
Текст из файла (страница 45)
Эл. ресурс).В произведениях Довлатова если и проскальзывает признание своейталантливости, то, как правило, с ним соседствует отрицательная оценка,ощущение обреченности, неудач и проблем:«Сперва я огорчался. А потом успокоился. У талантливых – однинесчастья в жизни…» (С.
Довлатов. Наши. С. 442).Может быть, поэтому Довлатов, завершая одну из своих книг – оремесле словесника – подведет очень скромный и странный, парадоксальныйитог, сродни булгаковскому «он заслужил покой»:«Ямечталочеловеческомравнодушии.Отойглубокойбезучастности, которая служит единственной формой неоспоримогопризнания. Смогу ли я добиться этого?»(С. Довлатов. Ремесло.
С. 212).Но в другом произведении мысль, идущая вразрез с предыдущей:259«Ведь если говорить честно, кто из русских писателей не мечтаето Голливуде?» (С. Довлатов. Филиал. С. 119).«Среди эмигрантских писателей я занимаю какое-то место. Увы,далеко не первое. И, к счастью, не последнее. Я думаю, именно такое,откуда хорошо видно, что значит – настоящая литература» (С.Довлатов. Филиал.
С. 13).Еще один итог:«В шестидесятые годы я был начинающим литератором согромными претензиями. Мое честолюбие было обратно пропорциональноконкретным возможностям. То есть отсутствие возможностей даваломне право считаться непризнанным гением… Мы думали: «Опубликуемсяна Западе, и все узнают, какие мы гениальные ребята».И вот я на Западе. Гения из меня пока не вышло. Некоторыеиллюзии рассеялись. Честолюбие несколько улеглось.
Зато я, кажется,начинаю превращаться в среднего американского литератора… Потомучтомоииллюзиисобственнойтайнойгениальностирассеютсяокончательно…Видимо, я окажусь средним писателем. Пугаться этого не стоит.Ведь только пошляки боятся середины. Именно на этой территории, ядумаю, происходит все самое главное (С. Довлатов. Записные книжки. Эл.ресурс).Я… стал тем, кем был и раньше.
Просто многие этого не знали. Аименно, русским журналистом и литератором. Увы, далеко не первым. Ик счастью, далеко не последним» (С. Довлатов. Записные книжки. Эл.ресурс).Довлатов принадлежит к тем людям, к тому поколению, которое еще неотошло от материализма, но уже пытается прийти к Богу, к духовному или жепытаетсясовместитькаким-тообразомматериальноеидуховное,божественное, называя и то и другое истиной (хотя, как известно, материализм260называл себя воинствующим, ожесточенно и непримиримо борющимся сбожественным):«Философский материализм принадлежит к числу глубочайшихистин.Веками противостоит ему истина религии, истина Бога.Мы, я думаю, находимся где-то посередине...» (С.
Довлатов. Маршодиноких. С. 461).Как бы извиняясь за заблуждения молодости (так уж нас воспитали), свысоты прожитых лет Довлатов рассказывает:«Мои друзья были одержимы ясными истинами. Мы говорили освободетворчества,оправенаинформацию,обуважениикчеловеческому достоинству.
Нами владел скептицизм по отношению кгосударству. Мы были стихийными, физиологическими атеистами. Такуж нас воспитали. Если мы и говорили о Боге, то в состоянии позы,кокетства, демарша. Идея Бога казалась нам знаком особой творческойпритязательности.художественногоНаиболееизобилия.высокойБогпостановилсяклассучем-тоэмблемойвродеположительного литературного героя...» (С. Довлатов. Ремесло.
С. 29).Однако позже в письме к Науму Сагаловскому 29 мая 1986 годаДовлатов, как бы извиняясь за юношеские заблуждения, напишет:«Есть три уровня жизни. Первый — для себя, второй — для людей,и третий — для Бога. Бог в данном случае — высшее начало» (С.Довлатов. Малоизвестный Довлатов. С. 341).Это вполне согласуется с тем, что «ценностные ориентации человекадинамичны, видоизменяются с возрастом, по мере накопления опыта.
Историястановления личности может быть понята как история актуализации однихценностей и ниспровержения других» [Рубинштейн, 1973, с. 370].«Человек, наполняя смыслом окружающий его мир, осваивая его,всякий раз придает ему новое, ценностно-смысловое измерение. «Идеальные»261ценностныеотношениякжизниинтегрируютвсебеследующиехарактеристики: признание права на жизнь каждого человека; восприятиежизни во всех ее формах; содействие жизни по мере сил и способностей;осмысленная жизненная позиция. Выживание человека осознается черезпонятия «труд», «помощь», «чувство родины» и многие другие понятияданного ряда. Осознавая жизнь, человек одновременно выдвигает требования кней, что отражено в таких ценностных понятиях, как «счастье», «свобода» идр.» [Лингвистика и аксиология, 2011, с. 34].
Если многие названные вышепонятия в ценностной системе Довлатова не на первом месте, то о свободе онрассуждает охотно и своеобразно:«Речь шла о так называемой внутренней свободе, котораяявляется уделом поистине творческой личности» (С. Довлатов. Филиал.С. 87).Довлатов, кажется, готов уравнять героя и подлеца, если мерить ихмерою свободы личности:«Лорд Байрон погиб, сражаясь за независимость Греции. А ФаддейБулгарин сражался в частях Наполеона против русских. Байрон замечательный человек. Булгарин - негодяй. Но оба были свободнымилюдьми, и это важно» (С. Довлатов.
Марш одиноких. С. 514).«По мнению социологов, включение ценностных ориентаций вструктуруличностипозволяетуловитьнаиболееобщиесоциальныедетерминанты мотивации поведения, истоки которой следует искать всоциально-экономической природе общества, его морали, идеологии, культуре,в которой формировалась социальная индивидуальность» [Лингвистика иаксиология, 2011, с.
33]. Б.Г. Ананьев дает следующую хаактеристикуаксиологическойориентации: «направленность личности на те или иныеценности: связь с миром человеческих ценностей и принадлежность не просто ксознанию, а к поведению личности, важен практически действенный характерценности как регулятива» [Ананьев, 1969, с. 53].262Свободу попирает идеология, поэтому даже не идейно убежденныйадепт или противник какого-либо режима, не активный борец с правящейидеологией, а всего лишь человек, пишущий в соответствии с собственнымипредставлениями о свободе, об идеях, вынужден – выбирая свободу – статьэмигрантом:«В Союзе я диссидентом не был. (Пьянство не считается.)Я всего лишь писал идейно чуждые рассказы. И мне пришлосьуехать» (С.
Довлатов. Марш одиноких. С. 568).Еще одна причина эмиграции – болезненное для писателя непризнание,невозможность публиковаться:«Рассказов моих не печатали. Я становился все более злым и всеменее осторожным. Летом семидесятого года мои первые рукописиотправились на Запад» (С. Довлатов. Наши. С. 431).Отъезд на ПМЖ за рубеж – свой и других советских литераторов –Довлатов называет «физическим спасением», «единственной возможностьюзащититься от безумия» (С. Довлатов. Записные книжки. Эл.
ресурс).Беспокоясь об основной ценности своей жизни – о воспитании и свободесвоих детей (ибо, как сказано в «Записных книжках», «Семья – не ячейкагосударства. Семья – это государство и есть»), эмигранты обеспечивают, темсамым, и себе достойную жизнь, старость, будучи уверенными, что дети непредадут родителей, не отрекутся от них в угоду идеологии, как это вынужденыбыли делать многие на родине:«Но главная проблема решена. Будущее наших детей - прекрасно.То есть наше будущее» (С.
Довлатов. Марш одиноких. С. 552).«"Живите не по лжи!"Это значит - человек должен победить себя. Преодолеть в себераба и циника, ханжу и карьериста...» (С. Довлатов. Марш одиноких. С.564).Мировоззренческие ценности сводятся к нерушимости внутреннего263стержня, куда вплетено подражание любимым писателям, к стремлениюсохранить и отстоять любой ценой верность своим представлениям, аследовательно – себе самому, сохраниться как личность:«Кумиры юности – писатели Аксенов и Гладилин (они были«нашими личными писателями»), жить старались, подражая их героям. Вболее взрослом возрасте кумирами стали Синявский, Солженицын.Тоталитаризм нам претил.
И мы ощущали себя демократами.Наконец был сделан выбор. Мы эмигрировали на Запад. Приехали,осмотрелись. И стало ясно, что выбрать демократию недостаточно.Как недостаточно выбрать хорошую творческую профессию.Профессией надо овладеть. То есть учиться. Осваивать знания.С демократией такая же история. Потому что демократия - этовеликая сила, но и тяжкое бремя» (С. Довлатов. Ремесло.
С. 187).«Я шел сквозь гул и крики. Я был частью толпы и все же ощущалсебя посторонним. А может быть, все здесь испытывали нечтоподобное? Может быть, в этом и заключается главный секрет Америки?В умении каждого быть одним из многих? И сохранять при этом то, чтодорого ему одному?..» (С. Довлатов. Ремесло. С. 211).О языкеОдной из наиболее значимых ценностей для Довлатова был язык –русский язык, даже в эмиграции.
Уже после смерти писателя, его дочьЕкатерина на вопрос о том, что привлекает американцев в произведениях ееотца,ответила:«юмор,лаконичность,отсутствиенравоучений,нетпредложений на две страницы, с которыми ассоциируются русские авторы.Легкость, ирония» [Скульская, 200,. Эл. ресурс]. В жизни писатель был против«плохо звучащих» слов, однако в своих произведениях в отношении этоговопроса он не был столь категоричен, старался держать нейтралитет,констатировал, что «ненормативная лексика давно уже затопила резервуары264языка, комфортабельно освоилась в языке и даже вытесняет из него привычныеслова и выражения», и подытожил:«Не будем говорить о том, хорошо это или плохо.
![](https://s.studizba.com/z.php?f=/templates/si/i/noavatar.png&w=100&h=100&t=1"){kind=avatar}
