Диссертация (1148528), страница 33
Текст из файла (страница 33)
Значение цвета в этом словеусиливается словарным ЦО “carmesí” (кармазиновый красный).Наоборот, цветовые характеристики предметов, использующихся вкачестве основ субстантивных метафор, косвенно указывающих на кровь,172актуализируют свое цветовое значение. Метафорический перенос основан нацветовом тождестве (метонимический перенос) крови и сравниваемыхпредметов: “granada” (гранат), “corales” (кораллы), “vino” (вино), “rosa” (роза).Как отмечалось, такие метафоры выполняют эвфемистическую функциюсокрытия сцен насилия или их смягчения.Эти слова могут использоваться автономно как самостоятельная простаяметафора (которая может быть цветовым ядром развернутой метафоры):“granada” (гранат) ‒ «красный», “lirios” (ирисы) ‒ «фиолетовый», “noche” (ночь)‒ «черный», “nieve” (снег) ‒ «белый», “corales” (кораллы) ‒ «алый», “tinta”(чернила) – «черный» и др.
Также они могут использоваться в качествеопределения, выраженного аналитической генитивной конструкцией «предлогde + существительное»: “de azabache” (букв. «из агата») – «черный», “de carbón”(букв. «из угля») ‒ «черный», “de níquel” (букв. «из никеля») – «белый», “deestaño” (букв. «из олова») ‒ «белый» , “de nardos” (букв. «из нардов») – «белый»и др. Эти слова могут употребляться и в качестве обстоятельства образадействия, выраженного аналитической конструкцией «предлог “con” +существительное»: “con sangre” (букв. «кровью»), “con flores” (букв.«цветками») и др. В отличие от упоминавшихся субстантивных ЦО (“nieve” –снег, “noche” – ночь, “granada” – гранат, названия цветков и т. п.), генитивныеЦО обозначают «часть, вычленяемую из целого» [Успенский 2004б: 11]. Такиеконструкции служат для ограничения полисемантизма предмета, указывающегона цвет.
В испанском языке генитивная конструкция «предлог de +существительное» (“de noche” ‒ из ночи) синонимична относительнымприлагательным (“nocturno” ‒ ночной) [Васильева-Шведе, Степанов 1972: 85;Alarcos Llorach 2009: 105].Среди контекстуальных ЦО, выраженных существительными, Лоркачаще всего обращается к ЦО, составляющим архаическую триаду «черный –белый – красный». В качестве обозначений красного цвета широкоиспользуются названия растений и цветков, для обозначения черного и белого –названия металлов.173При контекстуально неоднозначном значении цвета могут использоватьсяслово “color” (цвет), обозначающее общее понятие в языке на его развитомэтапе (абстрактный уровень мышления), или его аналог из языка на егоархаическом этапе развития слово “flor” (цветок).
Однако в тексте «Романсеро»встречаются и такие контекстуальные определения, цветовое значение которыхнесомненно, но указываемый ими цвет не всегда очевиден даже для носителяязыка. Например, образ “cielos quemados” (букв. «небеса выжженные»), “rosasde pólvora negra” (букв. «розы из пороха черного») (пример противоречивогоЦО, метафоры-оксюморона). В нашем исследовании мы попытаемся показать,как с помощью внутреннего кода текста можно восстановить это значение.§3.8.1.
Аналитические конструкции со словом “color” (цвет). Указаниена цвет не всегда контекстуально однозначно. В таких случаях Лорка прибегаетканалитическимконструкциямсословом“color”(цвет):«color+существительное» или «color + предлог de + существительное», в которыхиспользуются как контекстуальные ЦО, так и словарные.
По нашимнаблюдениям, в своем лирическом творчестве Лорка 15 раз обращается каналитическим формам для указания на цвет: «существительное + color +существительное»(6),«существительное+color+предлогde+существительное» (9). В «Романсеро» такие конструкции используютсядважды: “zapatos color corinto” (букв. «туфли цвета коринфского»), “color devena y Danubio” (букв. «цвета вены и Дуная»).Встихотворении«СмертьАнтоньитоэльКамборио»(№12)аналитическая конструкция “zapatos color corinto” (букв. «туфли цветакоринфского») используется для обозначения красного цвета.
Конструкциитакого типа являют собой пример процесса адъективации. Современныйтолковый словарь определяет “corinto” (букв. Коринф, относящийся к городуКоринф, коринфский) как существительное, используемое и в качествеприлагательного:Коринф,коринфский–«цветкоринфскогоизюма;…употребляется также в качестве прилагательного» [DRAE 2014: 638]. Приэтом в испанско-русском словаре под ред.
Б. П. Нарумова слово “corinto”174(коринфский) не упоминается вовсе, хотя присутствует прилагательное“corintio” (коринфский) [Нарумов 2005: 226]. Однако Лорка использует его всочетании со словом “color” (цвет). Скорее всего, причина этого в том, чтосовременники поэта не воспринимали слово “corinto” (коринфский) как ЦО.Отсюда необходимость указать его цветовое значение с помощью слова “color”(цвет).Сходный пример приводит Л. В.
Успенский из третьей главы (XXXVIII)«Евгения Онегина» А. С. Пушкина в строках о Татьяне, которая, спасаясьбегством от Онегина:Кусты сирен переломала,по цветникам летя к ручью[Пушкин 1986а: 240].Слово «сирень» один только раз употребляется Пушкиным, что само посебе наталкивает на мысль о том, что обыкновенное сегодня растение не былостоль распространено в пушкинскую эпоху. Эту мысль подтверждает и форма,в которой Пушкин говорит о сирени: «кусты сирен». Говоря о знакомомрастении, человек вряд ли скажет «дерево береза», а о незнакомом – вполне,например, «дерево араукария» [Успенский 1974: 269].
Подобное явлениеиллюстрирует и пример с “color corinto” (цвет коринфский).Конструкции подобного типа: “vestido color pulga” (платье цвета блохи),“luces escarlata” (огни алые) – в свое время осуждались колумбийскимграмматистом Р. Х. Куэрво (1872), но получили широкое распространение всовременном литературном испанском языке [Васильева-Шведе, Степанов1972: 99].При этом цвет “corinto” (коринфский красный) относится к синонимампурпурного цвета [DSA-SM 2006: 809] и указывает на дорогостоящую вещь,атрибут богатого человека, аристократа, даже императора, которому поэтуподобляет Антонио за бесстрашие перед лицом смерти.175Другая аналитическая конструкция “color de vena y Danubio” (букв.«цвета вены и Дуная») используется в стихотворении «Фамарь и Амнон» (№18)в описании царевны:Thamar entró silenciosaФамарь вошла, тихая,en la alcoba silenciada,в спальню притихшуюcolor de vena y Danubio,цвета вены и Дунаяturbia de huellas lejanas.тревожная от следов дальних.Это пример развернутого эпитета, основанного на конструкции «color +предлог de + существительное».
Конструкция “color de vena y Danubio” (цветавены и Дуная) не содержит прямых указаний на цвет (слово “corinto”определяется словарем как цвет в отличие от обозначения части человеческоготела “vena” – вена – и топонима “Danubio” – Дунай).Можно предположить, что “color de vena” (цвет вены) означает«голубой», так как вены на белой коже кажутся голубыми. Например, в лекции«Колыбельные песни» Лорка, описывая белокожую кормилицу, называет еевены голубыми [Гарсиа Лорка 1971и: 33].Слово “Danubio” (Дунай) также косвенно указывает на этот цвет, являясьаллюзией на вальс И. Штрауса «На прекрасном голубом Дунае» [Булучевский,Фомин 1989: 330]. Возникает вопрос: зачем Лорка употребляет подряд двакосвенных указания на голубой цвет? Возможно, здесь имеет место подобиепоэтического паронима: слово “Danubio” (Дунай) порождает ассоциацию состолицей Австрии (Веной), в которой протекает река.
В Вене дирижировал исочинял И. Штраус, посвятив городу несколько вальсов [Булучевский, Фомин1989: 330].Таким образом, слово “Danubio” (Дунай) «поправляет» значениеслова из предшествующего контекста “vena” (вена) на “Viena” (Вена): «цветаВены и Дуная». Имеет место смещение смыслов: «цвета вены» ‒ «цвета Дуная»‒ «цвета Вены и Дуная».Топоним “Danubio” (Дунай) также имеет контекстуальное значение«далекий», «нездешний», что подтверждается фразой в конце четверостишия“turbia de huellas lejanas” (мутная от следов дальних).176Другое контекстуальное значение топонима “Danubio” (Дунай) ‒«благородный», «изысканный» (аллюзия на популярность вальса в высшемсвете австрийской столицы), соответствующее образу иудейской принцессы.Облик иудейской принцессы Фамарь, дочери царя Давида, описывается вмомент, когда она появилась перед своим братом.
Первая часть фразы “color devena” (цвета вены) может указывать и на особую аристократическую белизну ипрозрачность кожи Фамарь, подчеркивая ее царское достоинство по ассоциациисфразеологизмом“sangreazul”(букв.«голубаякровь»взначении«благородное, аристократическое происхождение» [DRAE 2014: 1969]).Светлый тон кожи Фамарь подчеркивается и в образе “rubio mapa” (букв.«светлая карта») с контекстуальным значением «светлая кожа Фамарь».Основное контекстуальное значение фразы “color de vena y Danubio”(цвета вены и Дуная) указывает на голубой цвет: «Фамарь вошла тихая,голубого цвета» (или «синего цвета»), т.
е. «мертвенно-бледная», что ‒ всочетании со значением «далекий» ‒ приобретет дополнительное значение«отстраненная».Аналитическое ЦО “color de vena y Danubio” (цвета вены и Дуная)помимо контекстуального значения цвета («голубой»), имеет значение«аристократический»,«царственный»,«мертвенно-бледный»,«встревоженный», «далекий», «отстраненный».В целом, Лорка обращается к аналитическим ЦО со словом “color” (цвет),когдаемунеобходимоиспользоватьвкачествевыразительныхконтекстуальных ЦО слова, которые еще либо не мыслятся всеми читателямикак обозначения цвета, либо и вовсе ими пока не являются.В обоих случаях поэт использует аналитические конструкции в описанииособ царского рода: иудейской царевны Фамарь и цыгана Антонио, поблагородству и бесстрашию уподобляемого поэтом императору.
АналитическоеЦО участвует в создании царственных образов и служит для ассоциативнойсвязи подобных образов и создании скрытого сквозного сюжета сборника[Тихонова 2016б].177§3.8.2. Цветообозначение “de colores” (цветной). В третьей части,построенной на прямом и косвенном противопоставлении только двух цветов –белого и черного, – используется контекстуальное указание на красный цвет:“vidrios de colores” (стекла цветные) в значении «цветные витражи в церкви».ЦО “de colores” (цветной), используется в «Романсеро» всего один раз. В самомслове “color” (цвет) не содержится указания на красный цвет, но от негопроисходит ЦО “colorado” (красный) [DRAE 2014: 575].
![](https://s.studizba.com/z.php?f=/templates/si/i/noavatar.png&w=100&h=100&t=1"){kind=avatar}
