Диссертация (1148528), страница 19
Текст из файла (страница 19)
«бедра из мака») и “voz de clavel varonil” (букв.«голос гвоздики мужественной») используются для создания портрета героев. Вэтом случае их значение восходит к фольклорной символике и служит дляскрытой оценки героя. Образ “muslos de amapola” (букв. «бедра из мака»)означает «слишком скоро увянувшие, подобно сорванному маку» (сорванныйцветок вянет сразу [Гелескул, Малиновская 1987б: 638]), «зардевшиеся отстыда» (ср.
с глаголом “amapolar” – «покраснеть, зардеться от стыда» [DRAE2014]), а также представляет героиню как простую женщину [Мед 2007: 135].Образ “voz de clavel varonil” (букв. «голос из гвоздики мужественной») создаетобраз «прекрасного» героя. В Испании гвоздика считается самым красивымцветком и используется для положительной характеристики здорового,красивого человека [Мед 2007: 135]. Ср. образ гвоздики в фольклоре:Entre los árboles todosСреди деревьев всехse señorea el laurel,господствует лавр,entre las mujeres Ana,среди женщин – Анна,entre las flores clavelсреди цветов – гвоздика.99Ср.
с образом гвоздики из стихов Тирсо де Молина: “el clavel lindo encolor” (гвоздика, прекрасная по цвету). В фольклоре гвоздика – символ страсти[Гелескул, Малиновская 1987б: 640-645].Развернутые метафоры с контекстуальным ЦО “sangre” (кровь).Несмотря на использование слова “sangre” (кровь), такие метафоры выполняетэвфемистическую функцию смягчения жестоких сцен.Врассмотренномромансе«МученичествоСв.Олайи»(№16)употребляется развернутая метафора:Mil arbolillos de sangreТысяча деревцев из кровиle cubren toda la espaldaпокрывают всю ее спинуy oponen húmedos troncosи противопоставляют влажные стволыal bisturí de las llamas.ланцету пламени.Контекстуальное значение метафоры – «кровь влажными струйкамирастекается по спине, обожженной пламенем». По преданию, 13-летняяиспанка Евлалия (304 г.) из римской провинции Лузитания была подвергнутапыткам огнем и крюками за исповедание христианства и за отказ признатьримских богов.
Первое упоминание о Евлалии принадлежит римскому поэтуПруденцию (V в.) [ПЭ 2008: 150-152].Развернутая метафора состоит из двух частей. В первой разветвленныеструйки крови уподобляются по форме кронам деревьев со множеством ветвей:“mil arbolillos de sangre” (букв. «тысяча деревцев из крови»). Во второй частиэтот образ развивается: “oponen húmedos troncos al bisturí de las llamas” (букв.«противопоставляют влажные стволы ланцету пламени»). “Húmedos troncos”(влажные стволы) означает «струйки крови». “Bisturí de las llamas” (ланцетпламени) ‒ контекстуальный синоним «боль от пламени пыточных факелов».Влага (“húmedo”) противопоставляется пламени (“llamas”), красный крови (“milarbolillos de sangre” – букв.
«тысяча деревцев из крови») ‒ краснотеобожженного тела (“de las llamas” – букв. «пылающее (тело)»). Функцияметафоры – смягчение жестоких образов.100Эта метафора схожа с метафорой из романса №18 “corales tibios dibujanarroyos en rubio mapa” (кораллы теплые рисуют ручьи на светлой карте).Однако вместо атрибутивной метафоры “corales tibios” (кораллы теплые) Лоркаиспользует генитивную “arbolillos de sangre” (деревца кровавые).
Значенияобеих метафор складываются из сем «красные», «струйки», «разветвленные». Вметафоре “arbolillos de sangre” (деревца кровавые): “arbolillos” (деревца) –«разветвленные», “sangre” (кровь) – «красные» и «струйки». В метафоре“corales tibios” (кораллы теплые): “corales” (кораллы) – «разветвленные» и«красные»; “tibios” (теплые) – «струйки».Другая развернутая метафора также относится к рассмотренному романсу«Фамарь и Амнон» (№18):Mis hilos de sangre tejenМои нити из кровиvolantes sobre tu faldaткут воланы на твоей юбкеКонтекстуальное значение эвфемистической метафоры – «струйки кровинеровными линиями стекают на юбку», т.
е. изображается кровь поцарапанногоАмнона, стекающую на одежду Фамарь.В романсе «Мученичество Св. Олайи» (№16) также используетсяэвфемистическая метафора, косвенно указывающая на кровь:Un chorro de venas verdesСтруя из вен зеленыхle brota de la garganta.Бьет из ее горла.Без упоминания красного цвета или его контекстуальных синонимовсоздается образ фонтана из крови.
Ср. с образом из романса №12:Si te llamaras Camborio,Если бы тебя звали Камборио,hubieras hecho una fuenteты бы сделал фонтанde sangre con cinco chorros.из крови с пятью струями.В противоположность эвфемистической функции «красной» метафоры сконтекстуальным указанием на кровь, образы кровавых ран в метафорах,изображающих рассвет, усиливают выразительность образа. Так, в романсе«Фамарь и Амнон» (№18) для создания образа рассвета используетсяразвернутая метафора с контекстуальным ЦО красного “herida” (букв. «рана»):101La sierra se ofrece llenaГорная цепь предстает пред взоромde heridas cicatrizadas,полная ран зарубцевавшихсяo estremecida de agudosили содрогнувшаяся от острыхcauterios de luces blancas.прижигающих лучей белых.Контекстуальное значение метафоры ‒ «алые лучи восходящего солнцапостепенно становятся белыми и меняют цвет горных вершин, покрытыхснегом».Образ“heridasконтекстуальныйсинонимcicatrizadas”«снежных(зарубцевавшиесявершин»:острыераны)вершины‒горуподобляются рубцам шрамов.
Образ содержит скрытое указание напротяженность во времени и на изменение цвета: красный отблеск рассвета насклонах гор уподобляется ранам, а белый вершин ‒ позднему рассвету, когдасвет становится не красным, а белым. Вторая часть метафоры – “estremecida deagudos cauterios de luces blancas” (содрогнувшаяся от острых прижигающихлучей белых) ‒ усиливает образ красной горной цепи в свете зари. Образ«белыйсвет»(исп.“lucesblancas”)А.
А. Потебняопределялкакпервоначальную тавтологию [Потебня 1989: 285].В первой части горы уподобляются кровавым ранам, а во второй –изображаются «прижигающие» лучи восходящего солнца, меняющего красныйцветнабелый.Спомощьюобраза“heridascicatrizadas”(букв.«зарубцевавшиеся раны») указывает на переход от алой фазы рассвет к белой.Напротив, глагол “herir” (ранить) в образ рассвета указывает на переходот белой стадии рассвета к алой в «Сомнамбулическом романсе» (№4):Mil panderos de cristalТысяча хрустальных бубновherían la madrugada.ранили рассвет.Контекстуальное значение развернутой метафоры ‒ «бесчисленноемножество росинок свидетельствовали о наступлении зари, окрашивающейпредрассветное небо в алый цвет».
Глагольная метафора “herían la madrugada”(букв. «ранили рассвет») основана на уподоблении алой зари кровавым ранам.Контекстуальное значение глагола “herir” (букв. «ранить», «заливать кровью»)– «окрашивать в красный цвет», «окрашивать небо на рассвете в красный цвет».102В романсе присутствует антитеза двух образов рассвета: красного ибелого. Красный используется во второй части для расширения образа раненогогероя: “vengo sangrando” (иду, истекая кровью), “la herida que tengo” (моя рана),“dejando un rastro de sangre” (оставляя кровавый след). В первой части,повествующей о погибшей возлюбленной героя, изображен белый рассвет: “queabre el camino del alba” (которая открывает путь рассвета).
Белый используетсядля расширения образа луны и серебристого ночного пейзажа: “con ojos de fríaplata” (с глазами холодного серебра), “bajo la luna gitana” (под луной-цыганкой).Так, два метафорических изображения рассвета создают антитезу «белый –красный» и усиливают противопоставление героя и героини «зелено-белый –красный», что способствуют композиционной организации романса.Таким образом, в «Романсеро» цветовая метафора, основанная наиспользовании красного цвета, выполняет преимущественно эвфемистическуюфункцию смягчения сцен насилия. Контекстуальное значение таких метафор –«кровь», «раны».
Кровавые образы уподобляются по цвету и по формеконтекстуальным обозначениям красного: “rosa” (букв. «роза»), “vino” (букв.«вино»), “coral” (букв. «коралл»), “granada” (букв. «гранат»). Цветоваяметафора (более выразительная, чем гиперонимы цвета с «затертым»значением) служит и для привлечения внимания к сценам, составляющимоснову скрытого сюжета романсов.
В то же время слова “sangre” (кровь),“herida” (раны) используются для усиления выразительности образов алогорассвета [Тихонова 2016в; Тихонова 2016г].§2.3. Антитеза«черный–белый».Несмотрянато,чтовколичественном выражении антитеза «белый ‒ черный» (“blanco” ‒ 12, “negro”‒ 12 употреблений) уступает антитезе «зеленый ‒ красный» (“verde” ‒ 32, “rojo”‒ 3), в качественном отношении она доминирует. С одной стороны, этовыражается гипонимическим (“oscuro” ‒ 6,“moreno” ‒ 6) и контекстуальнымрасширением черного (“de plomo” – букв. «из свинца», “de carbón” – букв. «изугля», “de azabache” – букв. «из агата», “noche” – букв. «ночь» в значении«черный»), а также серого цвета (“gris” – букв.
«серый», “sombrío” – букв.103«тенистый» в значении «темный»). С другой стороны, доминирующуюпозицию черного подчеркивает постановка гиперонима в «сильную позицию»,в название романса №7: “Romance de la pena negra” (романс о черной тоске).Как и антитеза «зеленый ‒ красный», антитеза «белый – черный»используется для изображения смерти.
Белый, как и зеленый, изображаетсмерть статически (герой до или после смерти ‒ №1, №16), а черный, как икрасный, – динамически (в момент гибели ‒ №7, №14, №17). Значения черногов«Романсеро»восходяткфольклорным(«темный»,«отчаянный»,«одинокий»).Большинство исследователей склоняется к тому, что белый и черный –первые цвета, которые получают наименования в языке [Berlin, Kay 1969]. Этоположение было подвергнуто критике, так как первые названия цвета отражаютне различие между чистым «белым» и чистым «черным» цветом, а различениевообще «светлых» и «темных» цветов. Под «темным» при этом понимается нетолько «черный», но и «коричневый», «серый», «темно-синий» и др.
цвета[Вежбицкая 1996: 231].Если в архаическом миропонимании белый и черный восходят к светломуи темному, означая «день» и «ночь» [Вежбицкая 1996: 232; Базыма 2005: 46], тов «Романсеро» черный означает ночь, а белый – не день, а лунный свет (заисключением случаев, когда белый используется для создания образа рассветаили святых). Как отмечалось, в отличие от фольклорной традиции канте хондо,где время действия – ночь, в «Романсеро» – это ночь перед рассветом.
![](https://s.studizba.com/z.php?f=/templates/si/i/noavatar.png&w=100&h=100&t=1"){kind=avatar}
