Диссертация (1144888), страница 83
Текст из файла (страница 83)
2) О необходимых изменениях в устройстве цензурного ведомства. СПб., 1896. 90 с.692Там же. С. 3.266все признаки вредного проявления мыслей в печатном слове»693, в результате «литературакрайнего направления» приобрела еще бóльшее влияние. После того, как правительство убедилось в невозможности контролировать печать с помощью судебных мер, оно стало уделятьбольше внимания административным взысканиям, но не смогло добиться желаемого результата. Причины этого Еленев объяснял, во-первых, неразборчивостью в предоставлении права издавать периодические издания, как в столицах, так и в провинции, во-вторых, неудовлетворительным наблюдением со стороны цензурных учреждений.
Он отметил, что в государстве, в котором не существовало никаких политических партий и не допускалась оппозиция, возниклаоппозиция более «обширная и деятельная, чем в каком бы то ни было конституционном государстве, оппозиция, захватывавшая в свои сети всю читающую Россию и доходившая в некоторых изданиях до отрицания государственной власти и частной собственности»694.Еленев считал, что право издавать газеты и журналы должно было стать личным и условным, чтобы нельзя было это право передать по наследству или продать лицу неблагонадежному.
Он выступил с инициативой освобождения от предварительной цензуры всех периодических изданий, издаваемых в Российской империи на русском языке; замены предостереженийдля периодических изданий негласными словесными предупреждениями с объяснением причин; предлагал заменить залоги десятипроцентным сбором с периодических изданий (то естьпрогрессивным налогом на собственность в пользу казны) и предоставить право решения вопроса о запрещении книг совещанию «четырех министров», которое по Временным правиламот 27 августа 1882 г. имело право прекратить периодический орган.По мнению Еленева важно было, чтобы руководитель цензурного ведомства лично общался с издателями столичной печати и не использовал лишь карательные меры. Недостатоксуществовавшей системы цензуры он видел в отсутствии единства действий, слабости руководства и трудности нахождения способных исполнителей.
По его мнению, руководитель цензурного ведомства должен был действовать самостоятельно, отвечая лишь перед императором, тоесть должен был быть наделен правами министра. Министр внутренних дел по своей загруженности другими обязанностями до сих пор уделял недостаточно внимания вопросам печати. Указывая на слабый надзор за печатью со стороны цензурных учреждений, он отметил особеннотяжелое положение с цензурой печати на национальных языках народов империи.Еленев подчеркнул трудное положение цензоров: они должны были «угождать одновременно двум различным богам: так называемой свободе слова и личным интересам и взглядамвысших правительственных лиц»695. Он отмечал, что цензоры должны были быть «компетент-693Там же.
С. 10.Там же. С. 22.695Там же. С. 6.694267ными судьями того, что должно считать дозволительным и что недозволительным во всех сферах человеческого мышления и знаний, во всех вопросах государственной и народной жизни, ипритом судьями, никем и ничем не руководимыми, ибо для действий цензуры невозможно придумать никаких положительных правил, а все зависит от ума, просвещенности и врожденноготакта самих цензоров»696. Цензорами, по словам Еленева, были «самые заурядные люди, хотя иобладавшие иногда ученостью»697. Им приходилось противостоять массе уловок, изобретательно придуманной писателями и редакторами.Вторая часть записки была посвящена необходимым преобразованиям Главного управления по делам печати, неправильное устройство которого Еленев считал главной причиной неудовлетворительного состояния цензурного надзора.Еленев отмечал, что цензоры «не получая ни от кого руководства и весьма редко контролируемые, действуют вразброд»698, а члены Совета, с одной стороны, не могли быть использованы как простые чтецы, с другой — по прежнему роду службы не были подготовлены для цензорской работы.
Составители Временных правил 1865 г. считали необходимым создать совещательный орган при Главном управлении по делам печати для обсуждения вопросов о судебныхпреследованиях и административных взысканиях. Но всегда Совет прислушивался к мнениюдокладчика, а в последнее время не возбуждалось судебных преследований по содержанию сочинения. В конечном счете вопросы об административных взысканиях решал начальник Главного управления по делам печати, и министр внутренних дел мог давать взыскания по своемуусмотрению. В 1865 г.
между членами Совета распределялось наблюдение за всеми периодическими изданиями. Но оно не всегда исполнялось удовлетворительно, прежде всего, потому чтоиногда в числе членов Совета были лица, которые сами нуждались еще больше цензоров в указаниях о том, что можно и что нельзя было допускать в печать.Еленев подчеркивал, что основное зло происходило не от тех периодических изданий, которые стояли «во главе печати» и просматривались непосредственно начальником Главногоуправления, а от той массы печатного материала, которая «под разными названиями ежедневновыходит из-под типографских станков в столицах и провинциях и идет на потребу сотен тысяччитателей, достигая до самых низших слоев народонаселения и до самых отдаленных угловРоссии»699.
Для надзора за этой литературой он предлагал заменить членов Совета тридцатьюдвумя чтецами с хорошим образованием, в числе которых были бы чиновники, владевшиепольским и немецким языками. Институт чтецов он предлагал использовать как школу для будущих цензоров, чтобы не принимать на цензорские должности лиц без предварительной оцен696Там же. С.
7.Там же.698Там же. С. 78.699Там же. С. 82.697268ки их способностей. Обязанности между ними распределились бы следующим образом. Для наблюдения за бесцензурными периодическими изданиями на русском и немецком языках предполагалось назначить 14 чтецов (6 — за петербургскими, 4 — за московскими, 4 — за провинциальными). Трое бы наблюдали за польскими периодическими изданиями (кроме специальных, не требовавших перепроверки, таких было около сорока).
Четыре чиновника читали быкниги, выходившие без цензуры в С.-Петербурге, и три — в Москве. Еще четверо цензуровалибы подцензурные книги, разрешенные С.-Петербургским цензурным комитетом (столичные ипровинциальные), двое занимались бы подцензурными книгами, разрешенными Московскимцензурным комитетом (столичными и провинциальными) и двое — польскими подцензурнымикнигами. Один из чтецов, знавший немецкий язык, следил бы за всеми изданиями на этом языке, издававшимися в прибалтийских губерниях.
Оставалась без изменений организация надзораза изданиями на латышском, эстонском, литовско-жмудском, армянском, грузинском, татарском, еврейских языках и драматическая цензура. В канцелярии Главного управления предполагалось упразднить одного помощника правителя дел и двух чиновников особых поручений.Существенным было то, что Еленев лишь слегка вышел за рамки прежнего бюджета.Предполагалось ввести должность помощника начальника Главного управления (с содержанием 6000 р. серебром в год) для замещения его в случае необходимости и для разделения обязанностей (содержание начальника предполагалось увеличить до 10 000 р.). Содержание чтецовсоставило бы 61 000 р. (6 из них получали бы по 3000 р., 8 — по 2000 р.
и 18 — по 1500 р.).Предполагалось упразднить С.-Петербургский цензурный комитет и 6 штатных должностейчленов Совета Главного управления по делам печати. При дополнительном ассигновании в4860 р., бюджет нового центрального цензурного учреждения составил бы 77 000 р.Еленев обратил внимание на организацию иностранной цензуры.
Он отметил, что на еесодержание тратилось 67 892 р., то есть 24% всей суммы, отпускаемой на цензурное ведомствов империи (исключая инспекторский надзор). На Комитет цензуры иностранной тратилосьбольше, чем на С.-Петербургский цензурный комитет, который выполнял гораздо более важную работу. Он подчеркнул, что огромное число книг, проходивших через цензурный комитет,не означало их чтения. По его мнению, старший цензор, досматривая поступившие книготорговые укладки, дозволял к обращению не только те книги, которые были обозначены в каталогахкомитета, но и те, которые, по его мнению, по названиям или по именам авторов могли бы бытьдопущены. Затем, не известные цензуре книги поступали в чтение, но это чтение очень отличалось от чтения книг, напечатанных в России на русском языке.
По мнению Еленева, если цензоры по внутренней цензуре читали всю книгу, то — по иностранной — ограничивались лишьбеглым просмотром для определения общего направления, и большинство книг разрешалось.Так, например, в 1868 г. запрещено было менее 4% названий, а с исключением мест — около2693%. Он считал, что цензоры иностранной цензуры действовали «решительно без всякого руководства и контроля, по преданиям цензурного устава 1828 г.
![](https://s.studizba.com/z.php?f=/templates/si/i/noavatar.png&w=100&h=100&t=1"){kind=avatar}
