Диссертация (1137648), страница 23
Текст из файла (страница 23)
Вольневич обнаруживает удивительныйизоморфизм онтологий: обе они модальны, обе в качестве базовогоиспользуют понятие контингентного бытия. Кроме того, у сущностейи фактов во многих аспектах имеется сходство: и те и другие составныи партикулярны, могут как быть, так и не быть. Однако на основаниивсего вышеперечисленного можно сделать вывод (и именно такойвывод делает Вольневич) только об одинаковом онтологическомстатусе этих категорий относительно той онтологии, в которой онизаданы. Но никак нельзя утверждать (например), что сущность и факт– одно и то же. Противопоставляя атомарным фактам Витгенштейнане предметы, но сущности, Вольневич, в частности, отмечает: «Свитгенштейнианскойточкизрения,аристотелевскиесущностипредставляют собой не вещи, а гипостазы фактов, и, следовательно,их имена не суть логически собственные имена, а лишь имя-подобныеэквиваленты высказываний […] с аристотелианской точки зрения,легко можно было бы возразить, что имеет место как разпротивоположное:несущности144представляютсобой“реифицированные”факты,а,наоборот,факты–“дереифицированные” сущности» [Вольневич].Сравнивая витгенштейнианскую онтологию уже собственно стомистской, Вольневич обнаруживает следующий параллелизм:понятию сущности (ens) у Аквината сопоставляется понятие факта(Tatsache), сущности (essential) – положение дел (Sachverhalt), быть(esse) – быть (bestehen).
Акт бытия у Аквинского представляется какквазиравенство:ens = essentia plus esse,в то время как у Витгенштейнафакт = существование Sachverhalt.Из этого с очевидностью следует, что наивный перевод однойонтологии в другую невозможен. Для средневековья (как, впрочем, идля Античности) характерно понимание предмета как денотата имени.В рамках этого подхода высказывание денотата не имеет: истинностьи ложность понимаются не как денотат, но как свойства высказывания(суждения). Отсюда следует, что пропозиция предметом не является.Следовательно,постулатотождественеобходимойвещинеобходимости пропозиции о ее существовании, сформулированныйПлантингойсцелью«прояснения»схоластическойидеинеобходимости неадекватен исходным интуициям св.
Фомы.От приверженности той или иной традиции зависит многое.Каждая из традиций представляет собой как бы«внутреннююонтологию» используемого языка – то, что Куайн называет«онтологическими обязательствами». В зависимости от принятой«внутренней» онтологии изменяется так называемая«внешняя»онтология – общая картина действительности, которую мы описываемс помощью языка. Смена «внутренней» онтологии может привести к145тому, что она вступит в конфликт с «внешней» онтологией, блокируяправильное понимание последней. Нельзя также смешивать и«внутреннюю» онтологию с «внешней». В.А. Смирнов так пишет обэтом: «“Мир языка” нельзя отождествлять с объективным миром.Такое отождествлениевнешнего мира с “миром языка” естьчистейшей воды субъективный идеализм» [Смирнов, 2001: 367].Назовем«внешнюю»онтологиюФомы«схоластической»,аПлантинги – «аналитической».
Тогда непротиворечивые комбинациисоздают аллогеническая и схоластическая, а также идиогеническая ианалитическая−«внутренняя»и«внешняя»онтологиисоответственно.Тем не менее, надеяться на адекватный перевод из однойонтологии в другую представляется разумным. Как отмечает Фуко, вкаждой культуре между крайними ее областями – кодами языка ифилософскими интерпретациями – лежит менее доступная дляанализа,но неменееважнаяобласть,вкоторой культура«сталкивается с тем элементарным фактом, что под ее спонтанносложившимися порядками находятся вещи, сами по себе доступныеупорядочиваниюипринадлежащиекопределенному,ноневыраженному порядку, короче говоря, что имеются элементыпорядка.
Дело обстоит так, как если бы, освобождаясь частично отсвоихлингвистических,перцептивных,практическихрешеток,культура применяла бы к ним иную решетку, которая нейтрализуетпервые и которая, накладываясь на них, делала бы их очевидными иодновременно излишними, вследствие чего культура оказывалась быперед лицом грубого бытия порядка. Коды языка, восприятия,практики критикуются и частично становятся недействительными воимя этого порядка.
Именно на его основе, принимаемой заположительную опору, и будут выстраиваться общие теории об146упорядоченности вещей и вытекающие из нее толкования» [Фуко,1994: 33]. Такой взгляд на имеющееся положение дел являетсяоптимистическим: нет никакой гарантии, что те предметы «грубогобытия», которые мы увидим, отодвинув завесу своей привычнойонтологии, не окажутся тем не менее предметами, доступными намтолько в силу того, что наша онтология исподволь продолжаетпоставлять нам способ структуризации мира.7.3 ВыводыОтметим вкратце основные выводы. Для Фомы принципиальноважен метод, которым будет доказываться существование бога, дляПлантинги важно только обнаружение таких посылок, с истинностьюкоторых согласились бы все, метод значения не имеет. Это напрямуюсвязано с пониманием бога как структурно выделенного (дляАквината) и невыделенного (для Плантинги).Трактовка понятия необходимости вообще и необходимостей a seи ab aliter в частности дается Плантингой неверно.
Также неудачноосуществляется редукция модальностей de re к модальностям de dicto.Как результат, Плантинга, критикуя космологический аргументсв. Фомы, по сути, критикует не его, а собственные представления обэтом аргументе. Эта проблема характерна не только для Плантинги,но для всей аналитической традиции в целом.Причины неверного понимания Плантингой Аквината кроются нетолько в глубинном различии их «внутренних» онтологий (т.н.«онтологических обязательств»), но и онтологий «внешних» −представлений собственно о мире. Соотношение внутренних ивнешних онтологий во многом взаимообусловлено, а потомунедопустимо их простое смешение. Непротиворечивые комбинациисоздают аллогеническая и схоластическая, а также идиогеническая и147аналитическая−«внутренняя»и«внешняя»онтологиисоответственно.Глава 8.
Онтологическое доказательство бытия богаОнтологическийКентерберийскимаргумент70былприблизительновпредложен1077/78годуАнсельмомвтрактате«Прослогион»:«Значит, убедится даже безумец, что хотя бы в уме есть нечто,больше чего нельзя ничего нельзя себе представить, так как когда онслышит это (выражение), он его понимает, а все, что понимается, естьв уме. И, конечно, то, больше чего нельзя себе представить, не можетбыть только в уме.
Ибо если оно уже есть по крайней мере только вуме, можно представить себе, что оно есть и в действительности, чтобольше. Значит, если то, больше чего нельзя себе ничего представить,существует только в уме, тогда то, больше чего нельзя себепредставить, есть то, больше чего можно представить себе. Но этого,конечно, не может быть. Итак, без сомнения, нечто, больше чегонельзя себе представить, существует и в уме, и в действительности»[Pros, II, 12-102].Начиная с первого критика этого аргумента – монаха Гаунило изМармутье, – не убывает число тех, кто испытывает сомнение какотносительно некоторых отдельных шагов, так и относительно всегоаргумента в целом. Иммануил Кант в «Критике чистого разума»подверг это доказательство разрушительной критике. Находятся,однако, и те, кто стремятся «оправдать» рассуждение Ансельма.Среди защитников аргумента можно выделить две основные группы:70Так же, как и космологический, этот аргумент получил свое название в работеИ.Канта «Критика чистого разума».148одни71 считают, что критика Канта была направлена не собственно нааргумент Ансельма, но на ту форму доказательства, которую ейпридал Р.
Декарт. Другие полагают замечания Канта нерелевантными,и предлагают свои, в различной степени формализованные версиионтологического аргумента. Алвин Плантинга относится к числупоследних. Его модальная версия онтологического аргумента (МА)была сформулирована в 70-х годах прошлого века. Благодаряиспользованию современной логико-философской терминологии, МАзавоевал огромную популярность на Западе (прежде всего – вСоединенных Штатах Америки). Сам Плантинга в книге «Природанеобходимости»называетокончательныйвариантсвоегодоказательства «победным» (а в монографии «Бог, свобода и зло» –«триумфальным»).Плантинга не был первым, кто предложил модальную версиюонтологического доказательства.
Впервые с такой идеей выступилЧарлзХартсхорн,опубликовавшийсвоюформализованнуюмодальную версию рассуждения в книге «Man's Vision of God and theLogic of Theism» еще в 1941г. [Hartshorne, 1941]. Впоследствииусовершенствованную версию аргумента Хартсхорна предложилНорман Малкольм в статье «Anselm’s Ontological Argument»,изданной в 1960г. [Malcolm, 1960].
Тем не менее, именно версияПлантингиполучилаширокуюизвестностьсредизападныхфилософов-аналитиков.71См., к примеру, ряд статей Е.Г. Драгалиной-Черной. Основная идея авторазаключается в том, что рассуждение Ансельма не является доказательством вчистом логическом смысле. Это т.н. «перформативное» доказательство, которое«является переходом не от одних истинных высказываний к другим, а от однихобоснованныхдействийкдругим,получающимобоснованность», [Драгалина, 2011: 55].149такимобразомсвою8.1 Модальный аргумент и его формализацияПрежде всего, стоит подчеркнуть, что в МА обосновывается болеесильный тезис, чем обычно. Плантинга берет за основу идеюМалкольма о важности доказательства не просто существования, нонеобходимогосуществованиябога72.Втерминахсемантикивозможных миров это означает намерение обосновать тезис, что богсуществует во всех возможных мирах. Модальный аргумент (МА)Плантинги выглядит следующим образом:(1) Найдется возможный мир, в котором максимальное величиеимеет место.