А.Н. Чанышев - Философия Древнего мира (1999) (1116266), страница 95
Текст из файла (страница 95)
Это слово Платон употребляет широко, термина «логика» тогда еше не было. Диалектикой Платон называл будущую логику, элементы которой мы у него находим. В диалоге Платона «Кратил» Сократ называет диалектиком человека, который «умеет ставить вопросы и давать ответы» (390 С). В «Государстве» Платон противопоставляет диалектику эристике — искусству спора ради спора. Эристы, спорщики, «не умеют,— говорит Сократ,— рассматривать предмет, о котором идет речь, различая его по видам.
Придравшись к словам, они выискивают противоречие в том, что сказал собеседник, и начинают не беседовать, а состязаться в споре» (454 А). Истина эристов не интересует. Не интересует их и предмет спора, его сущность. Напротив, диалектик стремится к истине, к познанию сущности обсуждаемого предмета; поэтому диалектик— «тот, кому д~жтупно доказательство сущности кюклой вещи» (534 В).
Для доказательства сущности каждой вещи'рассуждение о ней должно быть правильным. В своей диалектике (логике) Платон подходит к открытию законов мышления. В диалоге «Софист» можно найти намек на такой закон мышления, как закон тождества: «Различать все по родам, не принимать один и тот же вид за иной и иной за тот же самый — неужели мы скажем, что это [предмет1 диалектического знания?» (253 Д). В «Государстве» и в некоторых других своих диалогах Плп:он вплотную подходит и к открытию такого важнейшего закона мышления, как закон запрещения противоречия.
Сократ говорит в «Государстве» своему собеседнику: «Давайте условимся поточнее, чтобы впредь не было недоразумений» (436 С). А условливаться надо о том, что вещи не могут быть противоположными сами себе в одном и том же отношении: «Мы утверждаем, что одна и та же вещь не может одновременно совершить противоположное в одной и той же части и в одном и том же отношении» (439 В). Движется ли человек, который стоит на одном месте, но машет руками и качает головой? Движется ли вращающийся волчок, не меняющий своего места? На зти вопросы Сократ отвечает, что «в этих случаях предметы пребывают на месте и движутся не в одном и том же отношении» (436 г)).
В диалоге «Федон» сказано, что «противоположносп никогда не будет противоположна самой себе» (103 С). Правда, это относится лишь к идее. Вещь может превращаться в противоположное себе (это значит, что идею, присутствующую в этой вещи, сменяет противоположная идея, например идея жизни сменяется идеей смерти), но идея в противоположное себе превратиться не может (идея жизни не может стать идеей смерти).
В диалоге «Парменид» Платон бросает вызов противникам своего учения о противоположности и противоречии. «Пусть-ка кто докажет,— говорит Сократ, — что единое, взятое само по себе, есть многое и, с 348 другой стороны, что многое есть единое, вот тогда я выкажу изумление» (129 В).
Самим же Платоном диалектика в смысле будущей логики сводится к двум операциям: восхождению и нисхождению. В диалоге «Федр» сказано о двух видах рассуждения: «Первый — это способность, охватывая все общим взглядом, возводить к единой идее то, что повсюду разрозненно» (265 Р). «Второй вид — это, наоборот, способность разделять все на виды, на естественные составные части, стараясь при этом не раздробить ни одной из них» (2б5 Е). Пределом нисхождения служит логически неделимое: «Дав определение, надо опять-таки уметь все подразделять на виды, пока не дойдешь до неделимого» (277 В), Предел восхождения — идея блага как высшая идею «Когда же ктон)4будь делает попытку рассуждать, он, минуя ощущения, посредством одного лишь разума, устремляется к сущности любого предмета и не отступает, пока при помощи самого мышления не достигнет сущности блага.
Так он оказывается на самой вершине умопостигаемого.„» (Государство 532 АВ). В «Софисте» об обеих операциях говорится обобщенно: диалектик тот, кто «сумеет в достаточной степени различать одну идею, повсюду пронизывающую многое, где каждое отделено от другого; далее он различит, как многие отличные друг от друга идеи охватываются извне одною и, наоборот, одна идея связана в одном месте совокупностью многих, наконец, как многие идеи совершенно отделены друг от друга. Все это называется умением различать по родам, насколько каждое может взаимодействовать [с друтим1 и насколько . нет» (253 РЕ).
Платон ставит диалектику выше других наук. Сократ говорит в «Государстве», что «было бы неправильно ставить какое-либо знание выше нее (диалектики.— А. Ч): ведь она вершина их всех» (534 Е). Науки. Платон принял учение пифагорейца Архита Тарентского о том, что такие математические науки, как геометрия, арифметика, астрономия и музыка (теория музыкальной гармонии), родственны друг друту. К этим наукам сам Платон добавил стереометрию— объемную геометрию. Однако все эти науки оцениваются Платоном лишь с одной точки зрения: насколько они способны отвращать нас от чувственного мира и возносить к идеальному, служить анамнезису (припоминанию) идей.
Например, в астрономии «небесным узором надо пользоваться как пособием для изучения подлинного бытия» (529 Е). Платон принижает эмпирическую астрономию, физику, потому что, как он угверждает, для того, что возникает и гибнет, для того, что меняется, вообще для единичных вещей не существует познания. Он насмехается над теми, кто ждет от наук практической пользы для людей. Виды звания. Подводя итог, мы можем различить у Платона следующие виды знания: 1) знание совершенно достоверное без примеси лжи и заблуждения — знание идей, изначально получаемое до 349 вселения душ в тела непосредственным умозрением идей, а после вселения в тела — путем диалектического припоминания; 2) близкое к достоверному знание чисел и основанных на них наук, служащих пропедевтикой к диалектике и знанию идей; 3) знание мнимое, смесь истины и заблуждения, эмпирическое и физическое «знание» вещей чувственного мира, опирающееся на чувственное восприятие, в котором нет истины.
К этому виду знания примыкает воображение, благодаря которому человек не столько воспринимает естественные вещи, сколько творит искусственные, занимаясь ремеслами и искусствами. Особое место в системе знания Платона занимает познание материи. Ее нельзя познать ни разумом (материя — не идея)„ни чувствами (материя неконкретна).
Поэтому Платон явно не справляется с материей, отказаться от которой он не может, но и допустить которую он не хочет, говоря, что материя постигается некоторым неясным, или искусственным, суждением, что понятие о ней составляется как бы насильственно, путем отрицания. Диалектзша идей. Как уже говорилось, Платон утверждал, что его идеи ( как некие эталоны) неподвижны и неизменны и не переходят друг в друга, и там более не превращаются в противоположное себе, а так как идеи в своей совокупности и есть подлинное бытие, то бытие также неизменно и неподвижно.
Каждая идея едина. Множественны лишь предметы материального мира. Идеи и предметы путать не следует. Единое и многое. Именно на этом настаивает платоновский Сократ в диалоге «Парменид», говоря, что надо различать сами идеи, и то, что им причастно, т.е. предметы. Он, Сократ, и един и мног. У него есть руки, ноги, голова, но вместе с тем, он един как организм и как личность. Это понятно, ибо он причастен как идее единого, так и идее многого. Удивительно было бы, если бы единое само по себе и многое само по себе, т.е. как идеи, были тождественны и переходили друг в друта. В ответ на это Парменид, который уже загнал Сократа в тупик своими вопросами: что имеет, а что не имеет свою идею, и как соотносятся предметы и идеи, утверждает, что смысл идеи раскрывается не в ее отношении к соответствуюшему ей предметному множеству (идея кошки и кошки), а в ее отношениях к другим идеям и пытается доказать, что «единое есть многое», а «многое есть единое», с чем платоновский Сократ никак не может согласиться.
Бьггие и иебьггие. В диалоге «Софист» некий Чужеземец, разделив, как мы видели, философов на худших — «людей земли» и на лучших— «друзей идеи», выступает не только против первых, которых он ненавидит, но и против вторых (правда, в более мягкой форме). И опять- таки, вопреки классическому платонизму с его учением о неподвижном бытии неподвижных идей, которые находятся лишь во внешних отношениях соподчинения и подчинения и не могут смешиваться между 350 собой, Чужеземец утверждает, что вовсе не все идеи не склонны к смешиванию, что в мире идей «одно склонно к смешению, а другое, нет, подобно тому, как одни буквы сочетаются друг с другом, а другие не сочетаются» (252е — 253а).
Так несмешиваемы идеи покоя и движения, иначе движение покоилось бы, а покой двигался, однако движение и покой вполне смешиваемы с бытием. И здесь-то Чужеземец подвергает критике «друзей идеи» и провозглашает, что «совершенное бытие» вовсе не стоит неподвижно в покое, а, напротив, «находится в движении» и ему «причастны» и «жизнь», и «душа», и «разум» (248е — 249а). Расходится чужеземец с платонизмом и в трактовке проблемы небытия, он понимает небытие не как пустоту и свободное место («Тимей»), а по другому.
Вообще-то он согласен со своим философским «отцом» Парменидом, что небытие, как нечто равносильное бытию, «непостижимо, необъяснимо, невыразимо и лишено смысла», что «небытие само по себе ни произнести правильно невозможно, ни выразить, ни мыслить» (238с), однако полное отрицание небытия делает необъяснимым факт заблуждения и лжи. Поэтому необходимо допустить небытие, но в особом ограниченном смысле. Небытие не есть нечто внешнее по отношению к бытию. Это то, что существует внутри бытия, как бы его пронизывая.
![](https://s.studizba.com/z.php?f=/templates/si/i/noavatar.png&w=100&h=100&t=1"){kind=avatar}
