А.Н. Чанышев - Философия Древнего мира (1999) (1116266), страница 122

Просмтор этого файла доступен только зарегистрированным пользователям. Но у нас супер быстрая регистрация: достаточно только электронной почты!

Текст из файла (страница 122)

Другого народовластия он не знает. Таковы правильные формы правления. Аристотель в какой-то мере признает их все. В пользу третьей формы он также находит довод, ставя вопрос о том, обладает ли преимущеспюм большинство перед меньшинством, и отвечает на него положительно в том смысле, что, хотя каждый член меньшинства лучше каждого члена большинства, в целом большинство лучше меньшинства, ибо хотя там каждый обращает внимание лишь на одну какую-нибудь часть, все вместе видят все.

Что касается неправильных форм политического устройства, то Аристотель резко осуждает тиранию, утверждая, что «тираническая власть не согласна с природою человека» (П1, 2). В «Политике» 442 содержатся знаменитые слова философа, что «чести больше не тому, кто убьет вора, а тому, кто убьет тирана» (П, 4), ставшие впоследствии лозунгом тираноборцев. При олигархии правят богатые, а так как в государстве большинство бедно, то это власть некоторых. Из неправильных форм Аристотель отдает предпочтение демократии, считая ее наиболее сносной (М, 2), но при условии, что власть там остается в руках закона, а не толпы (охлократия).

Аристотель пытается найти переходы между формами политического устройства. Олигархия, подчиняясь одному лицу, становится деспотией, а распускаясь и ослабляясь — демократией. Царство вырождается в аристократию или политию, полития — в олигархию, олигархия — в тиранию, тирания может стать демократией. Социалыю-политический идеал Аристотеля. Назначение государства. Политическое учение философа — не только описание того, что есть, как он это понимал, но и набросок должного.

Это сказывалось уже в делении Аристотелем форм политического устройства по качеству, а также в том, как философ определял назначение государства. Цель государства не только в том, чтобы выполнять экономические и юридические функции, не позволяя людям учинять друг другу несправедливость и помогая им удовлетворять свои материальные потребности, но и в том, чтобы жить счастливо: «Цель человеческого общежития состоит не просто в том, чтобы жить, а гораздо более в том, чтобы жить счастливо» (П1, 5). По Аристотелю, это возможно лишь в государстве. Аристотель — последовательный сторонник государства.

Оно для него — «совершеннейшая форма жизни», «среда счастливой жизни» (1, !). Государство, по мнению Аристотеля, служит «общему благу». Но это относится только к правильным формам. Итак, критерием правильных форм является их способность служить общему благу. Аристотель утверждает, что монархия, аристократия и полития служат общему благу, тирания, олигархия и демократия— лишь частным интересам соответственно одного лица, меньшинства и большинства. Например, «тирания есть та же монархия, но имеющая в виду только выгоду одного монарха» (П1, 5).

Это деление надуманное. История Древней Греции — история борьбы рабов и свободных, а внутри свободных — благородных и неблагородных, богатых и бедных, при этом монархия отличалась от тирании лишь тем, что монарх опирался на свое происхождение и служил благородным, тиран же был узурпатором, но он в большинстве случаев служил интересам народа. Не случайно в Греции переход от аристократии и монархии к демократии был опосредован тиранией.

Говоря о наилучшем политическом устройстве, Аристотель различает абсолютно наилучшую и реально возможную формы. Но идеальное государство Платона Аристотель не относит к этим формам. Против этой доктрины Платона Аристотель выдвинул три главных соображе- мз ния: 1) Платон переступил пределы допустимого единства, так что его единство даже перестает быть государством, ибо единство государства — единство во множестве, а не единспю как таковое, при этом «единство менее сжатое предпочтительнее единства более сжатого» (П, !); 2) у Платона благо целого не предполагает блага частей, ведь он даже у своих стражей отнимает счастье, но «если воины лишены счастья, то кто же будет счастлив?» (11, 2).

Уж, конечно, не ремесленники и не рабы. Между тем «отношение счастливого целого к частям своим не то же, что отношение четного к своим частям. Четное может принадлежать целому, не заключаясь ни в одной его части, а счастливое не может быль в таком отношении к своим частям» (П, 2); 3) в отличие от Платона, который был коммунистом в той мере, в какой видел в частной собственности главный источник социальных зол и хотел ее устранения, Аристотель — апологет частной собственности. Он провозглашает, что «одна мысль о собственности доставляет несказанное удовольствие» (П, 1), что отмена ее ничего не даст, так как «общее дело все сваливают друг на друга» (П, 1). Итак, делает вывод Аристотель, «все мысли Платона хотя чрезвычайно изысканы, остроумны, оригинальны и глубоки, но при всем том трудно сказать, чтобы были верны» (П, 3). Однако собственные социальные идеалы Аристотеля весьма неопределенны.

В наилучшем государстве граждане счастливы, их жизнь совершенная и вполне себе довлеющая, а так как умеренное и среднее — наилучшее, то там граждане владеют умеренной собственностью. Такое среднее сословие и устанавливает наилучшую форму правления. Казалось бы; что Аристотель — демократ, что он сторонник средних слоев населения, большинства. Одйако это и так и не так. Хитрость Аристотеля в том, что он остается на стороне большинства или даже всех граждан, предварительно исключив из их числа большинство жителей государства.

Для этого философ различает существенные и несущественные, но тем не менее необходимые части государства. К необходимым, но несущественным частям государства Аристотель относит всех трудящихся, а к существенным — лишь воинов и правителей.

«Земледельцы, ремесленники и все торговое сословие,— сказано в «Политике»,— необходимо входят в состав каждого государства; но существенные его части суггс воины н члены совета» (1Ч, 8). Аристотель прямо заявляет, что «государство, пользующееся наилучшим политическим устройством, не даст, конечно, ремесленнику прав гражданина» (П1, 3), что, с другой стороны, «граждане такого (наилучшего.— А.

Ч.) государства не должны быть земледельцами» (ведь у ремесленников и земледельцев нет философского досуга для развития в себе добродетели). Выход из создавшегося противоречия Аристотель находит в экспансии греков. Грек не должен быть ни ремесленником, ни земледельцем, 444 ни торговцем, но эти занятия в государстве совершенно необходимы, и место эллинов здесь должны занять варвары-рабы. Проблема рабства. Для Аристотеля эта проблема не нравственная, а историческая: является ли рабство продуктом природы или общества, ибо есть рабы и по закону, а любой эллин — потенциальный раб эллина другого полиса.

Аристотель здесь далек от смелости Платона, выступавшего против обращения эллинов эллинами в рабов. Но в целом он считает, что рабство — явление, согласное с природой, ведь «очевидно... что одни по природе рабы, а другие по природе свободны» (1, 2), что, более того, люди так устроены, что «одному полезно быть рабом, а другому — господином» (1, 2). Аристотель дает совершенно неудовлетворительное определение раба: раб по природе тот, «кто, будучи человеком по природе, принадлежит не себе, а другому» (1, 2). Вместе с тем философ наталкивается на то затруднение, что не может отказать рабам в рассудительности, мужестве, справедливости, а если так, то непонятно, чем они от природы отличаются от свободных. Ответить на этот вопрос философ не может.

В этом весь трагизм рабовладельческого общества, трагизм неизбежности превращения части людей в животных в силу неразвитости производительных сил. Аристотель лишь признает небезусловность рабства в том смысле„что если бы труд был автоматизирован, то в рабах не было бы нужды. Но для него это предположение нереально. Реальность такова, что жить без рабов невозможно. К тому же природа создала их в изобилии — среди не-греков. Ведь «варвар и раб по природе одно и то же» (1, 1). С варварами не воюют, на них охотятся.

И такая «война» справедлива. Итак, в наилучшем государстве все граждане-греки превращаются в рабовладельцев, а все народы мира — в их рабов. Греки должны стать властелинами мира. Такова программа Аристотеля. Экономические ввглжядг У Аристотеля были глубокие экономические догадки.

Карл Маркс называл Аристотеля великим исследователем, впервые анализировавшим формы стоимости наряду со многими формами мышления, общественными и естественными. Аристотель впервые исследовал в совокупности такие явления общественной жизни, как разделение труда, товарное хозяйство, обмен, деньги, два вида стоимости, распределение и т. д.

Аристотель связывает обмен с разделением труда, распадением первоначальной семьи на малые семьи (здесь философ более прав, чем в учении о семье). В связи с размышлениями об обмене он вплотную подходит к двум формам собственности, правда, одну из них он называет естественной, а другую — неестественной. Например, использование про- 445 дукта труда для обмена, по убеждению философа, «неестественно», Он смотрит на товарно-денежное хозяйство с позиций хозяйства натурального. Тем более удивительны его прозрения.

Говоря об обмене и угадывая двоякость стоимости, Аристотель также смутно догадывался, что денежная форма обмена есть дальнейшее развитие простой формы стоимости, что деньги функционируют и как мера стоимости, и как средство обращения. Он различает слитковую форму денег и монетную их форму. Спорен вопрос, в какой мере Аристотель подходит к понятию стоимости вообше и к трудовой теории стоимости в частности. Аристотель учил об уравниваюшей и распределяющей справедливости. Уравниваюшую справедливость он определял как «воздаяние другому равным». Аристотель поясняет: «Воздаяние равным имеет место, когда найдено уравнение, когда, например, земледелец относится к сапожнику так же, как работа сапожника к работе земледельца» (Этика У).

Злесь философ подходит к трудовой теории стоимости, хотя это — лишь случайная до~алка. Иначе он не скатился бы к мысли, что мера стоимости — деньги. Выступал он и против ростовщичества. Эстетика Из многочисленных работ Аристотеля по эстетике сохранилась лишь часть его «Поэтики». Как уже отмечалось, Аристотель понимал под искусством всю предметную человеческую деятельность и продукты этой деятельности. Однако он принижает производственную деятельность, а под практикой понимает лишь нравственно-политическую сторону социальной жизни.

Производственная деятельность — это презренное делание (лраттейн). Близко к этому изобразительное искусство, особенно скульптура. Для Аристотеля знаменитый Фидий— всего лишь «обделыватель камней», Различие искусства как производственной деятельности и искусства в нашем смысле слова надо искать в тех словах «Физики» Аристотеля, где сказано, что «искусство частью завершает то, что природа не в состоянии сделать, частью подражает ей» (Физика П, 8). Производственная деятельность творит новые вещи, не существующие в природе.

Характеристики

Список файлов книги