Мотрошилова Н.В. (ред.) - История философии Запад-Россия-Восток.Книга 3-1999 (1116257), страница 46
Текст из файла (страница 46)
Критика основных этическихпонятий" (2 тома, 1892 — 1893); "Кант 16 лекций, прочитанных в Берлинском университете" (1904); "Проблемы философии истории" (1-йвариант - 1892, 2-й вариант - 1905); "Кант и Гете" (1906); "Религия" (1906); "Шопенгауэр и Ницше" (1907); "Главные проблемы философии" (1910); "Философская культура" (1922); "Война и духовные решения" (1917); "Конфликт современной культуры" (1918) и др.После смерти Зиммеля изданы его сочинения по философии искусства,философии истории, религии, по социальной философии*.К представителям философии жизни Зиммеля причисляют потому,что и он, подобно Бергсону, ставит в центр своих философских исоциологических исследований понятие жизни. Но для него отправнойточкой становится не жизнь в природе, а жизнь человека в обществе.В начале своего творческого пути Зиммель испытал влияние натуралистических, эволюционистских, прагматистских подходов к толкованию духа, мышления, познания, истины.
Он полагал, что возможнообосновать проблему истины, опираясь на категорию полезности. Обращение к философии Канта позволило Зиммелю преодолеть влияниенатурализма и утилитаризма Однако потом он, вместе с другими представителями философии жизни, критиковал ограниченности учения Канта,которые проявились в исключительно "интеллектуалистской" ориентации кантианства Канта Зиммель "исправляет" с помощью Гете, в кон-153цепции которого он усматривает то преимущество, что в ней познаниеобъединяется с деятельностью "всех жизненных элементов"2 Задачуновой философии как философии жизни Зиммель видит как раз в том,чтобы подробнее расшифровать, от каких именно "жизненных элементов" — природных, практических, социальных, религиозных — зависит познание вообще, познание истины в особенности.Зиммель усиленно занимался философией Бергсона, читал посвященные ей лекции.
Некоторые ее идеи, и прежде всего возврат к понятию жизни, Зиммель поддержал. Но одновременно он подверг бергсоновскую философию жизни критическому переосмыслению. С точкизрения Зиммеля, понятие "жизнь" остается в ней весьма расплывчатым. Далее, неудовлетворительным признается исключительный акцентфилософии жизни на становящемся, текучем, непрерывном — с пренебрежением к прерывному, ставшему. Между тем обе эти стороны — обепротивоположности жизни — должны быть приняты в расчет. Жизнь,которая как бы "нарушает" и "взрывает" все формы, тем не менееявляется нам через оформленные, фиксированные феномены И наконец, жизнь, по Зиммелю, способна "выходить за пределы самой себя"(в чем состоит "трансценденция жизни") Это значит, что она выходитза границы своих актуально ограниченных форм, т.
е. порождает еще"больше жизни" (МеЬг-ЬеЬеп). Она же "трансцендирует", т.е выходитза свои пределы и в том смысле, что дает начало логическим автономным формообразованиям, которые уже не являются непосредственно"витальными", жизненными. Эти формообразования — "нечто большее, чем жизнь" (Мепг-а1з-ЬеЪеп). "Сущность жизни видится в этомвыходе за свои пределы Трансцендирование — это определение жизнивообще. Замкнутость ее индивидуальной жизни хотя и сохраняется, нолишь с тем, чтобы она всегда прерывалась непрерывным процессом"3В "перешагивании" непосредственных границ жизни, движении к "большему, чем жизнь" Зиммель даже видел отличительную особенностьдуховного, его своеобразие, ни с чем не сравнимые законосообразностьи значение.
Зиммель пытался навести мосты между традиционной философией, в значительной степени концентрировавшейся на изученииобъективированных, явленных форм духа и сознания, и философиейжизни, сосредоточившей свое внимание на "процессуальной" сторонедела. К концу жизни Зиммеля классические мотивы стали преобладать,несколько потеснив влияние философии жизни.К числу фундаментальных проблем философии жизни, особенноглубоко и тщательно разработанных Зиммелем, относится вопрос осоотношении полноты, потока, многообразия феноменов жизни и техобобщений наук о природе и духе, которые привычно именуются законами природы и законами истории.Зиммель не отрицает того, что "жизнь есть закономерный процесс"Но из этого, по его мнению, не следует, что можно вывести общийзакон жизни, который позволил бы сводить многоразличные жизненные процессы к некоей "однонаправленной жизненной силе" "Напротив, жизнь есть результат первичных процессов, и только они подчиняются законам природы Если есть условия для их действия, то жизньвозникает, так сказать, сама собой"3 В пояснение Зиммель приводитследующий пример Пальма растет иначе, принимает иную форму, чемДругие деревья И, конечно, в основе этого роста лежат определенные154законы.
Однако вряд ли кто-либо станет утверждать, что в природесуществует особый "закон роста пальмы". "Нет такого закона — закона жизни, истории, — который возвышался бы над низшими законами,регулирующими движение отдельных элементов... это было бы полностью антропоморфистской концепцией. Единственно реальными являются движения мельчайших частей и законы, которые регулируют данныедвижения.
И если мы суммируем эти движения в некую совокупнуюцелостность, то не следует для нее выводить особый закон" (2, 344). Вподведении отдельных явлений природы и истории под общие закономерности возникает, таким образом, особая трудность.
"Последнее основание этой трудности заключается в том, что мы не можем добратьсядо той силы, которая действительно обусловливает движение мира ипознать которую — оправданно или нет — требует от нас наша потребность в объяснении. Мы придерживаемся действительных движений иможем разве свести более сложные движения к более простым..."Однако обладающие абсолютной простотой существа, между которыми разыгрывалась бы игра мировых сил и из которых составлялись быдальнейшие процессы, нам недоступны. "Химический атом потенциальноможет быть подвергнут дальнейшему разложению; в качестве атома онимеет значение только для целей химика, ибо последующее разложениеего не интересует" (2, 345). Но весьма часто выделенные человеком дляисследования сущностные элементы трактуются как реально существующие "составные части", которые принимаются за формы выражения неких простых сил, якобы управляемых особыми законами.Отсюда вывод Зиммеля: формулируя те или иные законы в естествознании и именуя их "законами природы", человек непременно упрощает и огрубляет картину жизни.
При этом далеко не всякие обобщения могут быть по праву названы законами природы. Так, закон тяготения Ньютона заслуживает этого названия, ибо "вскрывает действительные, закономерные и первичные причины", а законы Кеплера неявляются "подлинными законами природы", ибо характеризуют некоторые исторические факты, относящиеся к системе планет (2, 346).Дело особенно усложняется, когда речь заходит об истории. "Исторические явления в любом случае суть результаты весьма многих встречающихся друг с другом условий и потому ни в коем случае не могутбыть выведены из какого-либо одного закона природы" (2, 351). Каждое явление жизни человека и человечества — уникальный, неповторимый исторический факт, результат соединения бесчисленного множества обстоятельств и случайностей.
Поэтому претензия некоторых философов — установить общие законы, которые отражали бы реальныйход истории и служили бы для его предсказания, — представляетсяЗиммелю несостоятельной. Конечно, и при изучении истории мы неможем, да и не должны ограничиваться лишь фиксированием, описанием фактов и событий. Необходимо отыскивать причины тех или иныхисторических событий, не забывая, однако, что никаких абсолютныхпричинных закономерностей никому и никогда установить не удастся.И если, например, мы устанавливаем, что в определенной стране накаком-то этапе ее истории автократия сменилась сначала олигархией,потом — демократией, а демократия — монархией, то никак нельзяутверждать, будто такая последовательность форм правления имела илибудет иметь строго закономерный, а не исторически случайный харак-155р.
Подобный вывод был бы не более, чем поверхностной трактовкойконкретных каузальных отношений, наблюдаемых в истории (2, 352).Каузальные отношения необходимо фиксировать, но их нельзя принимать за законы самой природы, ибо слишком многое в их описании ипонимании зависит от случайных, варьирующихся обстоятельств жизнии познания человека и человечества. Другая трудность, препятствующая выявлению неких всеобщих исторических законов, состоит в принципиальной незавершенности человеческой истории, в недопустимостиперенесения каузальных отношений прошлого на будущие эпохи (2, 354).Зиммель вместе с тем вынужден был считаться с существованиемразличных философско-исторических подходов и проекций.
Попыткифилософской метафизики сформулировать всеобщие законы природыи истории Зиммель трактовал как неизбежные для длительного периодачеловеческой истории и в определенных аспектах плодотворные. Но онвозражал против превращения частных и особых абстракций, сформированных философами различных направлений, в якобы универсальные законы истории.
Так, материалистическое понимание истории высвечивает значение экономических интересов и их борьбы. Однако утверждение о том, что "все исторически действенные интересы сутьтолько переформулирование или маскировка интересов материальных"(2, 395), для Зиммеля неприемлемо, как неприемлемо, впрочем, любоераздувание значения отдельных сторон социально-исторического процесса.
«Всеобщие понятия, с помощью которых имеют обыкновениеобрисовывать ход мировой истории в ее общих чертах, являются, повидимому, чисто индуктивными абстракциями, отвлеченными от эмпирических единичностеи; и если, следовательно, говорят о теократическом характере еврейского государства, о Востоке как воплощении несвободы, а о "германстве" (СегтапепЬит) как воплощении свободыили если считают социальную историю процессом дифференциации иливообще описывают историческое развитие в нескольких предложениях,подчеркивая какие-либо его характерные и существенные моменты, —то во всех этих случаях речь идет по крайней мере о чем-то действительном. Но ведь на основании того, что данные моменты фиксируютсущественное в фактических процессах, нельзя утверждать, что другиестоль же фактически значимые и противоположные процессы, ответвления, побочные события могут быть просто проигнорированы» (2,397).
И даже если нам представляется, что в какой-то целостностиудается или удастся открыть "суть дела-", следует помнить: она, этасуть, все равно не тождественна всей целостности, бесконечному многообразию ее связей, отношений, проявлений.В истории этики Зиммель известен как автор, подвергший критикекатегорический императив Канта и предложивший взамен так называемый индивидуальный закон.
Как известно, категорический императивставит моральное значение максим индивидуальной воли в прямую зависимость от того, способны ли они служить основой всеобщего законодательства. Зиммель возражает против этого.В социологии Зиммеля в центре стоит понятие взаимодействия(\УесЬзе1\У1гкип§), которое означает также продолжение толкованияЖизни: жизнь тут тоже предстаёт как процесс. Нельзя удовлетворительно объяснить этот многосторонний процесс, говорит Зиммель, еслиакцентировать какую-либо одну причину или одну группу причин (нате156пример, экономику). В качестве "ячейки" социального взаимодействияЗиммель прежде всего анализирует отношения двух индивидов ("Общество двоих", 1908).
![](https://s.studizba.com/z.php?f=/templates/si/i/noavatar.png&w=100&h=100&t=1"){kind=avatar}
