Диссертация (1105895), страница 16

Просмтор этого файла доступен только зарегистрированным пользователям. Но у нас супер быстрая регистрация: достаточно только электронной почты!

Текст из файла (страница 16)

Указом от 17 августа 1814 года были отмечены допускаемые со стороны евреев злоупотребления в осуществлении торговли. Министр внутренних дел, ссылаясь на жалобы поверенных от полоцкого купечества, докладывал Сенату, что мещане Виленской губернии, большинство из которых составляют евреи, открывают в городах лавки, где ведут мелочную торговлю, а также «входят в такие подряды, кои только купечеству второй гильдии присвоены», то есть, вероятно, выступают в качестве подрядчиков государства. Министр справедливо указывал на то, что, согласно Городовому положению, мещане имеют право вести торговлю только товарами, произведенными ими собственноручно, а также фруктами и овощами, но не могут заниматься перепродажей. Соответственно, названный сенатский указ, не вводя новых норм в законодательство о статусе евреев, указал местным администрациям губерний черты оседлости на необходимость повсеместно пресекать подобные злоупотребления.

Несколько позже, в 1815 году, было уточнено также, что евреи не могут осуществлять торговлю ссылаясь на Высочайшее положение от 11 февраля 1812 года, позволившее крестьянам вести торговлю наравне с купцами. Такая позиция была обоснована, во-первых, тем, что в Высочайшем положении прямо и недвусмысленно указывалось, что оно распространяется на крестьян, о евреях же там не упоминалось вовсе; во-вторых, тем, что Положение 1804 года, как и другие узаконения, касающиеся статуса евреев, направлены прежде всего на то, чтобы побудить их заняться полезными промыслами, вследствие чего предоставление им дополнительных прав в области торговли прямо противоречило бы духу действующего законодательства; в-третьих, тем, что евреям дозволено записываться в купечество, что и могут сделать те из них, которые желают заниматься торговлей. Разумеется, для принятия решения достаточно было бы и первого из трех названных аргументов, поскольку всем заинтересованным сторонам должно было быть очевидно, что евреи крестьянами не являются; тот факт, что, несмотря на это, дело рассматривалось в Сенате⁴⁸⁹, позволяет заключить, что в своих претензиях на осуществление свободной торговли евреи были весьма настойчивы.

Негативная оценка попыток евреев обойти закон понятна и не вызывает возражений; однако, отвлекаясь от сути этих попыток и обращаясь к их причинам и предпосылкам, можно сделать важное наблюдение. Обращает на себя внимание тот факт, что в большинстве случаев евреи не просто прямо нарушали законы, а пытались найти для этого юридическое основание, то есть доказать, что на самом деле они действуют в соответствии с законодательством. При этом во многих случаях им удавалось найти формальный повод, позволяющий не соблюдать относящиеся к ним законодательные запреты. Такая ситуация сложилась потому, что правовое положение евреев, как уже неоднократно отмечалось, было двойственным, и потому нередки были коллизии общего и специального законодательства, определявшего их статус. Споры об объеме торговых прав евреев в Российской империи возникали прежде всего не вследствие особой хитрости и изворотливости еврейских купцов, как утверждают некоторые антисемитски настроенные исследователи этого вопроса⁴⁹⁰, а из-за неопределенности законодательства, в той или иной мере касавшегося еврейского вопроса.

1. Право евреев свидетельствовать в суде.

Статус евреев в качестве свидетелей по судебным делам впервые был закреплен указом от 7 мая 1786 года, подтвердившим их право давать показания под присягой «по обрядам их веры, если по законам и по существу дела присяга евреину следовать будет, не поставляя в препятствие различия в законе [т.е. в вероисповедании – Е.А.]».

Несмотря на эту достаточно однозначную законодательную формулировку, со временем на практике право евреев выступать в качестве свидетелей было подвергнуто сомнению. Повод для более внимательного разбирательства по этому вопросу появился в 1806 году, когда истец по рассматриваемому киевским судом делу пожелал сослаться на показания евреев. Суд и губернская администрация были склонны разрешить ему это, однако не решились сделать это без одобрения высшей инстанции, и вопрос был передан киевским гражданским губернатором Панкратьевым в Сенат. Характерно, что в других губерниях это право евреев не подвергалось сомнению – так, министр юстиции, чье мнение по этому вопросу было запрошено Сенатом при рассмотрении дела, сослался на рапорт Подольского губернского прокурора, где сообщалось, что в присутственных местах Подольской губернии принимаются показания евреев⁴⁹¹ (хотя, возможно, в данном случае сыграло свою роль то, что процитированный выше указ 1786 года был принят в ответ на прошения белорусских евреев и формально касался именно белорусских губерний⁴⁹²). Более того, в ответ на соответствующий запрос Государственный Совет предоставил министру юстиции перечень из 27 дел, Высочайше утвержденное мнение Государственного Совета по которым было основано на свидетельствах евреев⁴⁹³.

Сенат, рассматривая вопрос о возможности принимать свидетельские показания евреев по делам христиан, опирался на нормы указа от 3 мая 1795 года, а также Положения 1804 года, на основании которых было установлено, что евреи «сравнены с другими российскими подданными; засим, лишать их доверия и удалять от свидетельства по делам христиан <…> было бы несоответственно с означенными узаконениями». Такие выводы потребовали от Сената расширительного толкования норм названных правовых актов, поскольку в указе от 3 мая 1795 года упоминается только, что к евреям «без различия рода и закона» должно применяться общее законодательство об участии в городском самоуправлении, а в Положении 1804 года – что евреи «состоят под точным покровительством законов наравне со всеми другими российскими подданными»; иных норм, которые в большей степени касались бы статуса евреев как свидетелей в суде, в этих актах не содержится. Однако Сенат счел эти нормы достаточными для того, чтобы заключить, что норма Статута, запрещающая евреям свидетельствовать по делам христиан, противоречит действующему российскому законодательству и, следовательно, не должна применяться. Очевидно, что это решение Сената было полностью политическим, а ссылка на предшествующее законодательство была формальностью, поскольку уравнивать евреев на основании названных указов в остальных правах, например, отменять черту оседлости, никто не собирался.

Доклад Сената, в котором были отражены перечисленные выше аргументы, рассматривался Государственным советом 21 августа 1815 года. При этом одиннадцать из присутствующих членов Государственного совета высказались в пользу того, чтобы это было разрешено, а еще двое предлагали временно, впредь до решения этого вопроса Комиссией законов, оставить в силе положения Литовского статута. Тем не менее, мнение большинства Государственного совета получило высочайшее утверждение⁴⁹⁴.

Впоследствии делались попытки добиться отмены этой нормы. В 1824 году витебский губернский прокурор доносил министру юстиции, что, согласно учению иудаизма, на еврея, дающего в христианском суде показания против другого еврея, налагается проклятие, и ходатайствовал о распространении на евреев правил, касающихся раскольников, о допущении их в свидетели только по делам между собой⁴⁹⁵. Тем не менее, присяга евреев продолжала признаваться; позднейшие изменения законодательства только уточняли порядок ее принесения.

Нужно признать, что сомнения властей имели под собой некоторые основания. Эта проблема имела два аспекта – формальный, согласно которому принимать свидетельство еврея за доказательство было когда-то запрещено Литовским статутом, номинально инкорпорированным в систему российского права после разделов Речи Посполитой⁴⁹⁶, и содержательный, согласно которому, как утверждалось, молитва «Кол Нидре», читаемая евреями в Судный день, освобождает их от греха клятвопреступления перед неевреями⁴⁹⁷. Эта аргументация свидетельствовала о знакомстве с немецкими антисемитскими сочинениями, поскольку соответствующие идеи были впервые высказаны в изданном в 1711 году классическом антиеврейском трактате И. Айзенменгера «Entdecktes Judentum» ⁴⁹⁸. В некоторых других случаях аналогичные утверждения обосновывались ссылкой на «Шулхан-Арух» – составленный в XVI веке в Италии сборник бытовых и юридических рекомендаций, в соответствии с которыми должен поступать каждый еврей и на основании которых выносятся решения раввинских судов. Критики еврейской культуры указывали на то, что многие нормы «Шулхан-Аруха» противоречат общечеловеческой морали, а иногда и законодательству (например, разрешение не уплачивать долг, взятый у умершего гоя, если его наследники не знают про этот долг). В контексте полемики о праве евреев свидетельствовать в суде особое значение приобрело указание на статьи «Шулхан-Аруха», разрешавшие давать ложные показания под присягой, если это необходимо для защиты интересов присягнувшего или другого еврея⁴⁹⁹. Н.А. Переферкович, исследователь иудейской догматики, посвятивший ряд книг и статей опровержению неверных и тенденциозных толкований Талмуда, часто повторяемых в антисемитских публикациях второй половины XIX века, указывал на неверное понимание этих статей. Он утверждал, что разрешение лгать касается только случаев принесения очистительной присяги в уголовном процессе при условии, что при отказе от присяги обвиняемому грозит смертная казнь. Следовательно, поскольку институт очистительной присяги к этому времени в России не применялся, нельзя говорить и о том, что Талмуд разрешал евреям лгать перед государственным судом⁵⁰⁰. Более того, Талмуд вообще не предусматривает института свидетельской присяги, считая достаточной гарантией заповедь, запрещающую лжесвидетельство⁵⁰¹. Это опровергает доводы противников допущения евреев в свидетели, согласно которым присяга в светском суде, приносимая без соблюдения требуемых Талмудом формальностей, не может считаться религиозно связующей клятвой⁵⁰².

1. Права евреев в области религиозной деятельности.

Свобода вероисповедания, способы и пределы ее осуществления в большинстве являлись одним из самых болезненных аспектов во взаимоотношениях многонациональных империй с религиозными меньшинствами из числа их подданных. Однако следует признать, что российское правительство, достаточно тяжело выстраивавшее отношения с еврейской диаспорой применительно к другим вопросам, сравнительно лояльно относилось к различным проявлениям исповедания иудаизма.

При первом разделе Польши императорский манифест провозгласил «торжественное обнадежение всем и каждому свободного отправления веры». Положение 1804 года, прямо не упоминая о свободе вероисповедания для всех вообще евреев, предусматривало, однако, что никто из учащихся светских учебных заведений «не должен быть ни под каким видом отвлекаем от своей религии, ни принуждаем учиться тому, что ей противно и даже несогласно с нею быть может» (ст. 2); также было подтверждено право иметь синагоги и избирать раввинов (ст. 53). Фактически Положение 1804 оказалось первым законодательным актом, содержавшим нормы, касавшиеся собственно религиозных вопросов применительно к евреям. Это дало В.В. Егорову повод утверждать, что «9 декабря 1804 года иудаизм впервые был официально признан как религия» ⁵⁰³, хотя на самом деле, разумеется, молчаливое признание имело место и ранее, хотя государство не обращалось к непосредственному регулированию в этой области.

Н.Д. Градовский полагал, что, хотя Положение 1804 года формально и гарантировало евреям свободу вероисповедания, на самом деле правительство стремилось сохранением для них особых ограничений побудить их к крещению⁵⁰⁴. Такое мнение нельзя признать безоговорочно правильным, поскольку курс на христианизацию еврейской диаспоры был сознательно взят российским правительством несколько позже, начиная с правления императора Николая I. В правление Александра I по-прежнему, как и в конце XVIII века, правительство не имело программы «исправления» «плохих» евреев путем лишения их религиозной и национальной идентичности. Представления об имманентной порочности образа жизни евреев и об их вредном влиянии на остальное население страны уже были, в большей или меньшей степени, укоренены в сознании правящих кругов, что нашло отражение в ряде статей Положения 1804 года, однако значительных усилий к тому, чтобы склонить евреев к принятию христианства, пока не предпринималось, а меры, направленные к поощрению выкрестов, были пока единичными.

Характеристики

Список файлов диссертации