Диссертация (1102180), страница 5
Текст из файла (страница 5)
Вместе стем, в общем смысле работа Порака посвящена именно формированию нормы[Porák 1983: 12-16].В связи с тем, что хронологические рамки нашего исследования (XV –XVII вв.) охватывают и период, когда чешская литературная норма ещенаходится в процессе становления (XV – 1 пол. XVI в.), нам представляется5Ср. заглавие работы В. В. Кавериной «Узуальная норма деловой письменности XVII в.: орфографияпрефиксов» [Каверина 2004].25обоснованнымсохранитьвданнойработепонятиелитературного(письменного) узуса как предшественника более или менее устойчивойлитературной нормы, о которой, с теми или иными исключениями, можноговорить со 2-й половины XVI в. [Havránek 1936: 60].
Тем более что вотношении текстов, созданных за пределами чешской этнической территории,еще только предстоит установить, насколько устойчивым был узус грамот,возникших в том или ином регионе, и формировалась ли там местная нормалибо тенденции развития были такими же, как в памятниках чешского языка,созданных в чешских землях.Инымхарактернымотличиемдонациональногопериодаисториилитературного языка от национального является бóльшая распространенностьтого типа языковой ситуации, когда в качестве письменного литературногоязыка употребляется не ―свой‖, а ―чужой‖ язык, т.е. вместо местногоэтнического языка в указанной функции выступает язык иного этноса, а.границы литературного языка и народности не совпадают [Виноградов 1978:289-290].
Вообще, как отмечает Г. П. Нещименко, в истории этносов вполнеобычны ситуации, когда коммуникативное пространство моноэтническойобщности обслуживается не только этническим языком местного населения, нои иными языками, и в зависимости от внешних причин удельный весинтерлингвального и интралингвального ракурсов в языке может существенноменяться [Нещименко 2003: 19-20, 68]. Впервые на подобные ситуации вистории славянских языков, по-видимому, обратил внимание Н. С.
Трубецкой вработе, считающейся предтечей ―пражской‖ теории литературного языка – встатье «Общеславянский элемент в русской культуре» [Трубецкой 2010: 385438]. В работе Трубецкого проводится идея о том, что в силу различия функцийнародного говора, с одной стороны, и литературного языка – с другой,литературный язык всегда стремится эмансипироваться от ―неудобной‖формальной близости к тому или иному народному говору. Подобноефункциональнообусловленноестремлениеобъясняетнетолько26распространение литературного языка на территории не одного, а нескольких(многих) говоров, но и выход литературного языка за пределы языковойобласти этноса, на основе говоров которого этот литературный язык сложился:«тогда окажется, что литературный язык, развившийся на основе говора а вместности А, в конце концов привьется и будет существовать в местности Б,где господствует народный говор б, совсем непохожий на а» [Трубецкой 2010:391].
При этом неизбежным будет взаимодействие и пересечение междуместными говорами одного языка как основой языковой компетенцииносителей данного языка, с одной стороны, и использующимся на этой жетерритории в культурной сфере литературным языком, в основу которого всвое время легли говоры иного языка.
Данная ситуация может приводить кразличным результатам: в частности, на базе подобного взаимодействия могутобразовываться различные «местные формы» (редакции) литературного языка.В качестве примера подобных редакций Трубецкой приводит изводыцерковнославянского языка, который, по его мнению, с самого начала былобщеславянским литературным языком – македонско-церковнославянский,хорватско-церковнославянский, древнеболгарско-церковнославянский, а такжеязык Киевских листков (предположительно чешского либо моравскогопроисхождения), из которых лишь древнеболгарско-церковнославянский в силуразличных причин оказался единственным полноправным наследникомдревней традиции. В свою очередь, древнеболгарско-церковнославянский языксам стал источником традиции, и в ходе его распространения среди другихславянских племен и постепенной трансформации под воздействием местныхговоров возникли старосербский церковнославянский язык, среднеболгарскийязык и старорусский церковнославянский язык [Трубецкой 2010: 394].Далее, опираясь на мысль о церковнославянском языке как о языкеисточникеразличныхписьменныхтрадицийславянскихнародов,Н.
С. Трубецкой строит классификацию славянских языков на основанииналичия/отсутствия преемственности по отношению к иному литературному27языку. Согласно этой классификации, все славянские литературные языки, заисключением сербохорватского и словенского («выпавших из связи слитературно-языковымитрадициями»),разделятсянаязыкицерковнославянской традиции, в истории которых характерной чертой была«связь по преемству» (русский и болгарский), и языки польско-чешскойтрадиции, связь между которыми всегда осуществлялась не по преемству, но повлиянию (польский, чешский, словацкий, верхнелужицкий, нижнелужицкий иукраинский литературные языки) [Трубецкой 2010: 417].Идея Н. С. Трубецкого о «связи по преемству» в отношении языковцерковнославянскойтрадициинашласвоепродолжениевработахН.
И. Толстого о «локальных типах» церковнославянского языка позднегопериода.Примечательно, что при описании истории церковнославянскогоязыка Н. И. Толстой нередко прибегает к понятиям, заимствованным изконтактнойлингвистики–так,вегоработахмывстречаемсястрансформациями церковнославянского языка на базе «народных субстратов»,с описанием процесса взаимодействия между «народными литературнымиязыками» и древнеславянским (церковнославянским)литературным языкомкак процесса «креолизации», а церковнославянский язык позднего периода вего различных местных разновидностях (локальных типах) называется«гибридным церковнославянским языком» [Толстой 1988: 46, 54-55].Мысль о гибридизации («креолизации») двух идиомов как основеформирования языка отдельного памятника, группы памятников либо целойписьменной традиции в мире Slavia Orthodoxa неоднократно возникает влингвистическихобнаруживаетсятрудахвязыкепоследнихдесятилетий.древнерусскихГибриднаялетописей,языкеосноваФеофанаПрокоповича (В.
М. Живов), в памятниках литературного языка Великогокняжества Литовского (―руськой мовы‖) – и, в частности, в Библии Ф. Скорины(Н. Н. Запольская, Ю. Верхоланцева) [Живов 1985; Запольская 1993, 1999;28Verkholantsev 2008]. Механика формирования гибридных литературных языковбыла впервые описана В. М. Живовым [Живов 1995:исследователю,всилу(церковнославянского)иблизостиродного1998]. Согласноавторитетногоязыкаписцалитературного(русского,сербского,болгарского) создание текста на литературном языке во многом основывалосьна ресурсах родного языка. Тем не менее, для создания текста на литературномязыке пишущий должен был в определенной мере осознать различия междуродным говором и литературным языком. При этом он, естественно,ориентировался не на грамматические руководства, а на авторитетные тексты,которые служили «постоянным фоном его культурной деятельности».Пассивноевосприятиепредставлениеоподобныхнаборетекстовпризнаков,формировалоучитателяпротивопоставляющихкнижный(церковнославянский) и некнижный (родной) язык, что приводило кскладыванию «механизма пересчета книжных элементов в некнижные» инаоборот [Живов 1988: 51].
При необходимости создания текста нацерковнославянском языке пишущий вводил в текст указанные признаки,маркируяего―литературный‖характер.Приэтомнаборпризнаков,достаточных для восприятия текста как ―литературного‖, был ограничен,остальныежеэлементы,внезависимостиоткнижного/некнижногопроисхождения, могли проникать в текст без всякой системы. «Гибридныйязык опирается не на особую норму, а на литературную традицию, и на рядошибок приучает смотреть как на допустимые отклонения» [Живов 1985: 75]. Всвязи с генетической близостью говора, на котором основан литературныйязык, и родного говора создателя текста, многие элементы этих двух системсовпадали, что приводило к их объединению в одну гибридную систему, врамках которой книжные и некнижные элементы могли нейтрализоваться[Лифанов 2001: 35].Таким образом, идея гибридизации церковнославянского языка иместных славянских говоров, в ряде случаев осложнявшейся привлечением29дополнительных идиомов (как в случае Библии Ф.
Скорины и «простой мовы» чешского литературного языка) ныне широко принята в рядах славистов,занимающихся культурной историей мира Slavia Orthodoxa. Значительно режеобращается внимание на типологически сходные процессы, происходившие вистории западнославянских литературных языков, связанных, по мыслиН. С. Трубецкого, не по «преемству», а лишь по «влиянию». Вместе с тем,мысли о гибридном характере ряда памятников, возникавших в различныхрегионах мира Slavia Latina, находившихся в сфере культурного влияниячешских земель, высказывалась еще исследователями XIX – начала XX вв. Так,мысль о «смешанном языке чешско-польском» возникает в описанияхязыкового облика ряда памятников у Й.
Первольфа [Первольф 1883: 41-44]; оформировании смешанного «чешско-словацкого языка» (českoslovenčina6)рассуждает в своих обзорных работах С. Цамбел [Czambel 1887: 1-32; Czambel1903: 174-179]. На гибридный характер ряда текстов (čeńtina polské recense,―gmatwanina dwujęzykowa‖) и сходство истории церковнославянского ичешского литературного языков указывал в своих работах 30-х гг. Р. Якобсон[Jakobson1934:72-75;Jansen71939:9-20].Сопоставлениеролицерковнославянской традиции в истории литературных языков южных ивосточных славян и чешской традиции в истории словацкого языка возникало ив словакистике [Novák 1938: 285-287; Décsy 1955: 278-286]. Однако, учитываяслабую исследованность материала (см. введение), трудно более определенноговорить о типологических сходствах и различиях процессов гибридизации вистории церковнославянского и чешского литературного языков.Особенно важно, что привлечение к описанию истории славянскихлитературных языков донационального периода понятий, заимствованных изконцептуальногоаппаратаконтактнойлингвистики(гибридизация,креолизация), позволяет по-новому и, вместе с тем, достаточно убедительно6О генезисе и современном употреблении понятия «чехословацкий язык» см.
[Nábělková 2008: 115-120]Псевдоним Р. Якобсона, которым в связи с запретом публикации в Протекторате Богемии и Моравии былиподписаны статьи в сборнике «Что дали наши земли Европе и человечеству».730интерпретировать ряд явлений в истории литературных языков, генетическийаспект которых ранее зачастую трактовался в категориях ―свой‖ – ―чужой‖ вэтноязыковом отношении (русский – церковнославянский, болгарский –церковнославянскийит.д.). Вместе с тем, очевидно, чтопротивопоставлениеязыковыхэлементоввподобноеэтногенетическомпланесвойственно донациональному периоду существования литературного языка вменьшей степени, нежели современному этапу его развития (ср.
![](https://s.studizba.com/z.php?f=/templates/si/i/noavatar.png&w=100&h=100&t=1"){kind=avatar}
