Диссертация (1102013), страница 20
Текст из файла (страница 20)
Даже такойконсерватор, как Светлана Михайловна, главный оппонент Мельникова,скорее заслуживает жалость, а не осуждение: «Наташа смотрела на СветлануМихайловну растерянно, земля уходила у нее из-под ног... “Да-да, — горькоскривила губы та, — а то придется разбираться только в чужом счастье...” Истало видно вдруг, что у нее уже дряблая кожа на шее, и что недавно онаплакала, и что признания эти оплачены такой ценой, о которой Наташа неимеет понятия...»170. Светлана Михайловна — в определенном смысленастоящий учитель, вернее, по выражению Л.
Аркус — «училка»: всю жизньотдала школе («… завтра — двадцать лет, как у нас работает СветланаМихайловна. Двадцать лет человек днюет и ночует здесь, вкалывает за себя иза других...»171), пятничные вечера проводит на собраниях в Доме учителя(«Товарищи, что ж вчера никто не был в городском Доме учителя? Оченьсодержательный был вечер...»172), немало времени проводит за проверкойшкольных тетрадей («Светлана Михайловна сидела в учительской одна, каквсегда склонившись над ученическими работами»173).
Ее уважают коллеги,боятся ученики, но для Полонского это не становится знаком идеальногоучителя. Светлана Михайловна лишена главного — способности меняться,прислушиваться к чужому мнению, ее суждение обо всем, особенно еслиречь заходит о преподавании, навсегда «законсервировано»: «“Дуракиостались в дураках”, — он пишет. Это кто?». Вопрос был задан слишком влоб, и Мельников затруднился.
“Боюсь, что в данном случае это и впрямь мыс вами... Но если он не прав, у нас еще есть время доказать, что мы лучше,чем о нас думают”, — сказал он тихо, простодушно и печально, синтеллигентским чувством какой-то несуществующей вины... — “Кому это ядолжнадоказывать?!” —опятьвскинуласьСветланаМихайловна,170Там же. С. 52.Там же. С. 53.172Там же. С. 76.173Там же.
С. 51.17195багровея. — “Им! Каждый день. Каждый урок, — в том же тоне проговорилМельников. — А если не можем, так давайте заниматься другим ремеслом.Где брак дешевле обходится...”»174. Этот спор между учителями напрофессиональную тему происходит в будничных условиях, но звучит всамом патетическом тоне. Полонский предоставляет в полемике последнееслово именно Мельникову, утверждая в своем герое страстного идеалиста.В конечном счете, Мельников остается преподавать, Гену Шестопалане исключают из школы — «белые вороны» не отлучаются от коллектива, анапротив — становятся его частью, заслуживая всеобщее уважение. Всесюжетные конфликты у Полонского в границах сюжета разрешимы,счастливый конец обязательно наступает, а ощущения разрыва связи междупоколениями, которое обострится уже в следующие десятилетия, пока ненаблюдается: Полонский фиксирует вечное непонимание между типамигероев (либералы и консерваторы), а не «отцами и детьми», которые как разобнаруживают внутреннее родство.Раскрытая таким образом тема воспитания вместе с фигуройидеального учителя и психологически верно изображенной типологиейгероев-подростков помогли создать Полонскому канон школьного фильма,который будет эксплуатироваться в советском кинематографе еще долгоевремя, на протяжении всего последующего десятилетия.
При этом главныетипы — «белой вороны», ее соперника, лидера — становятся для Полонскоговневременными, для чего он конструирует модель их взаимоотношений наразличных возрастных уровнях: как героев-подростков, так и взрослыхперсонажей. Таким образом, сценарист от проблемы «отцов и детей» уходитк вопросу о постоянном и неразрешимом столкновении различных типовгероевитемсамымусложняетвнешнеодномерную«школьную»проблематику.174Там же.
С. 92-93.963.3. Подросток как романтический интеллектуал вкиносценариях Сергея Соловьева «Сто дней после детства» и«Спасатель»Сергей Соловьев к сценарию фильма «Чужая белая и рябой» поставилэпиграфом слова Антуана де Сент-Экзюпери: «Все мы родом из детства». Идействительно, каждый из киносценариев Сергея Соловьева о подростках (аэто «Сто дней после детства», «Спасатель», «Наследница по прямой»,которые можно объединить в трилогию, и «Чужая белая и рябой», стоящийнесколько особняком) становится рефлексией на тему взросления изначимости отрочества в жизни каждого человека.Главный герой киносценария «Сто дней после детства» — школьникМитя Лопухин, для которого благодаря испытанию первой любвипреображается весь мир и открываются новые чувства.
Сценарий вполне могбы быть озаглавлен как «Митина любовь» (и герой настаивает именно наэтом имени: «Не зови меня Димочкой. Я Митя»175). Испытывая удовольствияи страдания первого чувства, Митя не без помощи вожатого Володи начинаетискать поддержку в прекрасном: живописи, драматургии, поэзии — и вчастности, у Лермонтова, на сходство с которым обращают Митиновнимание его одноклассники и сам вожатый Володя. Поэт становится вторым«я» мальчика и не только благодаря внешности, знаковой фамилии и одним итем же инициалам, возрастным параллелям (Володя читает Мите первыестихи Лермонтова и говорит: «Ты знаешь, в пору сочинения этих виршей емукак раз стукнуло четырнадцать»176), но и биографической драме: мальчиквлюблен в девочку, но у него есть более счастливый соперник.Митя осознает себя похожим не только на самого поэта (и словнорадуется этому сходству), но и на его героев.
В одной из сцен мы застаем175Соловьев С.А. 2-INFERNO-2: Александр Баширов, Татьяна Друбич: [киносценарии]. М.: Зебра Е, 2008. С.112.176Там же. С. 28.97Лопухина за чтением одной из его любимых книг — «Героя нашеговремени». Мальчик повторяет вслух портретное описание Вертера: «…Вернер был мал ростом, и худ, и слаб, как ребенок: одна нога была корочедругой, как у Байрона…». Чтобы достичь внешнего сходства и с Вернеромтоже, Митя решается на отчаянный шаг: просит друга загипсовать ему ногу.Позднее вожатый Володя укажет на то, что из-за приобретенной хромотыМитя стал походить на Байрона.ДругойлюбимыйгеройЛопухина такжеизпроизведенияЛермонтова — это Арбенин.
Его также мальчик воспринимает как свое alterego, даже убеждает Володю, что сможет сыграть роль Арбенина в спектакле,хотя до этого для него предполагалась партия князя Звездича. Митя играетблестяще и даже вызывает восхищение взрослого Володи: «Послушай,Лопухин, — вдруг сказал Володя, — по-моему, у тебя есть способности.Может быть, даже талант»177. Но секрет вовсе не в таланте, или не только внем: Митя в жизни оказывается в той же ситуации, что и Арбенин: онвлюблен в Лену Ерголину, исполняющую роль Нины, которую ревнует кГлебу Луневу — Звездичу. Таким причудливым образом план реальныйдублирует план литературный, «искусственный».Но в киносценарии есть указания не только на произведенияЛермонтова.
Вся ткань произведения буквально насыщена прямыми икосвенными отсылками к художественным произведениям, не только клитературным. В частности, включено описание «Моны Лизы» Леонардо даВинчи. Оно дается здесь не как самодостаточный культурный факт, а черезвосприятие вожатого Володи, который призывает ребят ощутить всеочарование «и реки, и деревьев, и девушки, и того, как она улыбается…»178.Музыка, которая звучит в сознании Мити, когда он понимает, чтоиспытывает какое-то неведомое ему ранее чувство, также являетсяпроизведением искусства. Предполагается, что зритель также слышит этумузыку (иначе каким образом можно воплотить эту сцену на экране, если177178Там же.
С. 115.Там же. С. 92.98сценарист указывает: «И даже музыка вдруг почудилась ему», «А музыкапродолжалась», «Музыка играла громко»179). И особенно важно, что именномузыка сопровождает смятение чувств героя: любовь побуждает видетьпрекрасное, ощущать свою причастность миру искусства.Также мы находим несколько примеров явной связи киносценария спроизведениями Бунина: «Митя не двигался.
Легкое дыхание Лены холодилоему ключицы»180; глава, в которой Митя понимает, что он влюблен в Лену,называется «Солнечный удар». Есть главы под названием «Утро туманное,утро седое...», «Кому нести печаль свою…», «Воспитание чувств». Глава«ПисьмоДмитрияЛ.Неоконченное»(названиеявноотсылаеткхудожественной традиции XIX века) часто прерывается отрывками из «Героянашего времени». Эпизод из части «Подвижные игры на воздухе»напоминает одновременно и страдания Печорина после разлуки с Верой, иметания главного героя из «Солнечного удара», и муки юноши из «Митинойлюбви» (см. таблицу 1).Таблица 1«Стоднейпосле детства»«Геройнашего времени»«Солнечный«Митиналюбовь»удар»Как был, впальто, онбессильноповалился наузенькую полоскупеска <…>.
Митявалялся по песку, извука егобессильныхотчаянных рыданийпочти не былослышно, толькотело его, извиваясь,179180Изнуренный тревогами дня ибессонницей, яупал на мокруютраву и какребенок заплакал.И долго я лежалнеподвижно иплакал горько, нестараясьудерживать слез ирыданий; я думал,грудь мояОнМокрый слежал,головы до ног, неподложивпопадая зуб на зубруки подот ледяной дрожизатылок, иво всем теле, онвыглянул из-подпристальнодеревьев и,глядел впространство убедившись, чтоперед собой. его никто не видит,пробежал под своеПотомокно, снаружистиснулзубы, закрыл приподнял раму<...> и, вскочив ввеки,Там же. С. 86.Там же. С.
89.99перекатывалось попеску, по томуузкому и маломумысу, где настигего когда-тосолнечный удар.181разорвется; всямоя твердость, всемоехладнокровие —исчезли как дым182.чувствуя, какпо щекамкатятся изпод нихслезы183.комнату, запердверь на ключ ибросился накровать184.Есть и две другие сцены, описание которых вызывает в памяти сериюлитературных ассоциаций. Первая — в которой Митя уличает Глеба вподлом поступке и обливает вишневым компотом: «Вишневый компотстекал по лицу Лунева на белую рубашку и окрашивал ее в ядовитый цветкрови»185.
Вторая сцена, связанная с предыдущей и сюжетно, и в деталях, —это эпизод драки Мити и Глеба под дождем: «Глеб коротко размахнулся исильно ударил Митю, тот опрокинулся навзничь. В этот момент и хлынулдождь. Митя с усилием поднялся, обтирая рукавами кровь, что хлестала износа. Кровь путалась с дождем, рубашка плотно прилипала к телу»186. Дваэтих эпизода можно посчитать отсылкой к дуэльным сценам из традицииXIX века. Драка мальчиков, ее причины и обстоятельства с какой-то долейусловности могут напоминать дуэль Печорина и Грушницкого, а также —описанную в документах дуэль самого Лермонтова и Николая Мартынова. Вобоих случаях, как и вообще в дуэлях, решался вопрос чести.
Вкиносценарии Соловьева драка не возникает на пустом месте — ейпредшествует обидный поступок, ставший ответом на подлость. И здесьособенно важен этот смысл подлости, бесчестия, как и в «Герое нашеговремени»: «После этого я пошел домой. Через час доктор вернулся из своейэкспедиции. — Против вас точно есть заговор, — сказал он»187. В этом181Там же. С. 138.Лермонтов М.Ю.
![](https://s.studizba.com/z.php?f=/templates/si/i/noavatar.png&w=100&h=100&t=1"){kind=avatar}
