Диссертация (1101774), страница 16
Текст из файла (страница 16)
P. 6-9).6691§ 2.3.1. Жанровая номинация как риторическое действиеОдин из видных американских исследователей научной фантастики Гэри Уэстфалво вступительной главе монографии «Механизмы чуда» (1998) заявляет: «Литературныежанры появляются в истории по одной причине – кто-то заявляет, что некий жанрсуществует и убеждает писателей, издателей и критиков в своей правоте.
В случае снаучной фантастикой это не произошло до тех пор, пока Гернсбек не начал своюуспешную кампанию по продвижению научной фантастики. Сегодня научная фантастикасуществует как литературная категория достойная чтения и изучения только лишьблагодаря усилиям Гернсбека, а не слепой воле истории» (Westfahl, 1998, p. 12). Историинаучной фантастики известен момент появления жанрового имени – в первом выпускежурнала «Amazing Stories» за 1926 год издатель журнала Хьюго Гернсбек употребилтермин «scientifiction» (в 1929 году термин стал привычным «science fiction»). Однако, чтопозволило «случайному» наименованию стать жанровым именем, так это предложеннаяГернсбеком концептуализация понятия93 и перечень текстов, составляющих канон«жанра» (романы Г.
Уэллса, Ж. Верна и Э.А. По). Уэстфал выступает с критикойраспространенного в фантастоведении проблемно-тематического подхода к определениюжанра. Стремление ряда исследователей вписать историю научной фантастики в общийлитературный процесс и усмотреть истоки жанра в творчестве канонических авторовпрошлого мотивировано желанием поднять престиж «низкого» жанра. Последнее лишьуводит фантастоведов от понимания истиной природы жанра, которая, заявляет Уэстфал,скрывается отнюдь не в произведениях Мильтона и Шекспира.Уэстфал предлагает концептуальное разделение понятий историческая «научнаяфантастика» («science fiction»), т.е. произведения, которые в момент публикации ужесопровождалисьэтимжанровымобозначением94иретроспективная«научнаяфантастика», т.е. произведения, получавшие жанровое обозначение только в процессе ихизучения критиками и исследователями.
Историю жанра научной фантастики, по мысли«Под «scientifiction» я понимаю тип литературы на манер историй Жюля Верна, Г.Дж. Уэллса и ЭдгараАллана По, сочетающие увлекательные приключения с научным фактом и пророческим видением» (См.:Amazing Stories. 1926. №1. P. 3).94«Корпус родственных текстов, связанных общим современным им обозначением» (Westfahl, 1998, p.
19).6793ученого, могут составлять только тексты, получавшие свое жанровое обозначениеисторически.Вклад Уэстфала в историю научной фантастики определяется, во-первых, тем, чтоон сумел предложить совершенно новый взгляд на функционирование издателей и другихлитературных посредников в процессе образования жанра. Гернсбек и Дж. Кэмпбелл (также один из влиятельных издателей журналов научной фантастики) долгое время неизучались учеными как дискурсные агенты жанроформирования, и рассматривались лишькак издатели, загнавшие жанр в литературное «гетто» и задержавшие его литературноеразвитие (Олдисс, Сьювин)95. Во-вторых, Уэстфал продемонстрировал (на примеренаучной фантастики), что становление и развитие жанра может происходить не только оттекста к тексту или от автора к автору, но и под влиянием внешних контекстныхфакторов.
Так, по мысли исследователя, жанр научной фантастики «родился» не в одномили нескольких литературных произведениях, но стал результатом применения к рядуранее написанных текстов нового жанрового имени и введения его в обиход употреблениячитателями, авторами и критиками. Сам фактор жанровой номинации в таком случаеследует рассматривать как риторическое действие, направленное на включениеобозначаемого текста в новый жанровый контекст.Предложенный Уэстфалом подход к описанию истории жанра через использованиежанрового имени кажется интуитивно понятным и внутренне оправданным, но в то жевремявызываетреференциальнымрядвозражений.логикамШеффер,жанровойговоряноминации,овиделважностивобращенияжанровыхкименахпредоставленные самой историей наименования (как в рамках литературного процесса,так и критиками, и теоретиками), объединяющие под собой группы текстов.
Задачаисследователя в данном случае состоит в определении закономерностей включения илиисключения тех или иных текстов в эти группы. В случае с научной фантастикой, помысли Уэстфала, ученые сталкиваются с ситуацией иного характера. Во-первых,жанровое имя «научная фантастика» не дано «самой историей» – ученым известна точнаяИсследование Уэстфала вызвало интерес к фигуре Гернсбека в академическом сообществе.
Так, в 2004году вышло монументальное исследование деятельности издателя с 1911 по 1936 гг.: Ashley M. TheGernsback Days. Rockville, MD. 2004.6895дата появления термина и имя человека его изобретшего. И, во-вторых, группы текстов,объединенных под этим именем, остаются предметом споров и обсуждений, а, значит, исуществующие между текстами и именем референциальные логики нельзя считатьсамоочевидными.Пол Кинкейд, вступая в спор с Уэстфалом, отмечает, что предложенный им подходне может претендовать на универсальность.
Тот факт, что ученым известна точная датапоявления жанрового имени научной фантастики и имя его создателя, считает он, –историческая случайность (Kincaid, p. 18). Ученые не обладают столь же точнойинформацией о других жанрах, скажем, о детективе или любовном романе, хотя и этижанры, как и научная фантастика, появились не столь давно. Безусловно, историяжанрового имени – значимый компонент истории жанра, но оно является, по-видимому,лишь внешней симптоматикой, требующей к себе внимания, но не описывающейпроцессов институционализации жанра исчерпывающим образом.Подход Уэстфала представляется редукционистским и в другом отношении.
В томслучае, если историю научной фантастики составляют только тексты, выходившие подобозначением «научно-фантастический», то список образцов жанра оказывается обиднокоротким: он не может включать в себя работы Уэллса, Верна и многих других авторов,публиковавшихся до 1926 года (Kincaid, p. 15). По мысли Уэстфала, первымдискурсивным агентом, введшим жанровое имя «научно-фантастический» в контекступотребления, стал издатель Хьюго Гернсбек. Следуя этой логике, выходит, что«родиться» жанр мог только в Америке, ведь в других странах «своего» Гернсбека небыло. Однако сравнительное изучение, к примеру, русской и американской традицийпоказывает, что они складывались параллельно в одних временных рамках. В России вначале XX века появлялись «свои» журналы научной фантастики, так же публиковавшиепроизведения Верна и Уэллса, прочтение которых как «научно-фантастических» оказалозаметное влияние на формирование национальной жанровой традиции.Уточняя позицию Уэстфала, сделаем ряд замечаний.
По-видимому, логикажанровой идентификации в случае с научной фантастикой строится иначе, чем этоописывал ученый. Тексты сами по себе могут иметь ряд характеристик, некоторые из69которых в последствие оказываются опознаваемыми как характеристики жанра научнойфантастики.
Однако наличие таких текстов и факт существования жанра представляютявления разного порядка. Говорить о существовании жанра можно в том случае, когдаопределенныехарактеристикивпроцессеихповторяющегосявосприятияэксплицируются как жанровые идентификаторы, а затем обретают жанровое имя. Так, ипроизведения Лукиана, и Сирано де Бержерака, и По, и Уэллса, и др. обладают наборомхарактеристик, позволяющих в принципе определить их как «научную фантастику». Вразные моменты истории рецепции этих произведений различные наборы и группыхарактеристик оказывались в поле внимания читателей, критиков и ученых. Гернсбек жеэксплицировал определенный набор черт и дал им имя – «научная фантастика».Оговорим: выделенные Гернсбеком характеристики являются конкретным случаемистории рецепции этих текстов.
В процессе истории жанра набор эксплицируемыххарактеристик может меняться.§ 2.3.2. Социальный контекст как фактор жанровой номинацииИзучение агентов совершения и рецепции жанровой номинации как риторическогодействия оказало влияние на формирование нового отношения к категории жанра кактаковой. Например, уже упоминавшийся выше Джон Ридер заключает, что жанр научнойфантастики – «это не набор текстов, но скорее способ их использования и обозначенияотношений между ними» (Rieder, 2010, p. 197). Иными словами, жанр – это договор междуавторами, читателями и критиками.
Успешность данного договора и его беспроблемноеисполнение становится фактором возникновения таких определений жанра научнойфантастики, какое, к примеру, предлагает Деймон Найт: термин «означает то, на что мыуказываем, когда произносим его» (Knight, p. 1).Джон Ридер отмечает, что изучение становления научной фантастики не должноподразумевать поиск литературных предков или момента появления «первого» текста.Полезнее, пишет ученый, проследить, как на рубеже XIX – XX вв. научная фантастикапостепенно обретает форму, присутствуя в приключенческих романах, необыкновенных70путешествиях, утопических повествованиях, дешевых романах об изобретателях,бульварных романах и т.д. Признание этих текстов научно-фантастическими выделяет вних ряд характеристик, которые в дальнейшем составят жанровый хронотоп.
При иномдругом жанровом обозначение эти же характеристики окажутся нерелевантными (Rieder,2010, p. 196).В свете заключения о социо-дискурсивной природе факта атрибуции жанровогоимени тексту перед учеными возникает другой вопрос: кто такие «мы», опознающие жанри наделяющие смыслом жанровое имя? Долгое время ученые, говоря об агентах,опознающих и читающих жанр, определяли их как анонимную совокупность авторов,издателей, читателей, критиков научной фантастики. В то же время необходимо помнить,что значительную часть своей истории научная фантастика являлась значимым факторомдля очень узкого сообщества людей.
Писатель-фантаст Барри Молзберг так описываетучастников становления жанра в Америке: «Современная научная фантастика, началокоторой обычно видят в 1937 году с приходом (Джона – А.З.) Кэмпбелла, быласгруппирована вокруг компактной группы людей… Это, конечно, был не кружокБлумсберри, но ее ядро составляло не более чем из 50 человек, которые выполняли 90%всей писательской и издательской работы. Все они знали друг друга, большинство из нихзнали друг друга хорошо, жили вместе, вступали в браки, сотрудничали, покупали другдругу материалы, женились на женах друг друга и т.д.» (Malzberg, p.
240). Джон Ридерприходит к выводу, что в рамках изучения научной фантастики есть возможностьраскрыть и описать анонимных агентов, обслуживающих жанр. По мысли ученого, этиагенты составляют цепь «сообществ практики» («communities of practice»), границыкоторых определяются наличием у участников сообществ представления об общих«пограничных объектах» («boundary objects»). В роли таких объектов выступают тексты,составляющие канон научной фантастики (Rieder, 2010, p.
203). Далее ученыйпредполагает, что возможно одновременное сосуществование ряда сообществ практики,каждое из которых может иметь свое определение научной фантастики и, следовательно,ориентироваться на собственный канон жанра. Так, Ридер выделяет дихотомиюсообщества академиков и сообщества издателей и распространителей книг. Каждое изсообществ по-своему (прагматически или идеологически) использует жанровое имя, они71вступают в различные отношения друг с другом: переговоры, конфликты, вынужденноевзаимодействие и др.
Именно природа и механика этих взаимоотношений, утверждаетученый, представляет наибольший интерес для фантастоведов, берущихся изучать жанркак категорию исторически изменчивую, обусловленную контекстном.Предложенные автором выводы претендуют на принципиальный сдвиг в истории итеории научно-фантастической литературы.
![](https://s.studizba.com/z.php?f=/templates/si/i/noavatar.png&w=100&h=100&t=1"){kind=avatar}
