Диссертация (1101446), страница 26
Текст из файла (страница 26)
«Жид»В этом небольшом рассказе пейзажа, как и других, прямо не связанных сдействием деталей, немного. Тургенев здесь не пытается использовать пейзаждля создания второго, «латентного» сюжета, как мы это видели раньше, потомучто его цель в данном случае — напротив, сконцентрировать внимание читателя на ключевом эпизоде, который сам по себе слишком драматичен, чтобынуждаться в дополнительных подробностях.
Поэтому и пейзаж вводится лишьпостольку, поскольку он позволяет подчеркнуть те кричащие контрасты, на которых строится рассказ (уродливый старик — прекрасная девушка; позорнаясмерть — самоотверженная любовь). Так, явно не случайно введено противопоставление «день — ночь», которое позволяет и подчеркнуть сложность, множественность «уровней» жизни, и усилить динамику сюжета: день (утро) связывается с жизнью официальной, деловой, «прагматической» (знакомство сжидом, его расстрел); ночь — с азартной игрой и надеждой на любовные успехи. Соответственно, мы видим и два образа жида (корыстный торговец живымтоваром — по-своему заботливый отец) и два образа Сары (обольстительная,но недоступная молодая еврейка — готовая на любые жертвы, измученная ипроклинающая мучителей отца дочь).
Эта антитеза, выраженная и на пейзажном уровне, позволяет правильно отобразить тот противоречивый образ еврейства, который в литературе традиционно строится на контрастах: погоня занаживой — и страшная бедность; хитрость — и униженность; уродливость — икрасота. Так, «дневное» описание домика семейства жида тем более поражаетвоображение, шокирует, что ночью встреча с Сарой ассоциировалась у рассказчика с чем-то загадочно-прекрасным, неуловимым, в то время как дневная картина подчеркивает прозаическую изнанку этой жизни:139«Сара указала мне на маленький старенький домик.
Я дал лошади шпоры и поскакал. На дворе домика безобразная, растрепанная жидовка стараласьвырвать из рук моего длинного вахмистра Силявки три курицы и утку. Он поднимал свою добычу выше головы и смеялся; курицы кудахтали, утка крякала...Другие два кирасира вьючили лошадей своих сеном, соломой, мучными кулями.В самом доме слышались малороссийские восклицания и ругательства...» (IV,115).Ночная сцена разделяет два описания свежего, чудесного утра, причем иэти две утренние картины также образуют кричащее противоречие. Если первое утро не предвещает ничего дурного, наоборот, герой испытывает радостьпосле ночной игры и, очевидно, радуется тому, что его ожидает в будущем(тут-то и происходит знакомство с жидом), то вторая описывает утро казниГиршеля, в свете чего ликование и красота природы кажутся чем-то оскорбительным, какой-то злой насмешкой неизвестной силы над жалким человеком(что заставляет вспомнить сцену дуэли в «Бретере» или толстовское описание в«Войне и мире» немецкой деревни до и после ее разорения).
Ср.:1) «Как-то раз, после страшного проигрыша, мне повезло, и к утру (мыиграли ночью) я был в сильном выигрыше. Измученный, сонный, вышел я насвежий воздух и присел на гласис. Утро было прекрасное, тихое; длинные линии наших укреплений терялись в тумане; я загляделся, а потом и задремал сидя.
Осторожный кашель разбудил меня; я открыл глаза и увидел перед собоюжида лет сорока, в долгополом сером кафтане, башмаках и черной ермолке» (IV,109).2) «На другой день я встал очень рано, оделся и вышел из палатки. Утробыло чудесное; солнце только что подымалось, и на каждой былинке сверкалвлажный багрянец. Я взошел на высокий бруствер и сел на краю амбразуры.Подо мной толстая чугунная пушка выставила в поле свое черное жерло. Я рассеянно смотрел во все стороны... и вдруг увидал шагах во ста скорченную фигуру в сером кафтане. Я узнал Гиршеля» (IV, 116).В этом рассказе мы видим, как Тургенев начинает переходить от пейзажа реалистического к символическому, что, впрочем, отнюдь не означает шаганазад, к романтической эстетике: «день» и «ночь» в его изображении суще140ствуют независимо от героев, т.е.
не кажутся обычной проекцией их внутреннего мира вовне, на окружающий мир, но описание быстрой смены дня и ночипозволяет выразить пугающую слабость человека, т.е. зависимость его судьбыот каких-то мгновенных, но почти непредсказуемых изменений.2.4. «Три портрета»Уже из заглавия этого рассказа следует, что внимание автора здесь еще вбольшей, чем обычно степени будет сосредоточено именно на портретных характеристиках. Анализируя этот рассказ, мы и правда убеждаемся, что пейзажслужит в нем лишь дополнением к портретам. Так, традиционный тургеневскийвводный пейзаж настраивает читателя на определенное восприятие последующих рассказов о семье Лучиновых, подводит к осмыслению русского характераи русской истории вообще:«В один осенний день съехалось нас человек пять записных охотников уПетра Федоровича.
Целое утро мы провели в поле, затравили двух волков имножество зайцев и вернулись домой в том восхитительно приятном расположении духа, которое овладевает всяким порядочным человеком после удачнойохоты. Смеркалось. Ветер разыгрывался в темных полях и шумно колебал обнаженные вершины берез и лип, окружавших дом Лучинова.
Мы приехали,слезли с коней... на крыльце я остановился и оглянулся: по серому небу тяжкоползли длинные тучи; темно-бурый кустарник крутился на ветре и жалобношумел; желтая трава бессильно и печально пригибалась к земле; стаи дроздовперелетывали по рябинам, осыпанным ярко-пунцовыми гроздьями; в тонких иломких сучьях берез с свистом попрыгивали синицы; на деревне сипло лаялисобаки. Мне стало грустно... зато я с истинной отрадой вошел в столовую.Ставни были заперты; на круглом столе, покрытом скатертью ослепительнойбелизны, среди хрустальных графинов, наполненных красным вином, гореловосемь свечей в серебряных подсвечниках; в камине весело пылал огонь» (IV,81–82).Ощущение удали, вызванное удачным днем на охоте, и грусти, порожденной осенним ненастным вечером и видом дома Лучиновых, соединяются всложное чувство, которое определяет тургеневское отношение к старине и к141настоящему России.
Это то восприятие России, которое позже А.А. Григорьевувидит и в «Дворянском гнезде». Описывая возвращение Лаврецкого в роднойдом, он скажет о той его связи с «родной почвой», которая порождает и ощущение боли, стыда, и одновременно — невозможности этот мир покинуть:«родная жизнь встречает его сразу своим миром, и этот мир — его же собственный мир, с которым ему нельзя, да и незачем разделяться»35. И преступления прошлого, и те дикие страсти и разврат, в которых проходила жизнь зачастую одаренных людей (недаром Григорьев, также вспомнив «Три портрета»,назовет Василия Лучинова фигурой трагической), и одновременно их сила характера, удаль и связь с корнями в целом дадут писателю ощущение драматичности и своеобычности пути России.
Пейзаж в «Трех портретах» создает то жеощущение — это одновременно и «типично русский» пейзаж, и одновременнопейзаж символический: русская природа тут служит и разгадкой русского характера. Пейзаж одновременно и объясняет, почему русский человек сталименно таким (в тургеневскую эпоху под влиянием позитивизма будут многописать о влиянии климата на становление нации), и выражает суть его характера в емкой образной форме.Соответственно, при описании конкретных героев Тургенев тоже подбирает пейзаж им «под стать».
Это опять-таки вполне гоголевский прием,предполагающий даже, что разным героям одного произведения могут соответствовать разные типы пейзажа, даже если они контрастируют, создают логические неувязки в тексте (так, Чичиков перед отъездом по помещикам надеваетзимнюю одежду, в то время как при описании усадьбы Манилова речь явноидет о теплом времени года). Так и описывая Ивана Лучинова, повествовательне забывает «длинную липовую аллею» — характерный атрибут помещичьегосада. Его появление в тексте можно объяснять и автобиографическими причинами (такая аллея сохранилась в тургеневском родовом Спасском), но очевидно,что эта аллея имеет и типизирующее значение, дополняя образ самовластного игордого вельможи XVIII в.:«С того достопамятного дня и до самой своей кончины Иван Андреевичне выезжал из Лучиновки.
Он выстроил себе дом, тот самый, в котором я тепе35Григорьев А.А. Литературная критика. М., 1967. С. 338.142рь имею удовольствие беседовать с вами; построил также церковь и начал житьпомещиком. Иван Андреевич был человек огромного роста, худой, молчаливыйи весьма медлительный во всех своих движениях; никогда не носил халата, иникто, исключая его камердинера, не видал его ненапудренным.
Иван Андреевич обыкновенно ходил, заложа руки за спину, медленно поворачивая головупри каждом шаге. Всякий день прогуливался он по длинной липовой аллее, которую сам собственноручно насадил,— и перед смертью имел удовольствиепользоваться тенью этих лип» (IV, 84).С другой стороны, описывая жертву Василия Лучинова Ольгу Ивановну,Тургенев «помещает» ее в другого типа пейзаж, в своего рода «женский» усадебный ландшафт, заставляющий вспомнить, например, неписанный позднее«Обрыв» Гончарова. Характерно тут и упоминание «глупеньких желтых цветков», которые почти в то же время появятся опять-таки у Гончарова в «Обыкновенной истории» в качестве символа романтического, провинциальноговзгляда на мир:«Василий ее сперва не заметил... да и кто обращает вниманье на воспитанницу, на сироту, на приемыша?..
Однажды, в самом начале весны, шел он посаду и тросточкой сбивал головки цикорий, этих глупеньких желтых цветков,которые в таком множестве первые появляются на едва зеленеющих лугах. Онгулял по саду, перед домом, поднял голову — и увидал Ольгу Ивановну. Онасидела боком у окна и задумчиво гладила полосатого котенка, который, мурлыча и жмурясь, угнездился на ее коленях и с большим удовольствием подставлялсвой носик весеннему, уже довольно яркому солнцу» (IV, 96).Вновь мы видим, как количественная минимизация пейзажа приводит кего большей емкости, увеличению символического потенциала.Итак, рассмотрев пейзаж в поэзии и прозе молодого Тургенева, мы приходим к выводу, что он выполняет разнообразные функции, которые постепенно усложняются. Конечно, мастерство Тургенева-пейзажиста неуклонно оттачивалось, но в целом изменение пейзажа видится нам не столько во все большей «правдивости» изображения русской природы, сколько в том, что пейзажвсе больше начинает служить целям и типизации, и психологического анализа,и символического обобщения.143ЗаключениеВ нашем исследовании мы выдвинули предположение, согласно которому, Тургенев в середине 1840-х гг.
![](https://s.studizba.com/z.php?f=/templates/si/i/noavatar.png&w=100&h=100&t=1"){kind=avatar}
