Просмтор этого файла доступен только зарегистрированным пользователям. Но у нас супер быстрая регистрация: достаточно только электронной почты!

Текст из файла (страница 24)

«Почему я перестал быть революционером» - первая работа Тихомирова, в которой формулируется отношения царской власти и церкви. Царь именуется Тихомировым «светским главой церкви», из чего следует, что Тихомиров в этот период не наделял российского императора сакральными правами по отношению к церкви. Позже в своих произведениях

³⁶⁰ Почему я перестал быть революционером? // Тихомиров Л.А. Россия и демократия М., 2007. С 37, 46.

³⁶¹ Там же. С. 37.

Тихомиров будет детально развивать тему взаимоотношений церкви и власти, но первоначальная мысль останется неизменной: церковь находится в союзе с царской властью там, где их интересы пересекаются, но независима от царской власти.

Интересно, что и в своей главной книге монархического периода -

«Монархической государственности» - Тихомиров разделял жизнь социально-политическую и церковную в самой сущности, говоря о том, что

«организационное начало в обществе есть человеческая личность, элемент психологический», а «организационным же элементом Церкви является Бог, Личность Божественная, элемент духовный». «В первом случае, - пишет Тихомиров, - цели определяются человеком, во втором – Богом. В обществе человек работает на себя, в Церкви является Божьим домостроителем» ³⁶². Это разделение приводит Тихомирова к такому определению церкви, как

«общественности надсоциальной».

Важно обратить внимание на то, что о противоречии в отношениях государства с его земными целями и церкви с её «надмирностью» писал и Руссо³⁶³. В результате своих размышлений Руссо пришёл к выводу о необходимости «гражданской религии», которая ответствовала бы целям

³⁶² Тихомиров Л.А. Монархическая государственность. М., 2006. С. 419.

³⁶³ При этих-то обстоятельствах Иисус и пришел установить на земле царство духа; а это, отделяя систему теологическую от системы политической, привело к тому, что Государство перестало быть единым, и вызвало междоусобные распри, которые с тех пор уже никогда не переставали волновать христианские народ. Говоря о христианской религии Руссо пишет: «Более того, она не только не привязывает души граждан к Государству, она отрывает их от него, как и от всего земного. Я не знаю ничего более противного духу общественному. <…> Христианство – это религия всецело духовная, занятая исключительно делами небесными; отечество христианина не от мира сего. Он исполняет свой долг, это правда; но он делает сие с глубоким безразличием к успеху или неудаче его стараний. Лишь бы ему не за что было себя упрекать, а там – для него не важно, хорошо или дурно обстоит все здесь, на земле. Если Государство процветает, он

едва решается вкусить от общественного благоденствия; он боится возгордиться славою

своей страны. Если Государство приходит в упадок, он благословляет руку Божью, обрушившуюся на его народ». (Руссо Ж.-Ж. Общественный договор. М., 2002. С. 113, 117).

государства и не вводила бы нестроение в гражданскую жизнь общества³⁶⁴. Тихомиров неоднократно писал о своём особом отношении к творчеству Руссо, но хотел найти, по всей видимости, другой выход из этой антиномии. Лев Александрович, напротив, вывел церковь за границы ведения государства. В итоге это приводило его к идее «независимости» Церкви от государства. Противоречие, которое таким образом вводил Тихомиров в свою теорию, заключалось в том, что тем самым он как бы устанавливал

«независимость церкви» от православной империи. Данное развитие этой идеи естественно приводит к тому, что царь как Помазанник Божий лишается своей сакральной миссии. В «Монархической государственности» Тихомиров также указывает на то, что церковь не имеет территориальных границ, а государство имеет четкие географические ограничения. Из этого следовал вывод о том, что «патриотизм христианина не может быть абсолютным» ³⁶⁵. Это противоречие возникает лишь вследствие

«руссоистской» логики самого Тихомирова, следуя которой, царь как

«светский правитель» не имеет особых церковных прав.

По Тихомирову для верховной власти религия важна не сама по себе, а как идеологический инструмент. Так Тихомиров пишет: «Как мы видели выше, для государства вообще практическое значение имеет не непосредственно религия, а порождаемый ею нравственный элемент общества» ³⁶⁶. Здесь Тихомиров точности следует логике Руссо, который пишет следующее: «А для Государства весьма важно, чтобы каждый гражданин имел религию, которая заставляла бы его любить свои обязанности; но догматы этой религии интересуют Государство и его членов лишь постольку, поскольку эти догматы относятся к морали и обязанностям, которые тот, кто ее исповедуют, обязан исполнять по отношению к другим. Каждый может иметь, кроме этого, какие ему угодно мнения, и суверену

³⁶⁴ Руссо Ж.-Ж. Общественный договор. М., 2002. С. 111.

³⁶⁵ Тихомиров Л.А. Монархическая государственность. М., 2006. С. 420.

³⁶⁶ Там же. С. 422.

вовсе не положено их знать. Ибо, поскольку он не обладает никакими полномочиями в ином мире, то какова бы ни была судьба его подданных в грядущей жизни, - это не его дело, лишь бы они были хорошими гражданами в этой» ³⁶⁷. По всей видимости, именно в этом понимании природы монархической власти, нужно искать корни тихомировской критики понятия цезарепапизм, возникшей в более поздних произведениях.

В брошюре «Почему я перестал быть революционером?» Тихомиров впервые также формулирует управленческие достоинства самодержавной власти в России, такие как сила и единство власти. Монарх является источником всех властей в государстве (законодательной, исполнительной и судебной) и потому ему принадлежит властная прерогатива. Это самодержавное устройство власти придаёт прочность и силу правительству – т.е. те качества, которых, по мнению Тихомирова, не достаёт парламентарному устройству. Тихомиров указывает, что сильная власть особенно необходима в России «с ее далеко не законченными национальными задачами и с множеством внутренних неудовлетворенных запросов» ³⁶⁸. Здесь Тихомиров опять же близок к Руссо, логически доказывающему в своём «Общественном договоре» то, что большим государствам более соответствует монархическая форма правления³⁶⁹.

Отвергая вслед за Руссо идею представительства, Тихомиров в то же время считает, что в управлении должен участвовать образованный класс, поскольку даже «самый способный и благонамеренный правитель может лишь удачно или неудачно выбирать людей, но не может самолично решать все вопросы администрации, социологии, политической экономии». Образованный класс, участвующий в управлении страной, Тихомиров называет «партией прогресса». Отвергая идею представительства, Тихомиров

³⁶⁷ Руссо Ж.-Ж. Общественный договор. М., 2002. С. 120.

³⁶⁸ Почему я перестал быть революционером? // Тихомиров Л.А. Россия и демократия. М., 2007. С. 52.

³⁶⁹ Руссо Ж.-Ж. Об общественном договоре. М., 2002. С. 57.

считает, что члены этой партии должны осуществлять свою деятельность на благо государство посредством существующих политических учреждений (Государственный совет, Сенат, министерства), а так же публицистики. «В минуту, когда Император решит призвать ко власти прогрессивную партию (что он непременно будет делать от времени до времени, раз только убедится, что эта партия искренно признает его верховные права), партия прогресса должна быть готова оправдать призыв и сделать по устроению России действительно все, что можно», - пишет Тихомиров. Основная причина, почему это не происходило до сих пор, по мнению Тихомирова, состоит лишь в том, что «политическая роль образованного класса в течение всего XIX века… далеко не всегда заслуживает аттестата зрелости и нередко могла только отнимать у правительства возможность пользоваться образованными силами страны». Образованная молодёжь, по мнению Тихомирова, не «витает в заоблачных теориях», оторвана от национальных интересов и потому легко «поддаётся первому впечатлению или влиянию политической моды» ³⁷⁰.

Таким образом, социально-политическая программа Тихомирова, определившаяся ещё в начале 1880-х гг., в целом не изменилась. Изменился, в представлении Льва Тихомирова, инструмент её воплощения. Под влиянием наблюдения европейской политики, а также исследования Руссо и французской социологической мысли, Лев Александрович приходит к выводу о том, что русская самодержавная монархия является единственной законной, надциональной и, что немаловажно, сильной властью, способной осуществить преобразования необходимые России.

³⁷⁰ Почему я перестал быть революционером? // Тихомиров Л.А. Россия и демократия М., 2007. С. 40-41, 48, 52.

§ 2. Семья и религиозные искания. Оценки эволюции Тихомирова его окружением

Тихомиров женился на Е.Д. Сергеевой в 1880 г. В конце 1880 г. у Льва Александровича рождается первая дочь. По свидетельству Фигнер супруга Тихомирова, не смотря на своё революционное прошлое, была

«неподвижная», «любящая покой и домашний уют», «узко материалистична и не могла, и не хотела переносить лишений» ³⁷¹. В таком же духе характеристику Екатерины Дмитриевны оставил Фроленко: «Этой свадьбой и нельзя было революционеру быть довольным. Ибо Сергеева представляла из себя обычную мещанку с чисто мещанскими поползновениями, ничего общего с революцией не имеющими. Она и раньше и после только и думала о себе, о своём доме… Тихомиров рад, что избавился от идейной Перовской и не замечает, что его оседлала простая баба и довела до того, чем он стал» ³⁷².

«Практичную хозяйственность» ³⁷³ своей жены не раз отмечал и сам Тихомиров. Однако, на мой взгляд, не стоит преувеличивать влияние пусть даже очень хозяйственной супруги на Тихомирова. Во-первых, в революционной среде значение семьи всё-таки было слишком сильно подорвано, а политические права женщины ценились гораздо больше, чем обязанности матери и супруги. Во-вторых, домашний уют был не менее важен для самого Тихомирова. Так, оказавшись заграницей, Тихомиров сразу обращает внимание на неустроенность быта эмигрантов³⁷⁴. И это отнюдь не потому, что Лев Тихомиров находился под сильным влиянием жены. Судя по его воспоминаниям, тут скорее сказывалось воспитание, поскольку сам

³⁷¹ Фигнер В.Н. По поводу записок Л. Тихомирова // Лев Тихомиров Воспоминания. М., 2003. С. 25.

³⁷² РГАЛИ. Ф. 1185. Оп. 1. Д. 891. Л. 2.

³⁷³ Тихомиров Л.А. Тени прошлого. М., 2000. С. 334.

³⁷⁴ Тихомиров Л.А. Воспоминания. М., 2003. С. 187.

Тихомиров вырос в семье с патриархальным укладом³⁷⁵. Конечно, как и многие молодые люди в 1860-х гг., Тихомиров был захвачен революционными идеями, но домашнее воспитание и религиозность, наследованная от матери, оказались сильнее и уже в 1880-е гг. Тихомиров начинает тяготиться жизнью заговорщика. Знакомство с Екатериной Дмитриевной в этом отношении стало первой вехой в возвращении Тихомирова к своим корням, если можно так выразиться. Отличие от первой влюблённости (Софьи Перовской), возникшей в результате революционных обстоятельств (Тихомиров находился под арестом в Петропавловской крепости), прекрасно сознавал и сам Тихомиров, однако, судил об этом в несколько ином ключе, нежели тот же самый Фроленко. Так Тихомиров описывает свою встречу с Екатериной Дмитриевной в своих воспоминаниях:

«Я увидел настоящую женскую личность, сильную не мужскими, а женскими качествами: сердцем, любящим отношением к жизни, органической силой, инстинктивным пониманием множества тонкостей, столь трудно дающихся рассудку, а вместе с тем непередаваемой скромностью, которая составляет лучшую красоту женщины, да и вообще высшую красоту жизни» ³⁷⁶. Революционеров Тихомиров осуждал за чрезмерную рассудочность их конструкций. В этом отношении супруга Тихомирова выступала противовесом своему мужу, как человеку склонному к излишне рациональному подходу.

С самого начала эмигрантского периода семья, как самого Льва Александровича, так и его родителей, оказалась заложником его политической свободы. В России Тихомировы оставили двух дочерей – Веру и Надежду – на попечение родителей. Переезд заграницу разделил семью Льва Александровича на две части. Супруга Тихомирова, однако, отнеслась сочувственно к их отъезду³⁷⁷, поскольку в противном случае ему грозил

³⁷⁵ Тихомиров Л.А. Тени прошлого. М., 2000. С. 19-55.

арест. Очутившись же заграницей, Тихомиров поначалу был охвачен эйфорией свободы. «…Когда, словом, я вполне удивился, что я не в Отечестве, вдали от его дыма, - вспоминал Тихомиров, - то, - нужно сказать правду, - я почувствовал себя замечательно счастливым, но чувствовал не какой-нибудь восторг, не что-либо шумно радостное, но какое-то отрадное, спокойное сознание жизни…» ³⁷⁸

В августе 1882 г. по приезде в Женеву у Тихомирова рождается сын Александр. Ребёнок был достаточно болезненным, поэтому супруги решили переехать на свежий воздух из Женевы в деревню под названием Морне. Уединившись в Морне, Лев Александрович связь с революционерами практически не поддерживал и полностью погрузился в процесс подготовки публикаций для легальных изданий. Деньги он получал от издателя «Дела» Щелгунова авансом (100 рублей в месяц), поэтому в материальном отношении Тихомировы жили вполне обеспеченно. По словам Тихомирова

«на такую сумму в дешёвой Швейцарии да при практичной хозяйственности Кати можно было жить припеваючи» ³⁷⁹. Так Тихомировы даже нанимают в этот период прислугу. Однако, спокойное течение жизни было нарушено появлением сначала Николладзе, потом началом «дегаевской истории».

С начала 1883 г. в связи с необходимостью организации революционеров в России и изданием «Вестника Народной воли» Тихомиров был вынужден ездить по делам в Париж и Женеву. Только 30 сентября Тихомировы перебираются полностью в Париж. Однако, уже в конце 1883 г. начинаются проблемы с работой. В начале 1884 г. были закрыты журналы «Дело» и «Отечественные записки» и Тихомиров остался без работы. «Вестник Народной воли» доходов не приносил, а лишь заставлять в долги. «С запрещением «Дела» вопрос о пропитании семьи и самого себя стал очень трудно разрешимым, - вспоминал Тихомиров. -

Характеристики

Список файлов диссертации