Просмтор этого файла доступен только зарегистрированным пользователям. Но у нас супер быстрая регистрация: достаточно только электронной почты!

Текст из файла (страница 19)

Благодаря Павловскому в начале 1888 г. Тихомиров познакомился с редактором «Нового времени» Сувориным. 6 марта 1888 г. Тихомиров получил ответ Суворина о возможности сотрудничества («не прочь «дать ход таланту, откуда бы он ни шёл»)²⁹⁴. Тихомиров рассчитывал через официальный орган проводить свою новую программу. Свои взгляды он излагал редактору и в личной переписке, хотя, практической результата из этих планов не вышло.

Тихомиров работал в этот период корреспондентом в легальных французских и русских заграничных печатных изданиях: «Санкт- Петерурских ведомостях» и «La Revue Franco-Russe» (10 января - 27 апреля 1888 г.). В результате Лев Александрович оказался в эпицентре французской политики. Тем самым, Тихомиров, в некотором смысле, достиг давно желанной цели – выйти из-под гипноза жизни заговорщика.

Помимо французской политики, в поле пристального внимания Тихомирова оказывается и религиозная жизнь Франции. Лев Александрович проявляет особый интерес к людям придерживающихся католического исповедания. К таким относился Копен Альбанселли, известный своими антимасонскими и антисемитскими взглядами²⁹⁵. Тихомиров не был знаком с ним лично, но очевидно следил за его общественно-публицистической деятельностью. В своей поздней книге «Религиозно-философские основы истории» Тихомиров цитирует Альбанселли в качестве эксперта в масонском вопросе. Вторым не менее известным общественным деятелем, так же выступавшим против евреев и масонства был Эдуард Дрюмон, которого Тихомиров, однако, считал «политиканом», а его католические взгляды характеризовал как некую социальную доктрину, в которой особую роль («цивилизаторскую») играла католическая церковь. Интересно примечание Тихомирова о том, что Дрюмон совмещал в своей теории социалистические

взгляды и католичество с его дисциплинирующей и культурной функцией. Причём, по утверждению Тихомирова, рассуждения Дрюмона

«характеризуют настроение известной части католиков того времени» ²⁹⁶. Что-то в этом было предваряющее Константина Леонтьева, предлагавшего Тихомирову разработать совместно доктрину о социализме и православии, идущими рука об руку к достижению общей цели²⁹⁷.

Были среди французской интеллигенции люди глубоко верующие, но которые при этом, не смотря на то, что имели, как правило, антиреспубликанские убеждения, но политикой не занимались. К таким знакомым Тихомирова относились: книгоиздатель Альбер Савин, помогавший Тихомирову в его литературной работе, французский молодой поэт Поль Адан, французский писатель Жеган Судан. То состояние католической части общества, которое наблюдал Тихомиров, в период республиканских гонений, вызывало у него глубокое уважение. И хотя он относил себя к православным, ему симпатизировали такие черты поведения католиков как «дисциплина, твёрдое исповедание своей веры и прозелитизм». Этому обаянию католичества поддался знакомый Тихомирова

– Мартынов Иван Михайлович. Мартынов принял католичество и стал католическим монахом – иезуитом. Тихомирова, как человека патриотично настроенного, удивила логика Ивана Михайловича, идущая не от догматической составляющей католичества, а от характера исповедания веры самими членами церкви. «Сравнивая католицизм и православие, - убеждал Мартынов Тихомирова, - нужно говорить не об обряде. Православный обряд, пожалуй, даже лучше, более трогателен, чем римо-католический. Но у нас в России не живут религией». Эпоха гонений на веру началась во Франции, как известно, на несколько десятков лет раньше, чем в России, очевидно, что преследование веры способствовало духовному возрождению самих католиков. Именно эта борьба, стойкость, искренность, проявившиеся

²⁹⁶ Там же. С. 531.

²⁹⁷ Там же. С. 646.

в католической церкви в этот период, и привлекли русского интеллигента Мартынова, встречавшего на родине зачастую апатию и равнодушие в вопросах веры. В эпоху гонений в России, как известно, аналогичное возрождение духовности переживала и русская православная церковь. При этом, даже будучи католическим монахом, Мартынов не переставал интересоваться событиями, происходящими в России. «Вообще, этот человек, двадцать лет не видавший родины, мог показаться только что приехавшим из Петербурга», - вспоминал Тихомиров²⁹⁸.

Заслуживает отдельного внимания знакомство Тихомирова с известным французским писателем-фантастом Жозефом Анри Рони. Для Тихомирова были интересны социальные романы Рони. В своей ответной статье на полемику в среде эмигрантов 1888 г. Тихомиров приводит в качестве обоснования своих взглядов романы Рони, с которыми, как свидетельствует его дневник, он знакомился в этот период²⁹⁹: «Я обращал внимание всех, самих революционеров, на фантазерское состояние их умов

— Лавров ограничивается ответом, что обвинение будто бы “голословно”. Но ведь, не говоря уже о приведенных у меня соображениях, обвинение это вовсе не составляет моего открытия. Неужели Лавров только перелистывал Тэна, у которого такое состояние умов прослежено на одном из крупнейших исторических моментов? Пусть прочитает он, например, социальные романы Рони, изучавшего французскую революционную среду... Нет, теперь уже нельзя отделываться простым возражением “это голословно”» ³⁰⁰. Интересными представляются результаты личного общения Рони и Тихомирова. При личной встрече, Рони (как, кстати сказать, и встречавшийся с Тихомировым, Клемансо) ожидал увидеть революционера – героя своих романов, т.е. собственно образ пламенного романтика без страха и упрёка, но впечатление от этой встречи вышло совершенно обратное. Так,

²⁹⁸ Там же. С.531-533, 595.

²⁹⁹ Тихомиров Л.А. Воспоминания. М., 2003. С. 251.

³⁰⁰ Почему я перестал быть революционером? // Тихомиров Л.А. Россия и демократия. М., 2007. С. 62.

расспрашивая Тихомирова о его душевном состоянии, которое он испытывал, когда видел друзей, отправляющихся на казнь 3 апреля 1881 г., был обескуражен ответом Тихомирова, в котором не было ни героического запала, ни жажды мести и продолжения борьбы и т.п³⁰¹. Рони было трактовано как отсутствие мужества. Хотя речь шла, скорее всего, не о личном страхе Льва Александровича, а о сомнении в том деле, в которое он был вязан.

В этот период Тихомиров старался завязать отношения с местной интеллигенцией, поскольку рассчитывал начать для себя карьеру французского литератора после своей книги «Россия либеральная и политическая», которая рассчитана была на французского читателя. Так, Тихомиров имел достаточно хорошие отношения с семейством Мирманов, проживающим на rue Brezin и содержащих свой пансион, в котором, кстати, обучался сын Льва Александровича – Саша. В доме Мирманов всегда было много гостей, приезжавших из разных уголков света, как студентов, так и просто иностранцев, решивших посетить столицу мира. Поэтому для Тихомирова обеды в этом доме представляли собой ещё и дополнительные возможности по расширению своего кругозора. «Их столовая, - вспоминает Тихомиров, - была салоном, в котором вечно шла беседа если не просто остроумная, то о всевозможных вопросах политики, науки, общественных дел всего мира. Их коллекция иностранцев была самая разнообразная. Тут бывали русские, сербы, румыны, грузины, даже японцы, - все, что угодно». Тип семьи Мирманов был в чём-то близок семейству Тихомировых: муж – человек, живущий идеями, и хозяйственная домовитая жена. В целом monsenior Mirman имел много общего с русскими «передовыми» людьми поколения «чайковцев». «Monsenieur Mirman был идеалист, в житейских делах ничего не смыслил, но мечтал о возрождении рода человеческого прежде всего на почве нравственного совершенства. У него была какая-то

³⁰¹ Русанов Н.С. В эмиграции. М., 1929. С. 114-115.

смутная религия какого-то неизвестного Бога, хотя «положительные» религии он, конечно, отрицал», - вспоминал о нём Лев Александрович. В этой семье Тихомиров познакомился с Павлом Маринковичем. Маринкович так же, как и Тихомиров, переболел радикальными взглядами, но в более мягкой форме благодаря своему отцу, который имел сильный характер, но хорошую выдержку, вследствие которой «на сына не старался влиять насильственно», а ждал, когда здравый смысл победит необдуманные порывы молодости³⁰².

20 февраля 1888 г. появилось предисловие Тихомирова ко второму изданию «России политической и социальной», содержащее критику действий революционеров. Как и следовало ожидать, «новые» идеи Тихомирова вызвали бурю возмущения в эмигрантской среде. Стали появляться протестные заявления со стороны эмигрантов. В марте 1888 г. в Париже появляется брошюра «Революция или эволюция» Н.С. Русанова подписанная, «прежние товарищи Тихомирова по деятельности и убеждениям». 28 апреля (15 апреля по стар. ст.) 1888 г. появляется пасквиль

«По поводу одного предисловия», подписанный от имени «группы народовольцев», который Тихомиров получил 25 мая (12 мая по стар. ст.), как раз в тот день, когда закончил работу над брошюрой «Почему я перестал быть революционером». 12 мая 1888 г. завершена книга «Почему я перестал быть революционером?». Однако, брошюра понимания не вызвала, а напротив, выступила как детонатор, усиливающий возмущение против Тихомирова. В августе 1888 г. в Женеве вышло «Письмо товарищам в России» П.Л. Лаврова, а также «Открытое письмо Тихомирову» Э.А. Серебрякова.

Вся эти эмигрантские протесты очень больно отражаются в душе Тихомирова. В особенности Тихомирова оскорбило то, что люди, которые подобно Лаврову знали, Русанову и Серебрякову знали об изменениях

взглядов Тихомирова ещё с 1886 г., теперь создавали видимость того, что перемена Тихомирова стала для них настоящей неожиданностью. Всё это затрагивало уже не идейные проблемы, а человеческие отношения. Фактически, в угоду сохранения реноме партии были принесены в жертву нравственные обязательства. «К сожалению, мои противники именно отказались от добросовестного рассуждения. Они избрали иную систему. Они стараются изолировать меня, достигнуть того, чтобы меня не слыхали, не читали. В этом смысле поставлена на ноги вся их “партийная дисциплина”. В полемике же они оперлись на распространение выдумок и клевет, перешедших все пределы того, что я мог себе представить» ³⁰³, - отмечал Тихомиров в своей статье «Несколько замечаний на полемику эмигрантов».

Разрыв с эмигрантской средой всё более сближал Тихомирова с людьми консервативного круга. В Париже Тихомиров так же познакомился с мадам Эшен, русской по происхождению, происходившей из аристократического рода Чебышёвых. Эшен оказала на Тихомирова не меньшее влияние, чем Ольга Новикова и Жюльетта Адан. Искренняя любовь к России, благоговение перед царской властью, православная вера – все эти качества воспитывала мадам Эшен в своих детях³⁰⁴. Наблюдение за этим семейством укрепляло мысль в Тихомирове о том, что нужно возвращаться на Родину. Именно благодаря Эшенам Тихомиров в первый раз за весь эмигрантский период посетил русскую православную церковь в Париже в августе 1888 г. В этот период начинается активная переписка Тихомирова с Новиковой и Сувориным, в которой Тихомиров анализирует судьбы русской интеллигенции в целом и революционной интеллигенции в частности, делится своими взглядами на будущее России, делится личными

³⁰³ Почему я перестал быть революционером? // Тихомиров Л.А. Россия и демократия. М., 2007. С. 62.

³⁰⁴ Тихомиров Л.А. Тени прошлого. М., 2000. С. 489.

переживаниями. В январе 1889 г. Тихомиров получает сообщение о помиловании и покидает Париж.

Таким образом, в парижский период произошло не только изменение политических взглядов. Произошла настоящая революция в кругу общения Тихомирова. Во-первых, неудовлетворённый деятельностью партию, Тихомиров был вынужден пересмотреть её наличные кадры, для чего были организованные специальные встречи с народовольцами. Во-вторых, круг общения Тихомиров значительно расширился вследствие его работы во французской прессе и более пристального изучения Европы. Одновременно непосредственное наблюдение Львом Александровичем политической жизни в Париже заставило его пересмотреть свои взгляды на идею представительства и более пристально присмотреться к монархической идее. На этом пути Тихомиров встретился с деятелями, придерживавшимися либеральных и консервативных взглядов, оказавшими влияние на его дальнейшую судьбу в качестве монархиста.

§ 3. Наблюдение и восприятие Европы Львом Тихомировым.

Первое время (до сентября 1883 г.) Тихомиров проживал в Швейцарии. Трудно переоценить то влияние, которое оказала эта страна на взгляды русского народовольца. Тихомиров оказался в Швейцарии в период развития т.н. «государственного социализма». В 80-е гг. проводятся меры в области регулирования рабочего вопроса. «Меры по охране труда уже были вотированы в силу конституции 1874 г. Закон 1 июля 1875 г. установил ответственность акционерных компаний за несчастные случаи, происходящие при эксплуатации железных дорог и пароходов. 23 марта 1877 г. этот принцип был распространен и на промышленные предприятия. Законами 25 июня 1881 г. и 26 апреля 1887 г. установлена была

ответственность предпринимателей» ³⁰⁵. Ещё в 1872 г. были провозглашены следующие принципы: единое право, единая армия, единая школа. Хотя они, конечно, не были все воплощены в жизнь, однако определённых успехов достичь удалось, особенно в области централизации армии. Позже государственной власти удалось монополизировать целый ряд сфер: газовые заводы, электрические станции, трамваи, силовые установки. По сути, Тихомиров увидел частичное осуществление тех идей, которые он развивал ещё будучи идеологом партии «Народная воля». О своих взглядах в начале 1880-х гг. Тихомиров писал: «Мой социализм, в сущности, сводился к государственной регуляции частной собственности» ³⁰⁶.

Характеристики

Список файлов диссертации