Диссертация (1098035), страница 44

Просмтор этого файла доступен только зарегистрированным пользователям. Но у нас супер быстрая регистрация: достаточно только электронной почты!

Текст из файла (страница 44)

⁷⁴² Письмо Пастернака С.П.Боброву от 9 января 1923 года// Борис Пастернак и Сергей Бобров: Письма четырех десятилетий. Публикация М.А.Рашковской. Stanford, 1996. С.132-133.

⁷⁴³Андреев В. История одного путешествия. М., 1974. С.316.

⁷⁴⁴ Оцуп Н. Борис Пастернак// Звено, 1928, №5. С.265.

столько даже самого автора, сколько сквозь него непрерывно бегущий и буквально его сотрясающий глухой ропот внешнего мира. Бессвязному и нестройному чувству Пастернак решился дать и выражение бессвязное и нестройное» ⁷⁴⁵. Ясно, что никакой победы над Тютчевым Пастернаку не суждено было одержать, но свой особенный путь, по мнению Оцупа, был им обретен. Обретен – и утрачен с попыткой перейти на другой, ясный язык. Вместе с новым языком в поэзии Пастернака обозначились все ее органические недостатки. Выявился парадокс, ранее остававшийся в тени: ясность была необходима поэту, но с обретением ясности поэзия потеряла свое лицо: «Две последние поэмы Пастернака доказали, что лучше уж ему не пытаться отделаться от своих недостатков, вместе с которыми он рискует утратить все свои достоинства» ⁷⁴⁶. Надо заметить, что статья Н.А.Оцупа могла задеть Пастернака гораздо более болезненно, нежели оголтелые идеологические нападки советских критиков. В ней была затронута существеннейшая для Пастернака тема эволюции его поэзии, главное направление которой Н.А.Оцуп определил совершенно верно, в духе самого Пастернака, как упрощение. Отказывая поэту в результативности этого выбора, Оцуп фактически перечеркивал перспективу его дальнейшего движения вперед.

Заглядывая на десятилетия вперед, нельзя не отдать должное Н.А.Оцупу, дожившему до Нобелевской премии Пастернака, и отозвавшемуся на нее статьей в «Русской мысли». Сравнение, которое он подобрал для зрелого Пастернака, было лишено всякой иронии, и намного превышало даже тютчевский масштаб: «Борис Пастернак оказался в ряду тех, кто, подобно Гоголю, Толстому и Блоку, вырван из сферы чистого искусства. При этом в отличие от своих великих предшественников, Пастернак вовсе и не искал такой развязки: он — верный жрец искусства, знающий ему цену. У тех разрыв с литературой медленно подготовлялся

⁷⁴⁵ Там же. С. 266.

⁷⁴⁶ Там же.

внутренним сгоранием: развенчав ее в свете христианского подвига, они потребовали от искусства невозможного. Пастернак от него требует лишь того, что оно может дать. В этом он ближе к Пушкину, служителю Аполлона, для которого искусство было божественным, но с маленькой буквы» ⁷⁴⁷. Сама статья описывает скорее гражданскую и эстетическую позицию Пастернака, чем его позднюю поэтику, однако сближение с Пушкиным, отчасти биографическое, отчасти во взглядах на задачи поэзии уже говорит о многом особенно в позиции эмигрантского критика. Подсознательно Н.А.Оцуп приписывает и Пушкину, и Пастернаку акмеистический взгляд на искусство, в другом месте статьи объединяя эти два имени священным для автора третьим – именем Н.С.Гумилева. Все это, без сомнения, свидетельствовало о безоговорочном принятии Пастернака в синклит великих поэтов.

1. Конструктивная критика М.И.Цветаевой

В конце февраля 1927 г. Цветаева записала план будущей рецензии на

«Лейтенанта Шмидта», который озаглавила «Мечта о разборе пастернаковского Шмидта». Этой мечте не суждено было осуществиться, но отношение Цветаевой к поэме Пастернаку было известно по многочисленным письмам. Речь идет именно о «Шмидте», потому что фрагменты текста Пастернак начал высылать Цветаевой еще во время работы над поэмой, в 1926 г. «905-й год» Цветаева прочитала уже после выхода в свет книги. Кроме того, по первоначальному замыслу, автор хотел посвятить Цветаевой поэму «Лейтенант Шмидт», но из-за разногласий с Цветаевой посвящение было снято. «Лейтенант Шмидт, – писал Пастернак, – около 1905 года был предметом детского и юношеского преклонения Марины Цветаевой. Это вызвало посвящение, <поэмы ей,

⁷⁴⁷ Оцуп Н.А. Венец Пастернака// «Русская мысль». 25 декабря 1958,.№1308. С.4.

которое было снято при переработке, предпринятой из-за> расхождения

<между автором и Цветаевой> в понимании тона поэмы… и оставило в неопределенности посвященье, сделав его, может быть, излишним» ⁷⁴⁸. Попытаемся проанализировать несостоявшуюся критическую заметку Цветаевой в контексте ее писем Пастернаку:

«Эпос в эпосе. Центральная фигура 1905 г. Наша старая любовь. Неслучайность выбора. Шмидт – законен.

Краткая передача фабулы. Что делает, чувствует и как высказывается в I ч. лейтенант Шмидт.

Чувство читателя к Шмидту и к Пастернаку.

Двойственное впечатление. Стоит только Шмидту замолчать и Пастернаку заговорить… Но – стóит только замолчать Пастернаку и заговорить Шмидту. Цитаты.

Явный разлад пишущего с писомым. В чем разлад? Сущность? Проверка. / Основной разлад в слове, пошлейшем в письмах и избраннейшем в описаниях. Лейтенант Шмидт у Пастернака пишет письма так, как вряд ли их даже писал в жизни / точно так же и – посему в тысячу раз хуже ибо перенесенные в стихи общие места Шмидта просто становятся невыносимыми.

Каким же языком должен в поэме говорить Шмидт. Шмидтовским – языком 1905 г. – мы в этом убедились – невозможно. Пастернаковским неправдоподобно, ибо как Шмидт Пастернаком не мог бы быть, так Пастернак – Шмидтом. Тогда каким же? Никаким. Шмидт в поэме не должен говорить вовсе. Промах Пастернака – захотел дать Шмидта в слове.

Срифмованная речь лучшего из ораторов – пошлость <?>. За Шмидта, как в ноябрьском митинге, должны были бы говорить знамена, деревья, глаза, черноморские волны.

Шмидтовская речь в отражении –

⁷⁴⁸ Заметка 1946 г. из «Альбомов А.Е.Крученых» // Пастернак Б.Л. Полное собрание сочинений в 11 томах. Т.5. С. 386.

II часть. Пересказ II части. Отсутствие писем. Значительно улучшилось состояние больного» ⁷⁴⁹.

Первое положение цветаевской заметки о законности выбора героя для поэмы легко поясняется воспоминаниям Пастернака о том, что Шмидт был предметом ее «детского и юношеского преклонения». Отметим также, что фигура Шмидта в 1905-1906 гг. вызывала безусловную симпатию и сострадание у подавляющей части русской интеллигенции в силу двух факторов: стремления Шмидта избежать кровавой развязки восстания и жестокости понесенного им наказания. Отсюда и признание Цветаевой законности Шмидта как главного героя поэмы. Однако: «Какой Шмидт встает из твоей поэмы? Во-первых не моряк, без тени (просвета) морской чести. Чуть дома грызня – бросает флот и едет “распутывать интригу”. Где долг? Увозит с собой казенные деньги и... дает себя укачать вагону и обокрасть – неизвестному. Проснувшись, вспоминает, что он нелегал, ничего не делает и спасается в волне спячки. <…> Дальше: его арестовывают. Что первое? Нытье и самолюбованье. В мичманской в рабочей блузе да влюблен. Гениально передана морская болезнь, но... стыдно за лейтенанта» ⁷⁵⁰. Отметим, что практически все названные Цветаевой места были либо исключены из поэмы, либо изменены Пастернаком.

Вопрос о фабуле Цветаева в статье поднимать не собиралась, однако на самом деле фабульное повествование казалось ей чужеродным Пастернаку, которого она считала прирожденным лириком. «Борис, брось фабулу (кончай 1905 г.!), фабула ниже тебя, не только несвободой, но сама по себе несравненно нижайшее. – Фабула – швы (“как связать?”). Ты не развязан, разверст. Это усилие (насилие) никогда не вознаградит тебя» ⁷⁵¹. Отметим, что в этом высказывании Цветаевой звучит близкое Пастернаку

⁷⁴⁹ Марина Цветаева. Неизданное. Сводные тетради. Подготовка текста, предисловие и примечания Е.Б.Коркиной и И.Д.Шевеленко. М., Эллис Лак. 1997. С. 320-321.

⁷⁵⁰ Письмо М.И.Цветаевой Б.Л.Пастернаку осени 1926// Марина Цветаева. Борис Пастернак. Души начинают видеть. Письма 1922-1936 годов. М., 2004. С.269 – 270.

⁷⁵¹ Письмо М.И.Цветаевой Б.Л.Пастернаку 4 августа 1926// Там же. С.264.

противопоставление лирики и эпоса с характерной для него самого оценочностью.

После краткой передачи фабулы Цветаева переходит к критическому разбору. Она противопоставляет стилистический пласт поэмы, связанный с письмами Шмидта и поданный от его лица, – «авторскому» тексту, как она называет его, описаниям. Письма Шмидта сразу и резко не понравились Цветаевой. В первом же письме-отзыве на поэму она писала Пастернаку:

«Письма – сплошная жалость. Зачем они тебе понадобились? Пиши я, я бы провалила их на самое дно памяти, завалила, застроила бы. Почему ты не дал зрительного Шмидта – одни жесты – почему ты не дал Шмидта “сто слепящих фотографий”, не дающих разглядеть – что? – да уныние этого лица! Зачем тебе понадобился подстрочник? Дай ты Шмидта в действии – просто ряд сцен – ты бы поднял его над действительностью, гнездящейся в его словесности» ⁷⁵². Нужно заметить, что после этой критики Цветаевой несколько писем Шмидта («Первое письмо», «Письмо о дрязгах», «Письмо из Севастополя» и «Мужское письмо») были исключены из окончательной редакции поэмы. Цветаева заклинала Пастернака: «Борис, родной, поменьше писем во второй части или побольше, в них, себя. Пусть он у тебя перед смертью вырастет» ⁷⁵³.

Письма Шмидта не устраивали Цветаеву не только в силу их содержания, из которого, по ее мнению, вырастала вовсе негероическая фигура нытика, самодовольного хвастуна, жалкого неврастеника («Лейтенант Шмидт, по твоей поэме, мне глубоко отвратителен. Хвастун, болтун, неврастеник и нытик» ⁷⁵⁴). Она не принимала их стилистику, как и стилистику высказываний Шмидта от первого лица: «Дело, Борис, еще и в языке. Письма Шмидта написаны на жаргоне. Если у 1905 г. не было своего языка, ты не должен был заставлять Шмидта писать письма, ты должен был дать его исключительно через жест. Ведь не то отвратительно,

⁷⁵² Письмо М.И.Цветаевой Б.Л.Пастернаку от 1 июля 1926// Там же. С. 239-240.

⁷⁵³ Там же. С.240.

⁷⁵⁴ Вычеркнутая фраза из черновика письма Цветаевой осени 1926 г. (Там же. С.269).

что он теряет деньги (хотя и это, – хорош моряк! хорош офицер! хорош вождь!) а то, что он, проснувшись, произносит. – Так и есть. Какое свинство. Нет пакета. Ведь он в эту секунду тошнотворен» ⁷⁵⁵. Опять же стоит заметить, что все события, связанные с потерей Шмидтом казенных денег, из окончательной редакции поэмы были Пастернаком исключены.

Третья часть «Лейтенанта Шмидта», вопреки ожиданиям, Цветаевой понравилась за исключением речи Шмидта. Ее впечатления не отражены в плане критической заметки о поэме, но остались в письмах. «О, Борис, так поют, вырываясь из тюрьмы. Ты в III части уже вне Шмидта, потому так восхитителен. Начинать так нельзя, так только кончают. (Не могу не отметить речь Шмидта, местами отвратительную – родственую письмам: тираны и пр. общятина) Когда я смотрю – в веках – на эту пару: тебя и Шмидта, я – смеюсь. В одну телегу впрячь не можно – Коня и трепетную – рвань (дрянь). Если бы не боялась тебя обидеть, сказала бы слякотную. Нет, Борис, Шмидт – хороший человек и Бог с ним, а вот III часть – великолепие и боги с тобою » ⁷⁵⁶.

Таково было воздействие мнения Цветаевой на Пастернака, что в ответ на ее похвалы третьей части поэмы он отозвался следующим письмом: «Я не знаю, писал ли я тебе, что болел III-й частью Шмидта, то есть темой суда и казни, то есть этой не утратившей остроты, людоедской и в наши дни, темой. Думаю и я, – она лучше других. Но ты ее хвалишь сверх меры и, радуя своим желаньем придраться, к чему можно, чтобы обнять похвалой, вместе с тем и смущаешь. Если бы эта часть была так хороша, как тебе того хочется, мне пришлось бы пожертвовать половиной денег, следуемых за книгу, и сократить поэму вдвое, равняясь по этим мнимым ее превосходствам. <…> И вот, глупый, как это иногда у меня бывает, вопрос к тебе. Напиши мне, если можешь, не откладывая, как мне быть. Делать ли из этого готового и почти вперед оплаченного греха

⁷⁵⁵ Письмо М.И.Цветаевой Б.Л.Пастернаку осени 1926// Там же. С.270-271.

⁷⁵⁶ 31 мая 1927// Марина Цветаева. Неизданное. Сводные тетради. Подготовка текста, предисловие и примечания Е.Б.Коркиной и И.Д.Шевеленко. М., Эллис Лак. 1997. С.348.

стоющее нечто или пощадить, в этом изданьи, время и карман?» ⁷⁵⁷. При подготовке книги поэма была переработана и сокращена на треть.

Совершенно иначе Цветаева откликнулась на «905-й год», когда получила книгу поэм в начале октября 1927 г.: «1905 г. дошел, много раз перечитан, превзошел все ожидания. Если бы на него было убито 5 лет – и то бы стоило» ⁷⁵⁸. Под воздействием «905-го года» и в результате предпринятых Пастернаком сокращений новым взглядом увидела она и

«Лейтенанта Шмидта»: «Но – о Шмидте. Совсем замечательно, стройно, строго, много природы, мало людей, – ни курсисток с фуриями (как я тебе благодарна!) ни двусмысленных потерь казенных денег, Шмидт почти бессловесный, – то, что я хотела. Теперь я посвящение принимаю, дура, сбил на черновике» ⁷⁵⁹. Как видим, критика Цветаевой оказалась чрезвычайно действенной – Пастернак, полностью доверяя ее чутью, работал над текстом «Лейтенанта Шмидта» до самого последнего момента, уже после публикации журнального варианта переделывал и сокращал поэму. Результатами этой работы Цветаева осталась удовлетворена.

1. В стане евразийцев

Практически сразу на книгу поэм Пастернака откликнулся один из идеологов евразийства, инициатор и вдохновитель журнала «Версты», человек, в целом не литературный, и не знакомый Пастернаку по России, П.П.Сувчинский. Посылая экземпляры новой книги М.Цветаевой и кн. Святополк-Мирскому, Пастернак спрашивал Цветаеву: «Сообщи мне имя и отчество (и адрес) Сувчинского. Удобно ли послать ему 1905, его не зная?» ⁷⁶⁰. Получив в подарок книгу, Сувчинский откликнулся на нее

⁷⁵⁷ Письмо М.И.Цветаевой от 19 июня 1927// Цветаева М.И., Пастернак Б.Л. Души начинают видеть: Письма 1922-1936 годов. С.354.

Характеристики

Список файлов диссертации