Диссертация (1098035), страница 41

Просмтор этого файла доступен только зарегистрированным пользователям. Но у нас супер быстрая регистрация: достаточно только электронной почты!

Текст из файла (страница 41)

⁶⁹⁰ Литературная хроника// Возрождение, 17 ноября 1927 г. №898. С.3.

⁶⁹¹ Литературная летопись// Возрождение, 26 января 1928. №968. С.3. Речь идет об 11 номере «Звезды» за прошедший 1927 год.

⁶⁹² Литературная летопись// Возрождение, 2 февраля 1928. №975. С.3. Цитируется рецензия Н.Л.Степанова на «Две книги» Пастернака (Звезда, 1927, №11)

«Продолжение романа в стихах Б.Пастернака “Спекторский” (начато печатанием в 1925 г.) невыносимо своей совершенно пустой сложностью. Есть несколько случайно удачных строк, но в целом это просто безмерно скучно, с потугами на глубокомыслие» ⁶⁹³.

Март 1928 г.

«И.Поступальский посвящает большую статью Б.Пастернаку. Восторгаясь лирикой Пастернака, Поступальский тем не менее считает, что “полное литературное оформление интимно пережитые идеологические взгляды Пастернака получили в его эпосе”. Проза Пастернака тоже высоко ставится критиком: “творчество Пастернака, поэта и беллетриста, в совокупности своих художественных приемов и в своем до конца честном сближении с идеями эпохи диктатуры пролетариата”… и т.д., и т.д.» ⁶⁹⁴

1. 2. В.В.Вейдле

Уже по частоте упоминаний имени Пастернака в отчетах Ходасевича совершенно очевидно, как пристально следил он за успехами и неудачами своего антагониста. Однако окрашенная личным отношением критика Ходасевича нуждалась в поддержке специалиста, человека, лично не связанного с Пастернаком враждой, обидами, ревностью, в чем Ходасевича могли легко заподозрить. «Его нелюбовь к тебе – самозащита, – писала Пастернаку Цветаева. – Цену тебе <…> он знает» ⁶⁹⁵. Профессиональный критик-филолог мог высказаться гораздо более аргументировано и менее эмоционально, что придало бы, несомненно, больший вес всей концепции. Ходасевичу было на кого опереться – плечо ему подставил В.В. Вейдле, искренний почитатель поэзии Ходасевича и его личный друг. «Полной объективности, что и говорить, в области оценок быть не может; но полная субъективность, даже и в этой области, может и должна быть преодолена.

⁶⁹³ Литературная летопись // Возрождение, 1 марта 1928, №1003. С.3. Анализируется журнал «Красная новь» (1928, №1)

⁶⁹⁴ Литературная летопись // Возрождение, 15 Марта 1928,№1017. С.3. Речь идет о статье И.Поступальского Борис Пастернак, опубликованной в «Новом мире» (1928, №2).

⁶⁹⁵ Письмо М.И.Цветаевой Б.Л.Пастернаку 18 апреля 1926 // М.Цветаева, Б.Пастернак. Души начинают видеть: Письма 1926-1936 годов. С.183.

Может и должна» ⁶⁹⁶, – писал В.Вейдле в своих поздних заметках о Ходасевиче. Его статья «Стихи и проза Пастернака», появившаяся в №36

«Современных записок» за 1928 г., была, с одной стороны, попыткой такого объективного подхода, с другой, – несомненным продолжением линии Ходасевича, а именно его нескрываемого презрения к экспериментаторству, метафоричности, усложненности пастернаковской поэзии. Однако на статью Вейдле можно взглянуть и гораздо шире, как это сделал М.Окутюрье, «по знанию материала и продуманности анализа, ее можно считать одним из первых опытов в русской зарубежной печати подробного критического разбора и общей эстетической и исторической оценки творчества поэта. Но в то же время, она – острый полемический выпад, скрытая пружина которого проглядывает в частых намеках на поклонников и последователей поэта. Творчество Пастернака для Вейдле – явление времени; его популярность – признак болезни, которой заражена вся эпоха, и имя которой – модернизм» ⁶⁹⁷.

Статья формально посвящена вышедшей осенью 1927 г. в Госиздате книге «905-й год», однако затрагивает она и все предшествующее творчество Пастернака: как обозначено в названии – поэзию («Сестра моя жизнь» и «Темы и вариации») и прозу («Детство Люверс» и «Воздушные пути»). Вейдле не просто высказывает свое крайне негативное мнение о Пастернаке-поэте, но и делает дотошный анализ его поэтики, учитывая ее генезис и пути развития. Начинает критик с тезиса об экспериментаторстве Пастернака, снабжая его убийственной характеристикой, –

«взбунтовавшийся ремесленник». Связывая начало пути Пастернака с футуризмом, автор определяет футуризм, как течение, которое вознамерилось оторвать форму от содержания. Футуристы, по мнению критика, «потеряли форму, как раз потому что пожелали вытряхнуть из нея смысл и, вознамерившись превратить слово в звук, лишились самого

⁶⁹⁶ Вейдле В.В. Ходасевич издали и вблизи // Новый журнал, 1961, N 66. С. 125.

⁶⁹⁷ Aucouturier M. Поэт и критик: Борис Пастернак и Владимир Вейдле // Revue des études slaves: Tiré á part. Paris, 1998. LXX/3. Р. 685-697.

слова» ⁶⁹⁸. Надо заметить, что упрек в увлеченности футуризмом был общим местом зарубежной критики, направленной против Пастернака. Именно из футуризма выводилась излишняя приверженность поэта к стиховому и словесному фиглярству, затемняющему смысл стихотворения.

Пастернаку, пишет Вейдле, от рождения было дано «особое ощущение слова, особые приемы словосочетания, особое умение сталкивать звук и смысл. Пастернак и стал бы большим поэтом, если бы сумел оправдать эти свои дары, если бы ему было чем наполнить, напитать словесную ткань, по-новому им сотканную» ⁶⁹⁹. Пастернак не подражает футуристам в их крайних опытах — в стремлении обессмыслить слово и сделать поэзию «простою как мычание». В его стихах слово — это всегда и звук, и смысл. «Но в игре этим значением и звучанием отдельных слов зато и заключается для него все поэтическое искусство» ⁷⁰⁰. Погоня за ассоциациями, техникой стиха, отсутствие единства — все это вредит общему замыслу. «Слишком скудно то, что Пастернак хочет и может сказать для того, <…> как он это говорит…» ⁷⁰¹.

Вспомним, «кочерыжку смысла», которую с немыслимым трудом нашли в «Темах и вариациях» Ходасевич и Белый. Почти то же самое обвинение адресует Пастернаку годом раньше молодой ученик Ходасевича Ю.Терапиано: «Многие современные поэты не потому ли прямо отрицают содержание, либо обходят равнодушно, что оно просто оказывается им не под силу <…>. Не проще ли освободить себя от необходимости знать, понимать и видеть. Ограничиться областью рассмотрения формального

«как» и предоставить в остальном полную свободу – закрыть глаза, не хотеть «что», объявить его просто вне поля зрения. Тогда круг ответственности сузится до минимума профессиональной грамотности: “Простой душе невыносим // Дар тайнослышанья тяжелый!” Или не перенести ли центр тяжести на один из вторичных признаков: звуковое

⁶⁹⁸ Вейдле В.В.Стихи и проза Пастернака // Современные записки, 1928. №36. С.460.

⁶⁹⁹ Там же. С.461.

⁷⁰⁰ Там же.

⁷⁰¹ Там же.

очарование, игру равнозвучащих слов; не отдать ли себя в распоряжении стихии – дикой музыке Хаоса, необузданной пляске образов, с такой трагической пустотой вскрывшихся в творчестве Пастернака и его последователей?» ⁷⁰².

Помимо бедности и безликости содержания, Вейдле отмечает многочисленные примеры некорректного словоупотребления, неправильных ударений, неверных сокращений окончаний. Обвинения в дурном знании русского языка Пастернак выслушивал с самой юности, в том числе от людей, мнением которых дорожил. Известен эпизод с вызовом на дуэль Юлиана Анисимова, употребившего в отношении Пастернака выражение «аптекарский диалект» ⁷⁰³. Вне всякого антисемитского контекста Вейдле неожиданно совпадает с Анисимовым:

«...Ему важно одно: соединить какими угодно средствами на возможно меньшем пространстве возможно большее количество разноплеменных, разнородных, разнорожденных слов. Стихотворчество для него прежде всего – смешение языков, столпотворение вавилонское» ⁷⁰⁴.

Самое лучшее, что есть в поэзии и прозе Пастернака, по мнению Вейдле, – это изображение вещного мира. «Только вполне предавшись вещам, Пастернак находит для них в хаосе своего словесного запаса те самые обозначения, которые необходимы… Удаляясь этого единственного подлинного для него пути, он теряет все…» ⁷⁰⁵. А поскольку Пастернак умеет только показывать мир, то неудивительно, что у него слабы все попытки замысла, построения, единства. Так, «Высокая болезнь» должна была стать поэмой о революции и о поэте, но с самого начала распалась на куски, которые невозможно склеить воедино. Поэма «Лейтенант Шмидт»

«с величайшим усердием втиснута в хронологическую рамку, но рамка эта так и не в состоянии сделаться ничем, кроме голого перечня

⁷⁰² Терапиано Ю. Окольные пути // новый дом, Париж, 1927. №3. С.34-36.

⁷⁰³ «Лингвистическая» дуэль: Борис Пастернак — Юлиан Анисимов// Кобринский А.А. Дуэльные истории серебряного века: поединки поэтов как факт литературной жизни. СПб., 2007. С.313.

⁷⁰⁴ Вейдле В.В.Стихи и проза Пастернака// Современные записки, 1928. №36. С.463.

⁷⁰⁵ Там же. С.467

последовавших одно за другим событий» ⁷⁰⁶. Кроме того, «везде нагромождение выисканных созвучий, побрякушек, рифм, а в лучшем случае выпуклость деталей, засыпает и придавливает целое. Везде дикое мясо слов обрастает и делает едва различимым тощий костяк мысли» ⁷⁰⁷.

О поэме «905-й год» (в отличие от «Лейтенанта Шмидта») Вейдле говорит снисходительно: в ней «можно найти лучшие стихи из всех, когда- либо написанных Пастернаком» ⁷⁰⁸, поскольку в них содержится хоть и элементарная, основанная на воспоминании, но все-таки способная к развитию лирическая тема. «...В этом личном, субъективном переживании и появляется то ощущение истории, которое совершенно отсутствует в ''Лейтенанте Шмидте''» ⁷⁰⁹. В поэме «905-й год» сохраняется и природный дар поэта в описании простых обыденных вещей и событий, пластичность образов, внезапно вырастающих в своей цельности. Однако и в «905-м годе» еще много «словесной эквилибристики, ненужных фокусов, прикрывающих недостаточную наполненность души и скудость основной поэтической стихии» ⁷¹⁰. Общий вывод Вейдле относительно Пастернака как будто смягчен оценкой поэмы «905-й год»: «Некоторые строфы в последней книге Пастернака как будто говорят о том, что для него <…> возможны еще освобождение и выход» ⁷¹¹.

Ни М.Цветаевой, ни кн. Святополку-Мирскому, ни В.Ходасевичу не суждено было заглянуть в то будущее, о котором писали они сами в связи с поэтической судьбой Пастернака и о котором упоминал в финале своей статьи В.Вейдле. Он был единственным, кто дожил до будущего и заново оценил значение Пастернака. В 1961 г., через год после смерти поэта, Вейдле опубликовал в журнале «Мосты» статью «Пастернак и модернизм», в которой ретроспективно взглянул на творчество Пастернака: «…поэта нет более в живых; дело его завершено; отныне никакой части написанного

⁷⁰⁶ Там же. С.468.

⁷⁰⁷ Там же. С.468.

⁷⁰⁸ Там же.

⁷⁰⁹ Там же. С.469.

⁷¹⁰ Там же. С. 470.

⁷¹¹ Там же.

им нельзя справедливо оценить вне мысли о целом, которое любую из этих частей оправдывает и осмысляет» ⁷¹². Вейдле обратился к их общему с Ходасевичем взгляду на излишнюю метафорическую насыщенность поэзии Пастернака, затемняющую ее смысл, но теперь выводы исследователя зазвучали совершенно иначе: «Выкрутасов и побрякушек (это цитата из

«Автобиографического очерка» Пастернака – А.С.-К.) и в самом деле немало в ранних, да и не столь уж ранних, стихах Пастернака, но побрякушками они не увешаны извне, и выкрутасы неразрывно связаны с их сутью. С самого начала ему было дано очень живое и острое чувство – не слова, а скорее слов: их шершавой, скользкой или бархатистой плоти, их вещного, т. е. относящегося к непосредственному восприятию вещей, смысла» ⁷¹³. Традиционное обвинение в приверженности Пастернака футуризму и следованиям его установкам было полностью устранено. Для критика стала очевидной разность путей, которыми шел Пастернак и которыми двигалась вперед современная ему поэзия. Влияние же модернизма на своеобычный и оригинальный дар Пастернака Вейдле теперь оценил как вполне продуктивное: «Пастернак, по своей природе, модернистом не был (как не был модернистом по природе ни Малларме, ни Валери, ни какой бы то ни было подлинный поэт), но он примыкал к модернизму, рос в его окружении и — как раз по характеру своего поэтического дара – легко за модерниста мог сойти. Слова толпились у его дверей, врывались к нему гурьбой, навстречу каждому лирическому порыву, и если не всегда охотно, лишь после некоторого насилия над их смыслом, укладывались в стих, то словесный узор становился от этого особенно прихотлив и необычен» ⁷¹⁴.

Вейдле без оговорок признал лирическую силу высказываний Пастернака, а не только характерную для него «врожденную зоркость», предметную и жизненную наблюдательность и полностью оправдал

⁷¹² Вейдле В.В. Пастернак и модернизм// Мосты, 1961. №6. С.120.

Характеристики

Список файлов диссертации