Диссертация (1098035), страница 34

Просмтор этого файла доступен только зарегистрированным пользователям. Но у нас супер быстрая регистрация: достаточно только электронной почты!

Текст из файла (страница 34)

⁵⁷⁵ Там же.

⁵⁷⁶ Там же. С.86.

«революционное» стихотворение Пастернака – это произошло через четыре года после его публикации. Чем объяснить такую задержку восприятия? Во-первых, уже установившейся к 1923 г. репутацией Пастернака как поэта непонятного и антисоциального, во-вторых, определенным углом зрения критики, зависящим от объективных социально-политических процессов, происходящих в стране. В тот момент, когда это стихотворение Пастернака увидело свет, в критике преобладала вапповская линия, направленная против попутчиков и их срединного мировоззрения, и самое революционное высказывание Пастернака тонуло в общем представлении о нем как о пережитке буржуазно-аристократического прошлого.

Дальнейшее развитие социальная тема, по мнению Красильникова, получила в поэме «Высокая болезнь», значительной прежде всего по своей форме. Зачатки эпоса, которые уже были заметны в творчестве Пастернака, здесь обрели, наконец, голос. И хотя поэма представляется критику бескостной и бессюжетной, но в ней нашли отражение страшные годы Гражданской войны и военного коммунизма.

Герой поэмы (автор) ошибочно трактуется Красильниковым как

«идиот интеллигент», который «писал плакаты про радость своего заката». Очевидно, что в авторский замысел такая идентификация не входила, под героем-интеллигентом Пастернаком подразумевались прежде всего интеллигенты-революционеры конца XIX в., а также отчасти современные революционные поэты круга Маяковского, поскольку тема агитки, подменяющей лирику, – одна из ведущих в «Высокой болезни». В рамках своей логической линии Красильников прослеживает дальнейшую эволюцию автора поэмы: его зараженность событиями эпохи, в том числе происходящим на его глазах IX съездом Советов говорит об изменении позиции Пастернака: «От “швырянья салфеткой” антиобщественник пытается перейти к роли “объективного” наблюдателя бегущих мимо него дней, хочет фиксировать одновременно и положительные и отрицательные

явления, но горячка революции, “что крепче и белей цемента”, заражает его, заставляя с волнением встречать “солнце, всходящее из-за Тосно”» ⁵⁷⁷.

Последние главы статьи Красильникова посвящены пастернаковскому эпосу. О поэме «1905 год» он вынужденно не может говорить как о цельном произведении, поскольку знаком только с напечатанными в периодике фрагментами. Однако и по ним критику очевидно, что поэт углубил эпическую тему, отказался от мемуарного типа повествования, который применял в «Высокой болезни», максимально освободил произведение от личных эмоций, создавая впечатление объективности повествования. Поэма построена как ряд драматических сцен, каждая из них – с быстро развивающимся динамическим сюжетом. Однако подлинную победу эпики в творчестве Пастернака Красильников видит в поэме «Лейтенант Шмидт».

Поэма построена на совмещении исторического и психологического материала, включает в свой текст документы эпохи (четыре письма Шмидта), в которых разворачивается любовная интрига на фоне общественно-политического движения. Психология революционера – главная тема этой поэмы.

Красильников оспаривает мнение других критиков о переломе в творчестве Пастернака в связи с появлением революционных поэм. Он считает, что поэт целенаправленно и последовательно шел к этому вполне закономерному этапу его пути. Также Красильников оспаривает утверждение об общем упрощении поэтического стиля Пастернака в связи с обращением к эпосу. «”Понятность” стихов “1905 года” объясняется исторической темой, а формально они – шаг вперед городского поэта второго призыва. Лаконизм выражений, меткий, как выстрел Вильгельма Телля, эпитет, динамический, сдвигающий плоскости образ – все говорит о прогрессирующей культуре стиха. Правда, замечается определенное стремление очистить словарь от терминов камерного быта, но это – плюс,

⁵⁷⁷ Там же. С. 87.

обусловленный устремленностью темы» ⁵⁷⁸. Нужно заметить, что это вполне естественное предположение вовсе не было общим местом критики этого времени. Впоследствии мы увидим, что точку зрения Красильникова поддержали немногие – в большей степени те критики, метод которых характеризовался использованием научного инструментария. Вот один из примеров гораздо более упрощенного понимания произошедших с Пастернаком перемен, но все же утверждающего необходимость и ценность лирического пути поэта: «Пастернак, долгое время бывший поэтом для поэтов, “камерным лириком”, поэмами своими “1905 год” и “Лейтенант Шмидт” выходит к широкому читателю. Между тем, очевидно, что эти поэмы ему не удались бы, если бы он раньше не разработал свою поэтическую технику лирическими стихами» ⁵⁷⁹.

Эволюция идейно-тематического ряда у Пастернака тесно связана, по мысли Красильникова, с эволюцией стиля и языка. Если в «Близнеце в тучах» поэт еще употреблял слова из символистского словаря, то в «Сестре моей жизни» пришел к городскому жаргону. В противовес Лежневу, спору с которым посвящена большая часть статьи, Красильников говорит о динамичности пастернаковских образов. Отмечается особая роль эпитета у Пастернака – «сделать эпитет неотделимым, необходимым – такова цель работы поэта: “допотопный простор” (моря), “тяжелевшее солнце” (к вечеру), “тухнувшая стерва” (мясо), “неисслеженный снег”, “бездонное небо”, “тысячные деньги”, - эти выписки из книги “1905 год” говорят о Пастернаке, как об организаторе сжатой и точной речи горожанина» ⁵⁸⁰ (ср. с названием статьи Н.Н.Асеева «Организация речи», 1923). Пристрастие Пастернака к сложному синтаксису, тире и придаточным предложениями в последних его вещах стало изменяться в сторону упрощения, он стремится к лаконичной и точной пушкинской фразе. Отмечается оригинальность

⁵⁷⁸ Там же. С.89.

⁵⁷⁹ Друзин В. Задачи пролетарского поэтического молодняка: К вопросу об усвоении культуры прошлого// На литературном посту, 1928. №8. С.45.

⁵⁸⁰ Там же. С. 90.

рифмы и звукового образа, который Красильников считает основным при композиционной организации произведений Пастернака.

В конце статьи двумя заключительными фразами, следуя актуальной для этого времени установке Полонского, Красильников отсекает Пастернака от футуризма: «Новаторство и интонационная установка стиха несколько сближают автора “Высокой болезни” с футуристами, но в основном его поэзия смещения плоскостей, поэзия, преодолевающая устои камерного быта, идет своим путем-дорогой и займет совершенно особое место в истории русского стиха» ⁵⁸¹.

Если подводить краткий итог, то главным результатом статьи Красильникова, во многом тонко и точно обрисовавшем поэтический мир Пастернака, было стремление пресечь безоговорочно принятый советской критикой тезис об антисоциальной сущности лирики Пастернака и о внезапном переломе, происшедшем в его поэзии с появлением революционных поэм. «”1905 год” и “Спекторский”, – писал он, – подытоживают пятнадцатилетний поэтический путь Пастернака. От войны с камерной вещностью, от пугливого обхода современности он пришел к разрушению всяких перегородок между темами историческими и сегодняшнего дня, медленно, но верно подошел к осуществлению большой социальной задачи – передать векам о сдвиге русской интеллигенции, воспитанной на народничестве и на разговорах о социализме, через сто лет к соединению “не отчасти и не между прочим с рабочим”» ⁵⁸². Утверждая естественное эволюционное движение Пастернака, Красильников, однако, смотрел на его творчество исключительно с социальной точки зрения. И весь творческий путь поэта представлял через призму той самой темы, в отсутствии которой обвиняли Пастернака другие критики. В этом

«перегибе» сказалось подспудное желание эпохи восстановить равновесие

⁵⁸¹ Там же. С. 91.

⁵⁸² Там же. С.89-90.

в оценке пастернаковского наследия, нарушенное предвзятостью рапповской критики.

Полемический характер статьи Красильникова не прошел незамеченным. В «Новом Лефе» вскоре после выхода его статьи появилась короткая заметка c подписью В.П., осуждающая вульгарно марксистский подход: «Статья написана старательным поклонником. В ней есть ошибка, происшедшая от услужливости. Она заключается в следующем. После революции поэты стали писать стихи о революции. Причем были и такие поэты, которые раньше не писали стихов о революции, поскольку ее (т.е. революции) еще не было. Все это вполне естественно. Но лирические стихи

– дело туманное. Они допускают толкования. И вот наш критик начинает объяснять предыдущее через последующее. Получаются стыдные вещи “под марксизм”. <…> Это чудовище “исторического материализма” никто иной как Пастернак! Автор этой критической статьи, эксплоатируя хороший метод, иллюстрирует слова Герцена, что у каждого талантливого регента есть свой бездарный хор» ⁵⁸³. В словах критика, без сомнения, содержится разумное зерно. Однако думается, что в заметке проявляется не столько стремление безымянного автора выправить перегиб в отношении Пастернака, сколько желание под видом исправления ошибок отстоять собственную критическую линию. Во-первых, материал этот появился в

«Лефе», который не мог равнодушно отнестись к публикациям о Пастернаке в одном из органов Полонского («Печать и революция»), во- вторых, уж очень многие критики были Красильниковым задеты. Среди них видное место занимал В.О.Перцов, который в своих статьях о Пастернаке (особенно в первой – «Вымышленная фигура») демонстрировал не менее искаженный взгляд на творческий путь поэта, чем Красильников. Возможность нанести удар по идеологическому противнику и одновременно отстоять свою собственную репутацию скорее всего и

⁵⁸³ В.П. Записная книжка Лефа// Новый Леф, №7. С. 10.

двигала пером В.П. – предположительно В.О.Перцова, к этому времени вошедшего в Леф и ставшего одним из активнейших сотрудников журнала. Доказательством этому может служить вторая часть заметки, в которой критик не смог скрыть истинных причин своего раздражения. Оно заключалось вовсе не в подходе к творчеству Пастернака, а в покушении Красильникова на его собственное реноме: «Дальше, если уж берешься за научную критику, нельзя делать так, как поступает автор. Цитируя статью о подсудном поэте, принадлежащую перу В.Перцова и написанную им для

№1 журнала “На посту” 1924 года, он замалчивает статью того же В.Перцова о том же поэте, напечатанную в журнале “На литературном посту” -- в январском №2 1927 года. Между тем автор критически выступает во всеоружии ссылок, библиографии вплоть до самого последнего времени, сам допущен к сотрудничеству в журнале “На литпосту”, т.е. не может и не имеет права отговариваться незнанием второй статьи В.Перцова. Неужели это прием? – Такой “прием” недостоин принудительной критики, а тем более марксистской» ⁵⁸⁴. Попутно заметим, что стиль В.П., причудливо объединяющий идеологические штампы и бранные выпады против своего оппонента, становится еще одним косвенным свидетельством, позволяющим закрепить авторство заметки за В.О.Перцовым.

1. «Девятьсот пятый год»

В октябре 1927 г. появляется долгожданное переиздание «Сестры моей жизни» и «Тем и вариаций» – «Две книги». Месяцем раньше вышла из печати книга Пастернака «Девятьсот пятый год», включившая окончательные редакции двух революционных поэм. В обзоре советской поэзии за протекшие десять лет П.Коган воспроизвел формулу, которой

⁵⁸⁴ Там же. С.11.

можно описать генеральную линию критики этого периода в отношении Пастернака: «Еще недавно замкнутый, высоко ценимый знатоками и недоступный широкому читателю, поэт-философ, Пастернак, обратился теперь к революционным сюжетам и выпустил волнующие поэмы о 1905 годе и лейтенанте Шмидте» ⁵⁸⁵.

Сходным образом высказался о новой книге Пастернака возвратившийся в Россию А.М.Горький, которому поэт послал ее с дарственной надписью. В этом инскрипте явственно прослеживалось его восхищение как личностью, так и литературной деятельностью Горького:

«Алексею Максимовичу Горькому, величайшему выраженью и оправданью эпохи с почтительной и глубокой любовью» ⁵⁸⁶. В Горьком в это время Пастернак видел символ национального единства русской культуры во всех возможных смыслах: он соединял в себе не только прошлое и настоящее, разделенное непроницаемой стеной 1917-го года, но и распавшееся надвое

• эмиграцию и метрополию – культурное пространство. Сложно складывавшиеся личные отношения с Горьким тем более заставляли поэта с трепетом ждать отзыва на его книгу. Не получив его, Пастернак послал вслед книге письмо, в котором еще раз очертил свою позицию относительно поэмы «1905 год»: «Я не знаю, что бы для меня осталось от революции и где была бы ее правда, если бы в русской революции не было Вас… Дышав эти десять лет вместе со всеми ее обязательной фальшью, я постепенно думал об освобождении. Для этого революционную тему надо было взять исторически, как главу меж глав, как событие меж событий, и возвести в какую-то пластическую, несектантскую, общерусскую степень. Эту цель я преследовал посланной Вам книгой» ⁵⁸⁷. Наконец, 18 октября 1927 г. Горький ответил Пастернаку: «Книга – отличная; книга из тех, которые не сразу оценивают по достоинству, но которым суждена долгая жизнь. Не скрою от Вас: до этой книги я всегда читал Ваши стихи с

⁵⁸⁵ Коган П. Поэзия (1917- X - 1927)// Красная новь, 1927, №11. С.201.

⁵⁸⁶ М.Горький. Переписка с писателями. Литературное наследство. Т.70. 1963. С.301.

⁵⁸⁷ Там же.

Характеристики

Список файлов диссертации