Диссертация (1096005), страница 13
Текст из файла (страница 13)
Halle, 1937. S. 97, 115, 202 и др.). Так, даже в «Критике чистого разума» Кант определяет «рассудок вообще в широком смысле слова» как совокупность умственныхспособностей, к которым причисляет рассудок, способность суждения и разум (см.: Kant I.
Kritik der reinenVernunft [KrV]. B 169 / A 131-132; КЧР. С. 119).40жет привести человечество к реализации своего предназначения. С другойстороны, мыслителей больше не интересует такое развитие разума, котороенаблюдалось в предшествующей философской традиции и которое можнобыло считать бесплодным, так как, замыкаясь на детальной разработке метафизических вопросов, разум ничего не привносил в повседневную жизнь человека. Томазий не просто сам следует принципиально иной стратегии, но иоткрыто артикулирует свою критику в адрес предшествующей схоластической традиции, называемой им «ученостью» и противопоставляемой «мудрости».
Она не только не способна сама по себе привести человека (к добродетельной жизни, являющейся высшим благом104, но еще и мешает этому, являясь порождением тщеславия, легко сочетающегося с другими пороками.Отрицая ученость как возможное средство к достижению добродетельной жизни, Томазий предлагает ей определенную альтернативу. Выяснениютого, что из себя представляет добродетельная жизнь, и как ее достичь, идолжна заниматься этика. Прояснению этих вопросов Томазий посвящаетсвою работу «Об искусстве любить разумно и добродетельно», определяяхдесь этику как такое учение, которое «показывает человеку, в чем состоитего подлинное и наивысшее счастье, как он может его достигнуть, а такжеустранить и побороть препятствия, вызванные им самим»105.
Быть счастливым106 для человека означает «обладать высшим благом»107. Но как в логикеистину мы не можем найти ни в одних лишь представлениях человека, ни водних лишь внешних предметах, но должны искать ее в соответствии первыхвторым108, так и благо человека не может заключаться ни в одних лишь мыслях (рассудке), ни в одних лишь склонностях и желаниях (воле), а должно состоять в их гармоничном объединении109, называемом «душевным покоем».104См.: ESL.
Hst. 2. § 46. S. 76-77.ESL. Hst. 2. § 1. S. 57.106В провозглашении счастья в качестве главной цели человека мы легко усматриваем влияние аристотелевской традиции, так часто подвергавшейся яростной критике со стороны Томазия (см.: Kaufmann M. Die Rolledes Decorum in der Ethik des Christian Thomasius. P. 244). Вполне возможно, что в проявляющихся у Томазиянотках аристотелизма следует усматривать влияние его отца (см.: Schneiders W. Vorwort // Thomasius Chr.Einleitung zur Sittenlehre. S.
VII).107ESL. Hst. 2. § 5. S. 58.108См.: ESL. Hst. 2. § 58. S. 83.109См.: ESL. Hst. 2. § 58. S. 83.10541Томазий полагает, что человек задуман Богом как существо социальное110, в силу чего в самой его сущности заложено стремление к единению сдругими себе подобными существами, причем с подобными себе по духу, таккак на первое место Томазий ставит единение душ111. Человек, находящийсяв состоянии душевного покоя, будет стремиться объединиться с людьми,пребывающими в таком же состоянии. Это состояние Томазий именует разумной любовью112 и считает его свойственным человеческой природе113.Понятие «разумная любовь» становится центральным для моральнойфилософии Томазия. В нем равно важны два компонента – любовь и разумность этой любви. Любовь, понимаемая как стремление к единению с близким по духу, является первоначальным двигателем как индивидуальной жизни человека, так и построения общества.
И если в поступках человека нетлюбви, сколь бы хороши они внешне ни были, мы не можем говорить о нем,как о человеке добродетельном. В таком случае мы имеем лишь видимостьдобродетели (Schein-Tugend), но не саму добродетель.В этом аспекте отчетливо проявляется характерное для Томазия разделение сфер жизни человека на внешнюю (сфера его явленных поступков) ивнутреннюю (сферу его намерений, интенций), которое нередко считают нововведением Канта, проводящим различие между легальным и моральным114.Эти две сферы не только могут не совпадать, но и могут кардинально расхо110См.: ESL.
Hst. 2. § 79. S. 91.См.: ESL. Hst. 2. § 70. S. 87.112См.: ESL. Hst. 2. § 71. S. 88.113См.: ESL. Hst. 2. § 72. S. 88.114Некоторые исследователи склонны проводить различие между разделением сфер морали и права у Томазия и разделением морального и легального у Канта. Если у Канта эти сферы отличались по мотивации, лежащей в основе поступка (из долга или согласно долгу), то у Томазия сфера права – это сфера внешних поступков, подчиняющихся насильственному регулированию (см.: Kaufmann M. Die Rolle des Decorum in derEthik des Christian Thomasius.
P. 237). Однако если противопоставление моральности и легальности поступков само по себе у Канта и не сводится к противопоставлению сфер внутреннего и внешнего (насильственного) регулирования, то вытекающее из него разделение морали и права к этим сферам вполне сводимо, всилу чего, на наш взгляд, нет смысла пытаться проводить столь четкие различия между Кантом и Томазиемв этом отношении (см.: Kant I. Naturrecht Feyerabend. Neue, anhand des Manuskriptes revidierte Fassung // KantIndex.
Bd. 30.1 / Hrsg. von H. P. Delfosse, N. Hinske, G. Sadun Bordoni. Stuttgart-Bad Cannstatt, 2010. S. 12-13;Кант И. Естественное право Файерабенда. Введение // Кантовский сборник, 2016. № 35 (4). С. 60. Ср.: KantI. Die Metaphysik der Sitten [MS]. AB 35; Т. 6. С. 254-255). К сходному мнению о значительной производности кантовского разделения на учение о добродетели и учение о праве в «Метафизике нравов» от взглядовТомазия приходит и П. Шрёдер, подчеркивая, однако, что эта производность самим Кантом не осознавалась(см.: Schröder P. Christian Thomasius zur Einführung. S. 154-155).
В то же время, эту производность достаточно легко объяснить, если мы примем во внимание, что основным для Канта источником в сфере естественного права был Ахенваль, который, в свою очередь, основывался на томазианской школе (см.: Altmann A.Prinzipien politischer Theorie bei Mendelssohn und Kant.
Trier, 1981. S. 10).11142диться, почему нам и необходимы разные правила оценки для них. Для оценки сферы внешней подходят четко артикулируемые нормы поведения (чтоприводит нас к системе права), для сферы внутренних устремлений необходим иной критерий (и это сфера морали). Для Томазия таким критерием какраз и являлась добродетельная любовь.
Однако Томазий отмечает, что оценить, насколько мотивы человеческих поступков соответствуют этому критерию, извне невозможно. Даже сам человек не может сделать это, так каквольно или невольно может заблуждаться относительно собственных внутренних состояний.
Сделать это может только Бог, прозревающий сердца.Другим не менее важным отличием сфер правового и морального регулирования жизни человека и общества оказывается критерий наличия принуждения. Любовь (сфера морали), по Томазию, не терпит принуждения, тогда как справедливость (сфера права) допускает принуждение. Однако Томазий, различая эти две сферы и определяя справедливость как «такую частьлюбви, которая предоставляет человеку возможность принудить другого ктому, что тот должен предоставить ему добровольно; поэтому любовь вполнеможет быть без справедливости, но не может быть справедливости без любви»115, по сути утверждает, что право должно быть производно от морали.Не менее важным является второй компонент – разумность. Любовькак стремление к единению с близким себе по духу приводит к тому, что порочный человек ищет возможностей объединиться с людьми с такими же пороками116 и с ситуациями, способствующими их взращиванию.
Очевидно, чтотакое чувство любви не приближает человека к добродетели, а лишь удаляетего от нее, в силу чего необходимо некоторое уточнение понятия любви.Любовь делится на два типа: разумная и неразумная. И именно разумная любовь представляет собой любовь добродетельную, тогда как неразумная – любовь порочную. У любви неразумной Томазий выделяет три разновидности, в зависимости от той порочной страсти, которая лежит в ее основе115ESL. Hst.
5. § 104. S. 250. Ср.: ESL. Hst. 5. § 74. S. 237.Исключение будут составлять только алчные люди, в целом лишенные способности к любви и не ищущие единения с людьми вообще, а уж тем более с такими же алчными как они, а ищущие единение только сденьгами или заменяющими их ценными предметами (см.: ASL. Hst. 11. § 15-20.
![](https://s.studizba.com/z.php?f=/templates/si/i/noavatar.png&w=100&h=100&t=1"){kind=avatar}
