Автореферат (Библейский дискурс и онтологическое пространство в русской поэзии первой трети ХХ века (генезис, типология)), страница 9

Волошина // Волошинские чтения. М., 1981.С. 115).30Знание философской концепции П. Флоренского, несомненно, повлиялона идею жизни и смерти человека в круге Вечности и нашло в творчествеМ. Волошина несколько иное разрешение этой темы, в духе славяно-русскойтрадиции. Преодолевая «духовные блуждания», поэт смог подняться надземными условностями человеческого существования и встать над временем.Тема бесцельного круговорота человеческих жизней и судеб, столь популярнаяв русской поэтической мысли первой трети ХХ века и возникшая в результатеувлечения русской элитой философией Ф. Ницше, О.

Шпенглера и др., ненаходит дальнейшего развития в поэтической концепции Волошина. Постигнув«трагическую мудрость земного существования» человечества, поэт видитсмерть (конец) необходимым рубежом, через который должен пройти каждыйчеловек и все человечество в целом, чтобы обрести жизнь в вечности.Апокалипсический дух времени, устремление к началу через конец (выражениеА. Белого) – лейтмотив творчества М. Волошина.В параграфе 3.

Полнота бытия в библейском дискурсеЮ. Балтрушайтиса анализ доминантных пространственно-временных образовв поэтических текстах Ю. Балтрушайтиса выявил следующие чертыхудожественной концепции бытия поэта:- присутствие библейской символики сада («Его простор, где много роз, /Глухой оградой я обнёс, – / Чтоб серый прах людских дорог / Проникнуть вхрам его не мог!» («Мой сад», 1910); дня и моря («День – таинство великое, /День – чудо из чудес… <…> / С безмерным ликованием / Сменяются часы, /Весь мир объят сиянием, / Что капелька росы! / Пылает вечной славою /Святыня бытия, / Я в светлом море плаваю, / Мой парус – мысль моя!» («Вгорах», 1903);- представление бытия как триады: свет – радость (полнота бытия) –слово: «И средь шума забот и вражды, / Где я, в рабстве, служу бытию, / Лишьв мерцаньи вечерней звезды / Я утраченный свет узнаю…» («Отчизна»); «Ввечерней мгле теряется земля… / В тиши небес раскрылось мировое, / Гдеблещет ярче пламя бытия, / Где весь простор – как празднество живое!» («Напороге ночи», 1903).

Осознание полноты бытия приходит к герою черезсознательное преодоление трудного земного пути и восхождение к вечномуСлову, которым когда-то был создан мир: «Вскрывались дни, часы цвели – / Ибрел я, в поте и в пыли, / На зов Отца, межой земли… / И строя миг по мересил, / Я лишь упорным словом жил, / О всходах вечности тужил… / Я цвел сТворцом в Его цвету, / И знаю: в божью полноту / Свой смертный колос явплету» («Межой земли», 1914).- видение «великого в малом», отражение небесного в земном: «Нитревог, ни мира нет… / В миге – много тысяч лет…» («Элегия»). Малый«охранный» земной локус способен вместить простор вечности: «Мой дом, мойкров – безлюдная безбрежность / Земных полей, / Где с детским плачем сетуетмятежность / Души моей» («Чёрное солнце», 1908).- восприятие земного пространства-времени как замкнутого искоротечного, но способного видоизменяться (раскрываться) в состоянии31душевной скорби: «Людская жизнь – мгновенья, годы, сроки, / Счёт дней идней, – / В земной тоске раскрыт весь мир широкий, / Вся вечность – в ней!»(«Вечерняя песня», 1909).- восприятие небесного пространства как раскрытого, «полного»: «Совсех сторон ночная даль горит, / Колебля тьму пред взором ненасытным… /Весь божий мир таинственно раскрыт, / Как бездна искр, над сердцембеззащитным…» («На пороге ночи», 1903).Анализ текстов позволил установить, что особенностью поэтическойконцепции Ю.

Балтрушайтиса стало изображение лирического героя,устремленного к осознанию полноты и радости бытия, ощущениювездесущности Бога и света, приятию «преображенной» земнойдействительности, что и определило появление пространственно-временнойсимволики сада, дня, моря и света.В четвертой главе Концептуальное единство художественногоонтологического пространства в русской поэзии первой трети ХХ векаанализ художественных и публицистических произведений поэтов первойтрети ХХ века, содержащих библейский дискурс, позволил выявитьопределенные идейно-смысловые доминанты (путь, свет, обращённое время,семя), которые взаимосвязаны между собой и образуют системуонтологического пространстваПараграф 1.

посвящен рассмотрению библейского мотива пути влирике акмеистов. «Преодоление символизма», диаволического дискурса(выражение А. Ханзен-Лёве), раздвоенности, восстановление целостногомировоззрения стало причиной поиска акмеистами иного пути. Вполнедопустимо, что стремление к целостности бытия, гармонии мира стало одной изпричин функционирования библейского мотива пути в лирике Н. Гумилева,А.

Ахматовой и О. Мандельштама.Жизнь в творчестве акмеистов осмысляется как божий путь: «Ты простинам, смрадным и незрячим, / До конца униженным, прости! / Мы лежим нагноище и плачем, / Не желая божьего пути» (Н. Гумилев «Франции», 1918);тонкий крест и тайный путь: «Душный сумрак кроет ложе, / Напряжённодышит грудь … / Может, мне всего дороже / Тонкий крест и тайный путь»(О. Мандельштам «Душный сумрак кроет ложе…», 1910); свет в значениипути: «Отчего же Бог меня наказывал / Каждый день и каждый час? / Или этоАнгел мне указывал / Свет, невидимый для нас?» (А.

Ахматова «Помолись онищей, о потерянной…», 1912).Онтологическая семантика мотива пути, свойственная, как было показановыше, каждому поэту, вполне очевидна. При сравнении вариантов мотива путивыявляется его общая семантическая структура, в центре которой – образХриста.Однако развитие мотива пути в творчестве поэтов отличается.

УН. Гумилева он характеризуется завершенностью, четким осознанием цели.А. Ахматовой свойственно осознание закономерности скорбного крестногопрохождения земного пути. В поэзии Мандельштама – мотив пути не получает32завершения потому, что, по признанию лирического героя, он ему «неясен»: «Яв сердце века.

/ Путь неясен, / А время удаляет цель – / И посоха усталыйясень, / И меди нищенскую цвель» («Я в сердце века. Путь неясен …», 1936).Наблюдение над мотивом пути в лирике акмеистов, его семантическийанализ в творчестве каждого из трех поэтов позволил сделать вывод о динамикепонимания авторами пространства: от горизонтального (мотива дороги) кдвижению по вертикали (мотиву пути).В параграфе 2.

Свет как пространство подлинной реальности врусской поэзии рассмотрена семантика и функционирование мотива света врусской поэзии первой трети ХХ века. Идея Света, возникшая в текстахрусских поэтов (Вяч. Иванова, Ф. Сологуба, А. Блока, А. Белого, И. Бунина,Н. Гумилева, О. Мандельштама и др.) как попытка преодоления мгновенностиземного (столь шаткого для этой эпохи) бытия, – одна из основных идей врусской поэзии названного периода. Независимо от увлечений, навеянныхдухом времени, сложившейся революционной ситуацией, поиск религиознойистины, всегда присущий русской классической литературе, продолжался.Наиболее ярко он выразился в устремленности к Свету как к источнику жизни,способному защитить от разрушения и смерти.

Парадоксально, «неожиданно»,но это прослеживается в творчестве авторов, на первый взгляд, далеких отприятия каноничных библейских истин, стремящихся либо к созданию «новых»религий, либо спорящих со славяно-русской традицией и не принимающихбольше на веру ее истин. К такому роду «сложным» авторам можно отнестиФ. Сологуба и А.

Блока: «У тебя, милосердного Бога, / Много славы, и света, исил» (Сологуб Ф. «Расточитель», 1917); «Так легко, как снежный пух, /Рождества крылатый дух / Озаряет небеса, / Сводит праздник на леса, / Чтоб отнеба и земли / Светы встретиться могли, / Чтоб меж небом и землей / Загорелсялуч иной, / Чтоб от света малых свеч / Длинный луч, как острый меч, / Сердцесветом пронизал, / Путь неложный указал» (А. Блок «Сочельник в лесу», 1912);«И видел там, за громом битв / Восстанье Светлого Завета / В волне рыданий имолитв / И набегающего Света» (А. Белый «Современникам», 1918); «Я непрожил, я протомился / Половину жизни земной, / И, Господь, вот Ты мнеявился / Невозможной такой мечтой / Вижу свет на горе Фаворе / И безумнотоскую я, / Что взлюбил и сушу и море, / Весь дремучий сон бытия»(Н.

Гумилев «Я не прожил, я протомился…») и д.т.Другим важным аспектом в параграфе является исследование в русскойпоэзии первой трети ХХ века семантической неоднородности пространстваСвета, скоординированного именем София.В параграфе 3. Мотивы обращённого и остановившегося времени (напримере произведений А.

Блока, А. Белого, Вяч. Иванова, Н. Гумилева,О. Мандельштама, М. Волошина) показан генезис и семантическаянаполняемость мотивов обращённого и остановившегося времени. Анализустойчиво проходящей через многие тексты русской литературы тенденциивыявил разнообразные семантические оттенки и позволил обнаружитьхудожественную структуру обращённого времени со следующей динамикой:33идея «праистоков» в творчестве раннего А. Блока, Н. Гумилева,О. Мандельштама вытесняется актуальным (прошедшим постоянным)временем, которое становится устойчивой моделью в поэтических концепцияхВяч. Иванова, А.

Белого, позднего О. Мандельштама и М. Волошина.Обращённое время в русской поэзии первой трети ХХ века –необходимое условие для становления человека, его возвращения в«потерянный рай» (или Эдем) при условии восхождения человека ко Христу,поэтому в статье Вяч. Иванова «Древний ужас» слово «человек» написано сзаглавной буквы: «И знаем, что, по совершении Человека, всего себя вспомнитАдам, во всех своих ликах, в обратном потоке времени до врат Эдема, ипервозданный вспомнит свой Эдем».Мотив обращённого времени, раскрываемый в теме воскрешения,проецируется на библейский сюжет о воскресении Христа в «4-ой симфонии»А. Белого; в теме постоянного прошедшего времени на библейский сюжетРождества Христова в стихотворении Вяч.

Иванова «Ночь в пустыне».Прошедшее постоянное время, реализующееся в образе «собирательного»времени (сосуществования всех времен и пространств) в творчестве А. Блока,Вяч. Иванова, Н. Гумилева, И. Бунина, М. Волошина, означает наличиеобращённого времени, которое, несомненно, возникает как синхронизацияличного опыта с опытом прошлых эпох; как вера в обратимость земныхметаморфоз и становится незаменимой категорией бытия, разрешающейдихотомию жизнь-смерть в их поэтических онтологиях.

Н-р, появляющийсяобраз Христа в поэме А. Блока «Двенадцать» и, одновременно, шествие за Нимдвенадцати красноармейцев – возврат к прошлому, без которого в блоковскоммире невозможен дальнейший путь, движение в будущее.Особенно знаменательно стихотворение Н. Гумилева «Фра БеатоАнджелико» (1912), в котором показана «концентрированность» всех времен ипространств в душе человека, существенен момент, когда малое можетвместить в себя великое, что является, несомненно, одним из признаковонтологического пространства: «Есть Бог, есть мир, они живут вовек, / А жизньлюдей мгновенна и убога, / Но все в себя вмещает человек, / Который любитмир и верит в Бога».Мотив обращённого времени, восходящий к философским концепциямантичности, идеям Ф.