Автореферат (Политическая борьба в Риме в 60-е гг. I в. До н. э. Заговор Катилины), страница 6

S. 46.6518связанных между собой событий. Первое из них – это выборы на 65 г. до н. э.,на которые Катилина не был допущен, а избранные консулы Сулла и Автроний– деятели, которые впоследствии будут привлечены к суду за участие во втором(а на самом деле – единственном) заговоре Катилины – оказались лишеннымисвоих должностей, после чего консулат перешел в руки помпеянскихкандидатов. Второе – процесс Манилия, во время которого Катилина и Пизонустроили беспорядки и в итоге сорвали два судебных заседания. Третье –наместничество Пизона в Испании, которое он получил с согласия сенаторов,послушавших, в свою очередь, совета Красса.

Это назначение также имелоцелью ослабление влияния Помпея; ну а цепь дальнейших антипомпеянскихинтриг Красса и Цезаря лишь усиливала возникшие в их отношенииподозрения. Впоследствии три указанные обстоятельства причудливымобразом переплелись в произведениях более поздних авторов, которыеобрабатывали эти сюжеты, а результатом их некритичного отношения кимеющимся сведениям стало рождение легенды о заговоре.Таким образом, во второй главе показано, что говорить о существованиикакого-либо заговора в 65 г.

до н. э. не представляется возможным, асоциальная база организованного впоследствии заговора была достаточноузкой.Глава III – «Заговор Катилины (64-62 гг. до н. э.)» - состоит из пятипараграфов. В ней рассматриваются события, имеющие непосредственноеотношение к планированию и подготовке заговора, а также анализируютсяобстоятельства, способствовавшие поражению Катилины и его сторонников.Первый параграф посвящен вопросам предвыборной борьбы 64 г. и 63 гг.до н. э. Всего у Катилины было шесть соперников; с Гаем Антонием онзаключил союз, и оба они пользовались поддержкой Красса (Ascon.

P. 83 Cl.).Это обстоятельство могло как сыграть им на руку в том, что касалосьфинансовой части, так и навредить, ведь, коль скоро за их спинами стоял Красс– первый богач Рима, явно склонявшийся в последнее время на сторонуоппозиции, у оптиматов возникали все основания забаллотировать их и темсамым нанести удар по его амбициям. Красс же, по всей вероятности, не жалелсредств на покупку голосов для своих кандидатов, и это заставило сенатсделать попытку ужесточить закон de ambitu, но окончательное решение так ине было принято, поскольку проведению закона в жизнь воспрепятствовалтрибун Квинт Муций Орестин, воспользовавшийся своим право вето (Ascon.

P.83, 86 Cl.). Более того, Орестин – очевидно, чтобы угодить Катилине66 или еговысокому покровителю (а может быть, просто отрабатывая полученныеденьги) – объявил, что считает Цицерона недостойным консульства (Ascon. P.86 Cl.). В ответ на это заявление великий оратор за несколько дней до выборовПримерно в это время Катилина заключил брак с родственницей Орестина –Аврелией Орестиллой, так что, возможно, свою роль здесь сыграли личные связи: Gruen E.The Last Generation of the Roman Republic…P. 218; Marshall B.

A Historical Commentary…P.311. Подробнее о браке см. ниже.6619выступил в сенате с речью «In toga candida», в которой дал крайнеотрицательную характеристику деятельности и нравам Катилины и Антония(Ascon. P. 83 Cl.). Его задачей было не просто очернить своих соперников, апоказать, что их избрание может представлять немалую опасность длягосударства. В итоге великий оратор получил голоса всех центурий, а заАнтония проголосовало всего лишь на несколько центурий больше, чем заКатилину, и в результате он стал вторым консулом67 (Ascon.

P. 94 Cl.; App. BC,II, 5; Liv. Per., CII).Во втором параграфе рассматривается деятельность Цицерона вкачестве консула и его борьба с популярами (законопроект Рулла, делоРабирия), а также судебные процессы против отдельных сулланцев (Гн.Кальпурний Пизон – по обвинению de repetundis, Л. Лусций, Л. Беллиен иКатилина – по обвинению inter sicariis).Земельный вопрос был одним из наиболее щекотливых моментов вримской внутренней политике, поскольку постоянно провоцировал новыеконфликты, и уже сам факт, что к этой проблеме вернулись именно сейчас, вконсульство Цицерона, был весьма показателен.

Закон был составлен оченьумно: он помогал своим составителям добиться как минимум трех результатов:дискредитировать Цицерона в глазах сената или народа, нейтрализоватьПомпея, когда он вернется, и обеспечить себе и своим сторонникам всюполноту власти на подчиненных Риму территориях68.

Все это наводило намысль о том, что не Рулл был настоящим автором закона, а, скорее всего, за егоспиной стояли privati quidam. Цицерон узнал о подготовке закона еще довступления в должность, но тогда не мог принять никаких официальных мер, ивсе, что ему оставалось – это вести частные разговоры с теми загадочнымиличностями, пытаясь убедить их не предлагать скандальных законопроектов.Однако они, по словам оратора, не пожелали общаться с ним на эту тему, инаоборот, стали устраивать некие тайные собрания под покровом ночи, накоторых, видимо, обсуждали детали rogatio (Cic.

Leg. agr., II, 12). Тогда впервый же день своего консулата Цицерон выступил в сенате с речью противзакона Рулла, а на следующий день уже обратился к народу. Он не стал прямоназывать истинных вдохновителей закона, но дал слушателям понять, что знаето том, кто они; более того, из его намеков и аудитория поняла, что речь идет оКрассе и Цезаре (Cic. Leg.

agr., I,1, II, 20, 98). Цицерон стал убеждатьслушателей в том, что закон не принесет им никакой пользы, даже наоборот,что он призван скорее ограничить их свободы (Cic. Leg. agr., II, 17, 27), и вВозможно, свою роль здесь сыграли родственные связи: Юлия – сестра консула 64г. Луция Юлия Цезаря - была замужем за шурином Антония. Это в какой-то мере «делалоГибриду человеком аристократического лагеря». См. Грималь П. Цицерон.

М., 1991. С. 170.68Кроме того, это была очень важная аграрная программа, крупнейшая со временГракхов. По выражению П. Ф. Преображенского, она представляла собой «последнююкрупную попытку провести земельную реформу в широких масштабах для всего римскогогражданства». См. Преображенский П.Ф.

В мире античных образов… С.68.6720итоге оратор смог добиться от народа отрицательного отношения к этойrogatio69. Затем он произнес еще одну речь на другой созванной им сходке, кудапригласил также своих оппонентов – трибунов, но они по понятным причинам(см. прим. 22) не явились (Cic. Leg. Agr., III, 1), а консулы, в свою очередь, непришли на contio Рулла и его сторонников70. Надо сказать, что всего речейпротив закона у Цицерона было заготовлено четыре, но когда и при какихобстоятельствах Цицерон произнес последнюю – неизвестно.

До наших днейсохранилось только три речи. Впрочем, как бы то ни было, все они сослужилиему хорошую службу и привели к тому, что Рулл, очевидно, предпочелотозвать свой законопроект, а репутация Цицерона ни у сената, ни у народа, непострадала.Затем оппозиция нанесла уже более серьезный удар: ею былинспирирован процесс против престарелого сенатора Гая Рабирия, которомупредъявили обвинение в убийстве трибуна Аппулея Сатурнина, наделенногоsacrosanctitas, несмотря на то, что консул Гай Марий, действовавший всоответствии с senatus consultum ultimum (далее – SCU), обещал емунеприкосновенность (Cic.

Rab. Perd., 28). Особенность данного делазаключалась в том, что, во-первых, Рабирий, как утверждали обвинители,умертвил Сатурнина, не будучи магистратом, а, во-вторых, чрезвычайнаяситуация на момент убийства трибуна уже миновала и, следовательно, не былоТо, что он выступил с речью на contio, было с его стороны весьма умным ходом: какотмечает Р.

Морстейн-Маркс, выражение воли народа на сходке не носило официальногохарактера, однако их значение было достаточно велико, т. к. нам не известно ни одногослучая, чтобы одобренный на contio законопроект не прошел в комициях (в некоторыхслучаях это положение имело и обратную силу). Поэтому магистраты, созывавшие сходки,старались обеспечить максимальную явку своих сторонников, но приглашали также иоппонентов для того, чтобы те подверглись давлению со стороны благоволящей ораторуаудитории и оказались бы в весьма незавидном положении.

Наиболее активным изсторонников заинтересованного в сходке магистрата могли даже выплачиватьсяопределенные суммы, а кроме того, магистрат сам выбирал тех, кто будет выступать наcontio и определял время, которое будет отведено каждому из них. Учитывая всевышесказанное, нет ничего удивительного в том, что Цицерону удалось добиться выгодногодля себя решения народа. См. Morstein-Marx R. Mass Oratory and Political Power in the LateRoman Republic. Cambridge, 2004. P. 35, 124, 163-165.70Плутарх сообщает лишь об одной речи Цицерона перед народом (Plut. Cic., 12, 6),однако сам оратор упоминает о том, что у него «есть еще две краткие [речи], как бы извлечения из речей о земельном законе» (Cic. Att., II, 1, 3: sunt praeterea duae breves, quasiapospasmatia legis agrariae). На основании этого Р.

Морстейн-Маркс полагает, что Плутархмог объединить сходку, на которой была произнесена Вторая речь о земельном законе, сдругой, более поздней, т. к. у греческого автора речь идет о contio, которую созвали трибуныи на которую пригласили консулов, а в Третьей речи о земельном законе Цицерон говорит,что трибуны «до сих пор уклонялись от открытого спора со мной» (Cic. Leg. Agr., III, 1).Следовательно, описание Плутарха, возможно, относится к обстоятельствам произнесенияпоследней, Четвертой речи. См.

Morstein-Marx R. Mass Oratory… P. 192. N. 130.6921никакой необходимости в крайних мерах71. Однако было очевидно, что делусамого Рабирия в этой игре отведена лишь второстепенная роль. Главным жебыло то, что посредством такого рода процесса популяры покусились на правосената наделять магистратов чрезвычайными полномочиями для борьбы среволюционными элементами (Dio Cass., XXXVII, 26) 72.Для рассмотрения дела городской претор (praetor urbanus) назначилдуовиров (duoviros perduellionis), которые также имели право выноситьприговор, причем оговаривалось, что, если приговор окажется смертным, топодследственный мог обжаловать его в центуриатных комициях. Дуовирамибыли назначены Гай Юлий Цезарь и его родственник Луций, консул 64 г.

до н.э. (Dio Cass., XXXVII, 27). В связи с этим сразу возникает вопрос о том, почемуЦицерон, как консул, это допустил и какой претор мог назначить на стольответственные должности заведомо заинтересованных лиц. М. Гельцеросторожно замечает, что переговоры в сенате, возможно, вел не Цицерон, аАнтоний73, а П. Виллемс показывает в своем исследовании, что, скорее всего,консул не имел права мешать своему коллеге, если тот намеревался созватьсенат или же выступить перед ним с докладом74. Вот почему Цицерон и несмог воспрепятствовать принятию предложения Лабиена.