Автореферат (Политическая борьба в Риме в 60-е гг. I в. До н. э. Заговор Катилины), страница 7

Что же касаетсяличности претора, то на этот счет среди ученых не существует единого мнения.М. Гельцер полагает, что им, вероятно, был Квинт Метелл Целер75, у которого вто время были не слишком хорошие отношения с Цицероном, но зато неплохие– с Антонием, на что великий оратор намекает в одном из своих писем (Cic. Adfam., V, 2, 3). Эд. Мейер склонен считать, что речь могла идти скорее о ЛуцииВалерии Флакке76, так как Цицерон прямо говорит о том, что его судебнаядеятельность как претора дает «много поводов для подозрений и неприязни», а,кроме того, она совпала по времени с некими опаснейшими для государствасобытиями, под которыми, судя по всему, он подразумевал заговор Катилины(Cic.

Flacc., 6, 100). Эта версия представляется нам более убедительнойвследствие своей аргументации, так как из письма Цицерона все же не явствует,что Метелл был в сговоре с Антонием и что он мог пойти навстречу популярамтолько потому, что у него были плохие отношения со вторым консулом.71Neumann N. Der Ausnahmezustand in der Römischen Republik. Diss. PhD.

Wien, 2010.S. 245.Здесь нужно отметить, что, поскольку сенат не был законодательным органом, дажеего auctoritas не делала SCU законным. Поэтому каждый раз, когда его принимали, те, ктодействовал, руководствуясь этим постановлением, должны были иметь в виду возможностьпоследующих неприятностей. См. Gaughan J. E. Murder was not a crime. Austin, 2010. P.

119.73Gelzer M. Tullius // RE. Bd VII. HbBd 13. Stuttgart, 1939. Sp. 870.74Willems P. Le sénat de la République romaine; sa composition et ses attributions.Louvain, Berlin. 1883. P. 127. Vol. I.75Gelzer M. Tullius. Sp. 870.76Meyer Ed. Caesars Monarchie und das Principat des Pompejus. Stuttgart, Berlin, 1922.

S.554.7222Дуовиры приговорили Рабирия к смерти (Suet. Iul., 12), тотвоспользовался предоставленным ему правом и подал апелляцию; защищатьего в центуриатных комициях взялись лучшие ораторы своего времени –Цицерон и Квинт Гортензий, причем каждому было позволено говорить лишьпо полчаса. Цицерон утверждал, что в момент убийства опасность длягосударства все еще сохранялась (Cic.

Rab. Perd., 19), а Гортензий, наоборот,пытался доказать, что Рабирий не убивал Сатурнина (Cic. Rab. Perd., 18, 31).Чем в итоге закончился процесс, не очень понятно, т. к. Метелл спустилвоенный флаг на Яникуле прежде, чем началось голосование, а это означало,что собрание окончено и любое принятое после этого решение будетнезаконным (Dio Cass., XXXVII, 27-28).

Посему можно заключить, что еслиМетелл - представитель одного из самых могущественных кланов, - поступилименно так, то у него были весьма серьезные сомнения в том, что процессзакончится для Рабирия благополучно. Так что, не исключено, что он просторешил предупредить неприятность, не будучи уверенным в том, смогут лиЦицерон и Гортензий за полчаса убедить слушателей в бессмысленностиобвинения.

Впрочем, Цезарь, скорее всего, и не стремился «получить головуРабирия», иначе он вряд ли оставил бы его в покое. Более вероятным кажется,что он просто хотел «охладить энтузиазм консерваторов к тем быстрымсредствам, к которым можно прибегать при осадном положении и показать им,как даже спустя тридцать семь лет легко возбудить гнев народа против тех, ктобыл ответственен перед ним»77.В третьем параграфе анализируется политическая борьба накануневыборов на 62 г. до н. э. Доказывается, что Катилина приступил к организациизаговора лишь после своего поражения на выборах на 62 г. до н.

э., чему немалоспособствовал Цицерон, расколовший его альянс с Крассом и Цезарем ираспускавший о нем разнообразные слухи и сплетни. Как представляется,действуя таким образом, великий оратор пытался защитить интересы правящейгруппы нобилитета.Четвертый параграф посвящен вопросу организации заговора. Древниеавторы сообщают, что после поражения на выборах имеющееся у него в запасевремя Катилина посвятил подготовке к осуществлению заговора.

Всемвоенным поселенцам, которых он вызывал в Рим для подачи голосов навыборах, он приказал вернуться туда, откуда они приехали. Затем будто быотправил некоторых из своих соратников в те провинции, где «каждый из них,как он ожидал, мог бы быть ему полезен»: Манлия – «в Фезулы и ближайшую кним часть Этрурии», некоего камеринца Септимия – в Пиценскую область, ГаяЮлия – в Апулию (Sall. Cat., 27,1), кого-то – в Цизальпинскую Галлию, а когото – в Капую и на юг Италии (App. BC, II, 2). Также он якобы мог рассчитыватьи на помощь Публия Суллы в Кампании (Cic.

Sulla, 60). Однако судить о тойили иной деятельности возможно лишь по результату, а в источниках на сей77Ферреро Г. Величие и падение Рима... С. 164.23счет ничего не сказано. Сообщается, что Катилина отправлял людей в разныеобласти, но об их деятельности там ничего не известно. Нет доказательств того,что они действительно возмущали там местное население или проводили наборвойск – все имеющиеся по данному вопросу сведения ограничиваются лишьконстатацией факта того, что Катилина приказал им уехать. Конкретныеданные есть лишь о деятельности Манлия, однако более вероятнымпредставляется, что он отправился в Этрурию не потому, что его туданаправили, а по собственной доброй воле.

Во всяком случае, из послания,которое он позднее адресовал Кв. Марцию Рексу (Sall. Cat., 33), следует, чтоМанлий действовал в Этрурии автономно: по крайней мере, о Катилине он вэтом послании не упоминал и даже готов был сложить оружие в том случае,если его требования будут удовлетворены. Вероятно, после того, как Катилинапроиграл выборы, Манлий понял, что законным путем решить долговыепроблемы не получится, вернулся в Этрурию и поднял восстание. Катилина же,по-видимому, впоследствии договорился с ним о совместных действиях, однакопроизошло это, вероятно, не раньше октября.

Таким образом, сообщения опопытке организации восстания в Италии со стороны Катилины можнопоставить под сомнение.Что же касается заговора внутри Города, то бездействие конспираторов вэтом смысле также весьма показательно. Не исключено, что после пораженияна выборах Катилина и его сторонники в самом деле обсуждали возможностьприсоединения к Манлию и решали, как в этом случае нужно будетдействовать, но, как показывает практика, дальше планирования и дискуссий наэту тему дело у них, судя по всему, не продвинулось.В шестом параграфе описывается деятельность Цицерона, направленнаяна раскрытие и подавление заговора, и поражение Катилины. Поскольку иМанлий, и Катилина преследовали одну и ту же цель, а Манлий иподдерживавшие его сулланские ветераны еще и приезжали в свое времяголосовать за Катилину, нет ничего удивительного в том, что Цицерон,обеспокоенный начавшимся мятежом, решил, что Катилина с ними заодно и,следовательно, представляет собой потенциальную угрозу.

Вот почему за нимбыла установлена слежка, а внутри самого Города были предпринятыразличные меры безопасности. Катилина же, по-видимому, занималвыжидательную позицию и, наблюдая за развитием событием, обсуждал сосвоим окружением возможные варианты реагирования. Не исключено, что онив самом деле хотели поддержать Манлия и даже высказывали какие-либопредположения относительно того, что для этого нужно будет сделать, однакоздесь важно подчеркнуть, что их действия все же не выходили за рамкипланирования - на практике они так ничего и не сделали. Цицерон же благодарясвоим осведомителям знал, о чем совещался Катилина со своими соратниками,и передавал полученные сведения сенату и народу, правда, уже в сильноискаженном виде.

В конце концов, несмотря на отсутствие доказательствсуществования заговора, оратору удалось убедить сенатскую верхушку в24виновности Катилины и устроить так, что последний сам уехал из Города иоткрыто присоединился к Манлию.Может возникнуть вопрос, для чего ему понадобилось вести с Катилинойэту игру. Здесь можно выделить несколько причин: во-первых, это могло бытьследствием постсулланской реакции, поскольку Катилина являлся наиболееуязвимым из самых значительных и одиозных сулланцев, а во-вторых, заставивего открыто выступить против правительства, Цицерон тем самым показывал,что заговор внутри Города все-таки существовал, а он, консул, его раскрыл итаким образом всех спас.

Подавление восстания в Этрурии не принесло бы емуникакой славы – во всяком случае, никто не назвал бы его за это ОтцомОтечества, поскольку воевал бы с мятежниками не он. А вот разоблачениезаговора, зреющего в городских стенах, могло стать настоящим подвигом,заслуживающим всяческого прославления. Да и Катилина был очень удобнымкандидатом на роль главы заговора, так как его неприличный образ жизни ипроблемы с финансами были общеизвестны.

Очередное же поражение навыборах в совокупности с пылким темпераментом делало картину еще болееубедительной. Кроме того, можно, пожалуй, согласиться с Р. Сигером, помнению которого Цицерон намеренно спровоцировал потенциальныхнарушителей порядка на открытый мятеж с тем, чтобы иметь возможностьбыстро и жестко его подавить, пока не вернулся Помпей, который, как опасалсяоратор, вполне мог их поддержать78. Надо признать, что, несмотря наразличные варианты мотиваций, все три точки зрения не противоречат другдругу, поскольку при удачном раскладе одно и то же событие может привести кдостижению сразу нескольких целей. В этом отношении расчет Цицеронаоказался удачным.Отдельную проблему представляет правовой аспект казни оставшихся вРиме заговорщиков, улики против которых были получены благодаряразработанной Цицероном спецоперации с участием аллоброгских послов.