Диссертация (Влияние политической элиты на трансформации государственных институтов современной России), страница 11

В частности,для Московского государства была характерна необходимость каксобирать земли, так и управлять ими и защищать их [ГаманГолутвина, 2012: С. 31]. Подобная структура целей заложила основуособой системы рекрутирования властного класса, предполагавшейследование принципу получения временных привилегий в обмен нагосударственную службу.

Именно этот факт даёт исследователямоснование полагать, что «в качестве политической элиты России напротяжении пяти веков выступал высший эшелон административнополитическойбюрократии»[Гаман-Голутвина,2012:С.32].Радикальная трансформация политической системы в XX веке неизменилапринципазначительноговременногообъёмапредоставленияматериальныхблагнеслишкомпредставителямполитического класса (в случае СССР – номенклатуры) [ГаманГолутвина, 2012: С. 185-187], при этом наделённого функциямиперераспределениязначительныхресурсов,находившихсявгосударственной собственности.С точки зрения целого ряда исследований, в современнойРоссии административный аппарат осуществил процесс политизацииадминистративного управления, «возведя бюрократическую формуосуществления [этого управления] в ранг политических задач, в65смысл административной деятельности.

Тем самым повышаетсястатус деятельности бюрократии: из деятельности, обслуживающейобщество, она превращается в самодостаточную, политическую,основную для общества» [Мохов, 2012: С. 145].Эти процессы позволяют маркировать политическую элитусовременнойРоссиикакадминистративно-политическийкласс,сосредоточивающий в своих руках как ресурсы политическоговлияния на выработку государственной политики, так и возможностипо использованию административных механизмов.

Структурныеэлементыэтогоадминистративно-политическогоклассасоответствуют трём уровням власти и включают в себя автороввнутриоргановвластинафедеральном,региональномимуниципальном уровнях.При этом даже попытки масштабных преобразований в системеадминистративногоуправления,постулирующиесвоейцельюснижение административного давления на бизнес, дебюрократизацию,упорядочение структуры и функций органов исполнительной власти,отказ от избыточных и дублирующих функций и полномочий органовгосударственной власти [Слатинов, 2010: С. 98; Барабашев, Клименко,2010: С. 46], не приводят к изменениям ни в количественном, ни вкачественном измерении в отношении административного аппарата[Мохов, 2012: С.

146].Отдельным вопросом в контексте анализа «нарушения границ»политической элиты со стороны нормативно отделённых от неё группявляется объединение в единый пул не только представителейистинно политической элиты и представителей административногоаппарата, но и акторов, представляющих хозяйствующие субъекты.Обозначенная выше новая система формирования политическойэлиты,взначительнойстепениотличающаясяотжёстких66номенклатурныхпринципов,распространенияобусловиламногочисленныхситуациюмассовогоконкурирующихсетейклиентелистских структур, имеющих доступ к системе принятиярешений. Широкие возможности по уклонению от соблюденияинституционализированных норм права в этом отношении сочетаютсяспостоянным«благоприятногосубъектов,изменениемэтихправилположения[для]техкоторыевнаибольшейвцеляхгруппстепенисозданияхозяйствующихприближеныкгосударственным чиновникам» [Нуреев, 2003].

При этом даннаясистемапозволяетпредставителямобъединённойполитико-административной элиты «не только выбирать преференциальныхпартнеров для диалога, но также контролировать в определеннойстепени артикуляцию их требований» [Перегудов, 2004].Анализ этих политико-экономических (точнее – политикоадминистративно-экономических) групп (или политико-финансовыхконгломератов [Гаман-Голутвина, 2004: С. 22]) на федеральном ирегиональном уровнях позволяет исследователям фиксировать ряд ихобщих характеристик, среди которых особенно выделяется общностьполитико-экономическихинтересовпосохранениюресурсногостатус-кво или расширению зоны влияния, консолидация вокругруководителя, представляющего институт исполнительной власти, наосновании отношений личной зависимости, значительный объемвластныхи/илиэкономическихресурсов.Сопутствующимимеханизмами внутри групп называются фаворитизм, протекционизм,коррупция [Гаман-Голутвина, 2004: С.

13-18].При этом в контексте данного исследования можно сделатьпредположение о существовании подобных объединений как намакро-уровнефедеральногомасштабаввидецентральныхуправленческих структур и крупных финансово-промышленных67групп (ряд исследователей даже заявляет о полном сращивании этихдвух групп, произошедшем на основе неформальных договорённостейи торга [Чирикова, 2010: C.8]), так и на мезо-уровне региональнойвласти [Гаман-Голутвина, 2004: С.

22].Зачастую обозначенные уровни вступают во взаимодействие,при этом характер этого взаимодействия тесным образом связан сразвитием отношений «центр-регионы» (которые, по мнению рядаисследователей в последнее десятилетие приобрели выраженныйоттенок патернализма центра по отношению к регионам [Чирикова,2010: C.14]), вкоторых активно участвуют и «вертикальноинтегрированные» политико-финансовые кланы [Гаман-Голутвина,2004:С.30]«неформальныхприилисохранениичастичнопервостепеннойважностиформализованныхпроцедурсогласования интересов в президентских и правительственныхструктурах» [Димитрова, 2011: С.

274]. При этом фиксируется какфункционирование «формальных институтов, так и [значительная]рольтеневыхмеханизмов»[Гаман-Голутвина,2004:С.30],разделяемых почти всеми представителями элитного пула, чтооснованонапонимании«коллективныхинтересов,[которыепредполагают цель] не допустить действий, способных подорватьсуществующий порядок, и, таким образом, сохранить управлениеполитической ситуацией» [Хигли, 2011: С.

39].Отдельной особенностью клиентелистской (или с точки зренияряда исследователей – клановой [Зудин, 2011]) системы, характернойдля политической элиты, является трансформация этой систему всторонукреплениясвидетельствуетобсемейно-родственногоархаизацииикомпонента,традиционализациичто[Гаман-Голутвина, 2012: С. 36]. Эти процессы характерны не только длябизнес-элит, но и для области публичной политики, и сферы68сращивания этих кругов. Среди примеров зафиксированных подобныхсемейныхсвязейпоколениясемейГудковых,Бортниковых,Пономарёвых, Воробьёвых, Патрушевых, Ивановых, Ковальчуков,Фрадковых,Матвиенко,Шаймиевых,Тулеевых,Кожиных,Христенко.Неслучайным образом значительная и упомянутых политикофинансовых «династий» вписана в новые механизмы легитимациидействий, совершаемых внутри политического поля.

Представителиобъединённойполитико-административнойэлиты,помнениюисследователей, занимаются политикой как бизнесом [Пшизова, 2007]и ориентируются в своем политическом поведении на бизнесстратегии [Пшизова, 2007: С. 75]. При этом даже представители иныхсоциальных и профессиональных групп, рассмотренных выше, будьто номенклатура или силовые ведомства, успешно интегрируются вновую систему рыночных (зачастую – теневых) механизмов принятияполитических решений, что даёт исследователям основание делатьвывод о всеобъемлющей маркетизации политического пространства[Шестопал, Селезнева, 2015]. При этом отдельно отмечается, чтонесмотря на развитие обозначенной тенденции в большинствегосударств мира как части процесса перехода к так называемой«постдемократии» [Крауч, 2011], в современной России «отмеченныетенденции всеобъемлющей маркетизации системы общественныхотношений и изменения механизмов легитимации власти элитпроявляются с большей силой» [Шестопал, Селезнева, 2015].Существованиевусловияхотсутствияэлекторальнойконкуренции (при одновременном развитии внутриэлитного типаконкуренции)обуславливаетпредставителейэлементамиособуюструктуруполитико-административнойкоторойисследователиэлиты,считаютмотивацииосновнымипреследование69конъюнктурных интересов, короткий горизонт планирования, отказ отстратегического мышления [Чирикова, 2010: С.

17]. Этот тезиссогласуется с идеей о существовании в постсоветский периодширокого негативного консенсуса относительно ценностей развития,что в значительной степени обусловило утрату политической элитойеё стратегической субъектности [Шестопал, Селезнева, 2015].Крометого,масштабноеисследование«Психологияполитической элиты в России», проведённое под руководством Е. Б.Шестопал [Шестопал, Селезнева, 2015], фиксирует наличие в элитномпуле значительных проблем статусно-ролевого характера. Этипроблемы связаны с сохраняющимся чрезвычайно низким уровнемпредставительства женщин, противоречивой тенденцией омоложенияпредставителей политической элиты (этот процесс характерен дляфедеральных министров, но не свойственен депутатам российскогопарламента), сохранением или даже снижением прежнего уровняобразования (в частности, за последнее десятилетие отмечаетсяснижение доли федеральных министров, имеющих два и болеевысших образования).Отдельными результатами исследования являются выводыотносительно мотивационного профиля и набор поведенческих иценностных характеристик представителей политической элитысовременной России.В частности, фиксируется сочетание в мотивационном наборемотивов власти и достижения при недостаточном уровне мотивааффилиации, что с точки зрения политической психологии неявляется оптимальным набором для реализации государственныхзадач.Преобладающийисследователямикакповеденческийтипстиль«администратора»,былчтоопределёнотвечает70объективным показателям актуального состояния политическойэлиты, сращенной с административным аппаратом.Отдельным вопросом в рамках данной работы, как и любогоисследования,такилииначевключающеговсебяанализполитической элиты, является вопрос о единстве элитного пула исплочённого его членов.