Диссертация (Влияние политической элиты на трансформации государственных институтов современной России), страница 6

Остром. Она33наиболеесодержательныминституциональнойсистемыобразомвописалакачествеструктурусовокупностигруппформальных правил, определяющих позиции индивидов во власти иих полномочия на этих позициях, выделив:•«позиционные правила, определяющие набор позиций(статусов в обществе) и число людей, которые могут занимать каждуюпозицию;•ограничительные правила, устанавливающие, как людизанимают и оставляют эти позиции;•правила сферы влияния, указывающие, на что можетоказывать влияние деятельность того или иного лица, каковы стимулыи/или издержки достижения определенных результатов;•правила управления, устанавливающие набор действий,которые может осуществлять лицо на определенном посту;•действияправила агрегирования, показывающие, каким образомлицанаопределенномпоступреобразуютсявпромежуточные или окончательные результаты;•информационные правила, регулирующие способы обменаинформациимеждудолжностнымилицами,языкиформыкоммуникации между ними» [Ostrom, 1986, цит.

по: Норт, 1997].В рамках данного исследования мы, однако, не отказываемся отиспользования принципов, характерных не только для нового, но и«старого»институционализма,исследующегоформализованныеаспекты развития властных институтов. Методологическая рамка«старого» институционализма позволяет осуществлять исследованиеинститутов с опорой на их формализованные основания, что для насозначает возможность анализа изменённых властных институтов,исходя из сравнения их конституционно закреплённой функции ипридаваемой в результате трансформации новой роли.34С институциональной точки зрения, институты, связанные среализацией государственной власти, являются отдельной категориейв рамках общего понятия политических институтов.

Институтызаконодательной, исполнительной, судебной и президентской властиформируют механизмы «регулирования общественных порядков,политических, экономических, социальных и иных процессов,межгрупповых отношений и конфликтов» [Нисневич, 2011] и служатисточниками актов государственной власти. Такие акты образуют«единуюнормативно-правовуюсистемугосударства,котораяпредставляет собой совокупность взаимоувязанных нормативныхправовыхактовКонституцию,высшейюридическойконституционныеисилы,ординарныевключающихзаконы,иподзаконных актов, включающих указы и иные акты главыгосударства, постановления и распоряжения правительства, актыминистерств и ведомств, региональных органов государственнойвласти, а также высших судебных инстанций» [Нисневич, 2011].В этом смысле закон как «инструмент властно-принудительногорегулирования социальных отношений, опирающегося на силугосударства, формируется в результате взаимодействия в процессезаконодательной деятельности двух относительно самостоятельныхсфер общественной жизни, регуляторов социальных отношений —политики и права» [Нисневич, 2005].

Особую важность в этом случаеприобретает изучение источника формализованных правил и норм, тоестьзаконодательнойдеятельностикакодногоизвидовгосударственной деятельности.Отдельной проблемой в рамках социальных наук являетсяизучение неформальных практик, вероятности их концептуальногоотделения от формальных институтов и возможности научного35исследования. То, что Норт и другие исследователи 4 называли«неформальными«неформальные«образцыинститутами»,практики»,логичнеепонимать«микроинституты»,взаимодействия»,тоестькаккак«субинституты»,«устойчивыйтипполитического поведения, выражающийся в определенной системеколлективныхдействий»[Патрушев,Айвазова,Клемент,Машезерская, Павлова, Гвоздева, Грунт, Хлопин, Панов, 2006] поуправлению «полем индивидуальных действий, упорядочивающейобразцы взаимодействия» [O'Donnell, 1994].

В понимании Э. Остром,эти практики «невидимы» (invisible), они «представляют собойфундаментальноучастниковиразделяемыечащевпонятияформеисуществуютимплицитноговзнания,умахчемвэксплицитной и писаной форме» [Ostrom, Crawford, 1995]. Это«действующие правила» (working rules, rules-in-use) [Ostrom, Crawford,1995]. Эти практики складываются спонтанно, зачастую «без чьеголибо сознательного замысла, как побочный результат взаимодействиямножествалюдей,преследующихсобственныеинтересы»[Капелюшников, 1998].

П. Бурдье понимал их как инкорпорированныедиспозиции, представленные в виде склонности к определённомутипу перцепции реальности и определенным паттернам действий[Бурдьё, 1993]. Также, используя терминологию М. Федоровича,можновоспользоватьсяпонятием«ожидаемыхинститутов»(«anticipated institutions»), то есть правил, которые стратегическиразработаны политической элитой для реализации в качествеформальных институтов [Fedorowicz, 2000].Вопрос исследования соотношения институтов и практикявляется одним из дискуссионных в рамках политической науки.См., например: Капелюшников Р.

Новая институциональная теория // Институт свободы«Московский либертариум» [Электронный ресурс] URL: http://www.libertarium.ru/10625; O'DonnellG. Delegative Democracy // Journal of Democracy. 1994. Vol. 5. No 1.436Традиционно эти вопросы изучаются в двух аспектах, касающихсяконгруэнтности, то есть соотношения и сочетаемости эти явлений.Количественный аспект объясняет «преобладание одного типаинститутов над другим, положение, которое занимают в системеформальные или неформальные нормы, или существование балансамежду ними» [Ильченко, 2006]. Этот аспект во многом связан с«системой преобладания одних институтов над другими, то есть ссистемой отношения к праву в государстве: от преобладанияформальныхинститутов(«контрактов»),верховенстваправа»[Гельман, 2006] до доминирования неформальных практик.В свою очередь, качественный аспект учитывает степеньвзаимного соответствия формальных институтов и неформальныхпрактик и принципиальную возможность их взаимодополнения иликонкуренции.

С этой точки зрения важно, насколько связаныразличные институты, как протекают процессы их изменения.Согласно теории С. Педжовича, конфликт формальных институтов инеформальных практик ведёт к увеличению транзакционных издержеки блокирует многие источники ренты. Если же они находятся всоответствии, то «изменения в формальных правилах согласуются сгосподствующими неформальными правилами, взаимодействие ихстимулов приведёт к снижению транзакционных издержек иосвобождению ресурсов для производства благ» [Pejovich, 1999].Также сочетаемость формальных институтов и неформальныхобразцов взаимодействия можно описать в категориях конвергенции идивергенции. Дж.

Хелмке и С. Левицки выделяли эти категории каквозможные исходы взаимодействия институтов, уделяя большоевниманиепроцессаминституциональнойтрансформации:«конвергенция означает его положительный итог, то есть фактическисочетаемость формальных и неформальных правил, дивергенция же,37наоборот, – отрицательный, когда происходит отторжение новыхформальных институтов [Helmke, Levitsky, 2004]. Роль неформальныхпрактик в данном случае оказывается решающей. При этомформальноинститутымогутсохраняться,нофактическиполитическое взаимодействие в обществе будет строиться по ужеустоявшимся образцам» [Ильченко, 2006].В случае конфликта практик и формальных институтов вновьрекрутированныепредставителиэлиты,действуяврамкахвозможного и допустимого в контексте конкретной политическойсистемы, стремятся преобразить эти практики в формальные правовыеинституты,руководствуясь«защитнымиобразцамиповедения»[Sztompka, 1993], почерпнутыми из личного и группового опыта.Именно здесь индивиды начинают оценивать, в соответствии со своей«идеологией», издержки от сохранения формальных институтов в ихнеизменной и противоречащей их установкам форме и выгоды от ихизменения.Вслучаееслииздержкиотсменыинститутовотносительно низки по сравнению с прибылью, которая будетдоступна членам элитного пула, если изменение окажется удачным, тоинституционализация практики происходит, а формальный институтменяет свою форму, функцию и роль: «Институционализациянеформальных практик означает, что они обретают устойчивость иповторяемость в силу своего соответствия базовым ценностямгруппы» [Подхомутникова, 2010].Однако с применением этих методологических установок(особенноприизучениидеятельностиполитическойэлиты)возникают значительные проблемы.

Суть этих проблем заключается впринципиальной сложности изучения неформальных практик кактаковых, в отрыве от общей институциональной структуры. В рядеподобныхслучаевполучениедостоверногоисследовательского38знания весьма сложно реализуемо. Именно это обстоятельствопослужилоосновойисследованиядляинститутоввыборанесколькогосударственнойинойвластистратегиисовременнойРоссии. В значительной степени данная стратегия опирается на такназываемую «насыщенную» трактовку институтов. Эта трактовкапозволяет не просто рассматривать институты как формализованные изаконодательно закреплённые нормы, но и анализировать их вкомплексе с рутинизированной «практикой, процедурами, обычаями,ролями, стратегиями, организационными формами, технологиями,убеждениями, парадигмами, моральными нормами, культурой изнаниями» [March, Olsen, 1989].

Сторонники этой трактовки Дж. Марчи Й. Ольсен справедливо отмечают, что такое видение институтовпозволяет наиболее полно изучать «процессы установления, развитияи трансформации институтов» [March, Olsen, 1996]. В контексте этогопонимания становится возможным ответ на ещё один дискуссионныйвопрос об источниках и механизмах выстраивания институтов:происходит ли это как процесс, инициированный сверху, или какнекая эволюция структур, отвечающих на запросы, исходящие«снизу». С опорой на Дж.