Диссертация (Влияние политической элиты на трансформации государственных институтов современной России), страница 12

В круг задач данного диссертационногоисследования не входит акторный анализ кланов, групп и «обойм»,составляющих политическую элиту, и отношений между ними. Этообусловлено как проблемой доступа к предмету такого исследования,так и нецелесообразностью такой задачи. Для целей исследованияполагается достаточным фиксировать принципиальную общностьцелейпредставителейэлитногопула,заключающихсямонополизацииполитическогопространства,эксклюзивноговлиянияинституциональнуюнаиввозможностьструктуру,обусловленную доступом к законодательному ресурсу, являющимсяключевым для запуска и реализации процесса трансформацииинститутов государственной власти.Проанализированный комплекс как объективных характеристик,так и выявленных психологических особенностей политическойэлиты задаёт конфигурацию интересов политической элиты иобъясняет мотивацию политической элиты, реализующей процесстрансформации государственной власти.

Анализ представлений обаприорных интересах акторов и наблюдаемых и фиксируемыепубличныеисследованиярешения–государственной«видимую»(вслучаевласти),структуруконтекстеданноготрансформациитакимобразомполитическихдиссертационногоключевыхинститутовпозволяютакторов,выявитьосуществляющихнеформальное согласование решений [Туровский, 2011: С. 395].71Невозможностьсуществованияроссийскойсовременнойполитической элиты в условиях равноправной конкуренции наполитическом поле предъявляет запрос на переформатированиеспецифики этой конкуренции, сводя её к борьбе внутри себя самой,что позволяет контролировать не только систему рекрутирования иротации самой элиты, но и ограничивать доступ других акторов кполитическим, административным, символическим и – что не менееважно – экономическим ресурсам.

Следуя логике Б. Буэно деМескита, эта стратегия укладывается в логику поведения условного«диктатора». Эта логика подразумевает не только поддержаниеконтроля над ресурсами, но и определённую «отрицательную»селекциюправящейкоалиции,членамкоторойпозволенореализовывать коррупционные практики, что даёт «диктатору» ещёбольше возможностей для реализации дискреционных полномочий поконтролю над ними [De Mesquita , Smith, 2011].В этом смысле, с точки зрения А. Дуки, «структурный контекстинституционализации властных групп определяет возможности элитыобеспечиватьсебелегитимизацию,социальнуюподдержкуисоциальную базу своего воспроизводства» [Дука, 2003].

Однако этотпроцесс обуславливает необходимость не только борьбы за ресурсы,ноипопытокихкомплексноговоспроизводства,тоесть«монополизация власти является следствием не столько привычкимонопольноуправлять,институционализацииэлиты:сколькопоследняянеобходимостьюдолжнамонопольноструктурировать социальное и политическое пространство «подсебя»» [Дука, 2003].При этом возможности влияния акторов, не включённых всистему принятия политических решений напрямую, устранены.Обозначеннаявышеситуация«слиянияполитическойи72экономическойэлитиформированиеполитико-финансовыхконгломератов, претендующих на роль доминирующих акторовполитикииэкономики»[Гаман-Голутвина,2015]позволилаобъединённой политико-административной элите сконцентрироватьвесь объём ресурсов, необходимый для процесса институциональнойтрансформацииусобственныхруках.Этосталоважнейшимэлементом в трансформации политического режима России впоследние полтора десятка лет как «переходе от полицентрическогорежима к моноцентрическому» [Зудин, 2008].«Логика существования такой системы неизбежно предъявляетособые требования к институциональному дизайну политическогопространства.

Тенденции реализации этих требований мы предлагаемзафиксироватьвоперационализированномранеепонятиинеформальной институционализации. Процессы последних полуторадесятилетий,связанныесразвитиемосновныхинститутовгосударственной власти (среди которых, прежде всего, институтызаконодательной и судебной власти, а также институт президентства),демонстрируют наиболее важную институциональную проблемуроссийской политики – незащищённость институтов от влияния т.н.«человеческого фактора». Подобная проблема может приниматьсамые различные формы, в частности, своё объяснение этойтенденции в отношении укрепления президентской власти дал М.Краснов,втерминах«конституционныеА.страхи»Шайов[Шайо,качестве2001]описавшийосновныхфакторов,повлиявших на процесс разработки проекта Конституции России»[Абелинскайте, 2015].

Он выдвигает тезис, что именно предубеждениеотносительнонормсоветскогоконституционногоправа,декларирующего «полновластие Советов», «создало основание дляпредоставленияПрезидентуширочайших(всилуихслабой73определенности) функций и полномочий. Главным образом, таких,как «определение основных направлений внутренней и внешнейполитики» и «обеспечение согласованного функционирования ивзаимодействия органов государственной власти» [Краcнов, 2014].Именно в 1990-е годы, в период первичного формированияновых институтов, парадоксальным образом «институциональные«перверсии» становятся традиционными в ситуации, когда ещё и самиинституты не стали традицией.

Для этого периода характерны процесснаполненияновосформированныхинститутовпредставителямипрежней элиты» [Абелинскайте, 2015] в контексте нереализованныхмеханизмов люстрации и характерных для них привычных практиквзаимодействия.Врезультате«смешенияновыхинститутовистарыхнеформальных практик возникают так называемые rules-in-use ввыражениях Элинор Остром [Ostrom, 1986], или «действующиеправила»,находящиесянастыкеформальногоипрактикивзаимодействия внутри элиты» [Абелинскайте, 2015].

Принципиальноважно, что на тот момент было достаточно существования этихинститутовбезихформализациииправовогозакрепления,ограничиваясь лишь формой интуитивного знания.Примечательно(хотяэтоиукладываетсявлогикуполитического развития современного российского государства натом этапе), что для властных институтов уже в тот момент становитсяхарактернойзначительнойтакназываемаястепениподверженности«трансформационнаяопределившаяинститутовболезнь»,последующуюгосударственнойвситуациювластикконъюнктурным изменениям со стороны представителей политикоадминистративной элиты.74Несомненно, «важные по своей сути политические событиягг.1990-2000-ххарактеристикинемоглибысудьбоносности,приобрестиеслибыстольнестойкойоказалитоготрансформационного влияния на институты политической власти,которое они реализовали.

Парафаз принципа парламентаризма,стремительное и экспансивное расширение функций АдминистрацииПрезидента, политическая дисфункция Правительства стали внятнымрезультатом весьма конкретных шагов на пути к консолидацииполитического режима» [Абелинскайте, 2015].Обозначенная выше «незащищённость» институтов от влиянияи трансформации, в значительной степени обусловленная пробелами внормативном регулировании деятельности институтов. К этимпробеламотносятсяибланкетныенормы,идискреционныеполномочия, в сочетании с широкими ресурсными возможностямиполитической элиты по принятию независимых от иных актороврешенийозапускегосударственнойпроцессавласти,трансформациисоздаётситуациюинститутовмногократноговоспроизводства сочетаемых ресурсов.Возможностиповоспроизведениюситуациимонополииполитико-административной элиты в политическом пространствемогутбытьреализованысамовоспроизводящейсялишь«системыприусловиисуществованиявзаимосообщающихсягруппресурсов: от медийного до законодательного, который, как ужеуказывалось, является ключевым именно потому, что обеспечиваетреализацию и воспроизводство практик, формируемых в другихвластных институциях.Однако каждый из этих ресурсов увеличивает вес остальных испособствуетростутрансформироватьспособностивластныеинститутыполитическойвэлитысоответствиис75собственными представлениями об их конфигурации» [Абелинскайте,2015].

Закрытость политической элиты (рядом исследователей этаситуация даже маркируется как «тромбицирование» каналов элитногорекрутирования [Шестопал, Селезнева, 2015]) тем не менее неявляется препятствием к «экспансии влияния в другие сферы,преимущественно экономическую. Это происходит через введение всоветы дикторов крупнейших компаний малоизвестных широкомукругупредставителейадминистративнойэлитыиличерезформирование особых институтов собственности – государственныхкорпораций» [Абелинскайте, 2015].Ряд событий, связанных с этими изменениями, произошёл, какбыло указано ранее, ещё в 1990-х гг., однако «именно 2000-е гг. сталипериодом наивысшего подъёма неформальной институционализации.Произошедшие изменения связаны как с новыми ограничениями,накладываемымисоответственно,напредставителейжеланиемихполитическойпреодолеть),такэлитыис(и,новымивозможностями, связанными с общей ситуацией укрепления ицентрализациивласти.Некоторыевозникающиевозможностисопряжёны с изменением конфигурации политического поля.

Вчастности, электоральная конкуренция (в формате борьбы элиты иконтр-элиты, то есть власти и оппозиции, описанной Й. Шумпетером[1995] в качестве основы всего политического процесса) заменяетсяконкуренцией внутренней, проходящей внутри политической элиты.Политическая элита, монополизировавшая весь политическийпроцесс и ограничившая политическую конкуренцию границамисамой себя, столкнулась с рядом задач, важнейшими из которыхявляютсяприобретениеформированиеудобнойвзаимодействияиисохранениеи«интуитивнопринятиярешений,властногоресурса,понятной»конвертациясредывластив76собственность и легитимация этой собственности в России и зарубежом.Применение имеющихся у политико-административной элитыресурсов, позволяющих реализовать успешное изменение институтов,приводит к наращиванию ресурсов.

Результаты этого процессаутверждают элиту в качестве доминантного игрока на политическомполе, обладающего способностью менять в терминах Д. Норта [Норт,1997] правила игры во время самой игры» [Абелинскайте, 2015], т.е.возможностью преодолевать ограничения, накладываемые на неёформальными институтами [Knight, 1992], так «"победитель" этапапопытается, вероятно, закрепить правила, позволившие ему выиграть,чтобы продолжать выигрывать» [Григорьев, 2001].«Современный российский политический режим являетсярезультатом долгого процесса концентрации политической власти.Для нас очевиден тезис, что основным и важнейшим элементом этогопроцесса являет трансформация институтов государственной власти,осуществляемаяполитическоговсоответствиикласса,основойсинтересамимотивациипредставителейкоторыхявляетсясохранение монополии на политическую власть и конвертация властив собственность.В ходе этого процесса многие властные институты искажаютсяв результате осуществления усилий по закреплению желаемых дляреализации функций за некоторыми органами власти.

Сложнаятраекторияформированияэтихинститутов,вполноймереотражающая те самые «конституционные страхи», делает их болееуязвимыми для влияния персон, эти институты наполняющих»[Абелинскайте, 2015].Очевидно, что «ряд схожих процессов, затрагивающих другиевластные институты, подтверждает идею о механизмах консолидации77политическогорежимасовременнойРоссии,подразумевающихнеявную, «ползучую» трансформацию институтов власти и искажениеконституционной нормативной модели этих институтов.