Мотрошилова Н.В. (ред.) - История философии Запад-Россия-Восток.Книга 3-1999 (Н.В. Мотрошилова - История философии Запад-Россия-Восток. В четырех книгах (2000)), страница 8

Отсюдадля Ницше следует вывод: не пренебрегая выгодами познания и науки,следует отказаться от созданного философией нового времени культа науки и научной истины, который стал почти всеобщим для философии и культуры. "Не существовало доселе еще ниодного философа, под руками которого философия не превращаласьбы в апологию познания... Все они тиранизированы логикой, а логикаесть по своему существу оптимизм", — пишет Ницше в работе "Человеческое, слишком человеческое"22.

Беда в том, что в результате возвеличения науки, познания, логики, их доминирования над жизнью человечество получило не одни только преимущества. По видимости ставболее сильным, оно оказалось и во многих отношениях более слабым ибеспомощным. Мир — в результате "упорного процесса науки" — явилгнам как итог "множества заблуждений и фантазий, которые постеленвозникли в общем развитии органических существ, срослись межд_собой, и теперь наследуются нами как Скопленное сокровище всегопрошлого — ибо на нем покоится ценность нашей человечности"23.Несовпадение двух миров — реального мира жизни и мира человеческого — есть только одно из проявлений тирании познания и науки.Но и из него вытекает, согласно рассуждениям Ницше, немало пагубного для человека и самого мира. Человек трактует мир как подчиненный законам чисел — и заблуждается, ибо эти законы изобретены имсамим и имеют силу лишь для человеческого действия.

Человек толкует себя, свою сущность как подчиненную законам логики — и опятьглубоко заблуждается, ибо "природу человека нельзя сделать чистологической"24. Все подобные обвинения адресованы, разумеется, непростому, живущему обычной жизнью и ее заботами человеку. Онинаправлены против тех, кто для культуры и человечества создает, пропагандирует соответствующие ценности. Это прежде всего философы,писатели, религиозные деятели и мыслители — "старая элита", чьи ценности, правила, чьи мораль и религия насквозь фальшивы, враждебны^___27ясизни и должны быть убраны с пути непрерывного становления человеческого рода. До сих пор путь, пройденный человечеством как специфической, не чисто природной целостностью, был — в масштабах истории — чрезвычайно кратким.

И потому неудивительно, что сделано такмного ошибок, что человек и человечество не приблизились к постижению самих себя, своего предназначения в Великом Становлении, Вечном круговороте вселенной.Нигилизм. Переоценка ценностейНицше выступает как "радикальный нигилист" и требует кардинальной переоценки ценностей культуры, философии, религии.

"Европейский нигилизм" Ницше сводит к некоторым основным постулатам, провозгласить которые с резкостью, безстраха и лицемерия считает своим долгом. Эти тезисы: ничто больше неявляется истинным; бог умер; нет морали; все позволено. Надо точнопонять Ницше — он стремится, по его собственным словам, заниматьсяне сетованиями и моралистическими пожеланиями, а "описывать грядущее" , которое не может не наступить. По его глубочайшему убеждению(которое, к сожалению, никак не опровергнет история заканчивающегося XX в.), нигилизм станет реальностью по крайней мере для последующих двух столетий. Европейская культура, продолжает Ницше своерассуждение, издавна развивается под игом напряжения, которое растет от столетия к столетию, приближая человечество и мир к катастрофе.

Себя Ницше объявляет "первым нигилистом Европы", "философом нигилизма и посланцем инстинкта" в том смысле, что он изображает нигилизм как неизбежность, зовет понять его суть. Нигилизм можетстать симптомом окончательного упадка воли, направленной противбытия. Это "нигилизм слабых". "Что дурно? — Все, что вытекает изслабости" ("Антихрист". Афоризм 2).

А "нигилизм сильных" может идолжен стать знаком выздоровления, пробуждения новой воли к бытию. Без ложной скромности Ницше заявляет, что по отношению к"знакам упадка и начала" он обладает особым чутьем, большим, чемкакой-либо другой человек. Я могу, говорит о себе философ, быть длядругих людей учителем, ибо знаю оба полюса противоречия жизни; я иесть само это противоречие... А то, что его философия, не понятаяэпохой, принадлежит к числу "несвоевременных размышлений", никого не должно смущать, ибо нет ничего более своевременного, чем умение мыслителя преодолеть свое время, диктат его ценностей.К переоценке ценностей Ницше звал своих читателей уже в раннихработах.

Так, "Человеческое, слишком человеческое" он начинает вискренней, исповедальной манере. Ницше рассказывает о своем духовном становлении, о страстном увлечении Вагнером и Шопенгауэром истоль же страстном отказе от их (и других мыслителей) идей и доктрин. А это порождает вопрос, который Ницше обращает к себе и ксвоим читателям: "...сколько лживости мне еще нужно, чтобы сызновапозволить себе роскошь моей правдивости?"25.

В чем же удел мыслителя, отказавшегося от лжи, фальши устаревших, догматизированныхвоззрений? Стать из-за переоценки ценностей унылым, лишенным чувства юмора философом и морализатором-одиночкой? Нет, отвечаетНицше. Везде рождаются, хотя и в великих муках и постепенно, "сво-.28бедные умы" и обновленные души. Они движутся навстречу друг другу.

"Какие узы крепче всего? Какие путы почти неразрывны? У людейвысокой избранной породы то будут обязанности — благоговение, которое присуще юности, и нежность ко всему, издревле почитаемому идостойному, благодарность почве, из которой они выросли, руке, которая их вела, храму, в котором они научились поклоняться..."26. Нопотом приходит тяготение к "великому разрыву", выраженному в видетревожного вопроса: "...Нельзя ли перевернуть все ценности? и, можетбыть, добро есть зло? а Бог — выдумка и ухищрение дьявола? Иможет быть, в последней основе все ложно? И если мы обмануты, тоне мы ли, в силу того же самого, и обманщики?"27. Намеченная здесьидея переоценки ценностей духовной аристократией нового типа развита в последующих произведениях, особенно в "Заратустре"."Так говорил Заратустра".

Идея сверхчеловека"Так говорил Заратустра" — это, пожалуй, самое влиятельное испецифическое произведение Ницше — почти не поддается скольконибудь адекватным пересказу и изложению, если таковые должны бытькраткими. Подзаголовок книги парадоксален: "Книга для всех и ни длякого". Имя "Заратустра" взято из восточных легенд и верований — снесомненной целью подчеркнуть отличие "жизненной мудрости", проповедуемой Заратустрой, от типично европейских норм, ценностей, догматов.Завязка и стиль книги таковы.

Когда Заратустре исполнилось тридцать лет, он покинул родину и ушел в горы, десять лет наслаждаясьодиночеством. Но вот он пресытился своей мудростью, сердце его обратилось к солнцу за напутствием и благословением сойти вниз, к людям. Он спустился с гор и встретил старца, который в отшельничествесвоем искал Бога. Старец сразу заметил: чист взор Заратустры, на лицеего нет отвращения. Не оттого ли идет он так, словно танцует? Старец,узнав о намерении Заратустры идти к людям, уговаривает его остатьсяв лесу. Но Заратустра отвечает: "Я люблю людей". И расставаясь сосвятым старцем, думает: "Возможно ли это?! Этот святой старец всвоем лесу еще не слыхал о том, что Бог умер!"28.Общение Заратустры с людьми — это серия искусно нарисованныхНицше житейских картинок и рассказанных Заратустрой притч морального, психологического, философского содержания.

Так, расставшисьсо старцем, Заратустра устремился в город, который был за лесом.Народ собрался на базарной площади, чтобы поглазеть на плясуна наканате. Перед представлением Заратустра обратился к народу с речьюпроповедью, которая должна была "учить о сверхчеловеке".

В чем, какоказалось, смысл этого поучения? Природа развивается от червя кчеловеку, "но многое в вас, — обращается Заратустра к слушателям, —осталось от червя. Когда-то были вы обезьянами, и даже теперь человек больше обезьяна, чем иная из обезьян". Близость человека к природному, животному миру несомненна.

Человек — сын земли. "Будьтеверны земле", — проповедует Заратустра и уточняет: "но разве я велювам стать призраком или растением?" Верность земле означает только,что нельзя верить "неземным надеждам". Это намек на религию, чтоснова заставляет Заратустру повторить: "Бог умер".29Еще Кьеркегор бросил религии обвинение: "Христианский мир убилХриста".

Почти те же слова Ницше вкладывает и в уста Заратустры, иодного из персонажей произведения "Веселая наука": "Где Бог? —воскликнул он. — Я скажу вам! Мы его убили — вы и я! Все мыубийцы!.. Бог умер! Бог мертв!" (Афоризм 125). Вера в христианскогоБога, заключал Ницше, более не заслуживает доверия. Кьеркегор былчеловеком религиозным — он стремился обновить христианскую веру,возвратившись к ее евангельским первоистокам и отринув скомпрометировавшие себя позднейшие практику и учения церкви.

Ницше, напервый взгляд, подходил к критике христианской религии и церквирешительнее и хладнокровнее. Но и его антихристианские настроенияотмечены противоречиями и своего рода болезненным надрывом. Бунтпротив христианской веры и церкви давался этим интеллектуалам XIX в.ценой страданий, внутреннего душевного разлада. В "Заратустре" Ницше, кстати, замечает: "Прежде хула на Бога была величайшей хулой;но Бог умер, и вместе с ним умерли и эти хулители".