Диссертация (Библейский текст в творчестве Н. В. Гоголя), страница 18

Эти рассказы помогли Гоголю осознать важность веры, открыть длясебя духовный мир.Позднее Гоголь не раз обращался к теме Страшного суда, делал выписки изтворений святых отцов, отмечал на полях своей Библии те места, где говорится огрядущем Божьем суде. Эти карандашные пометы освещают самые важные,смысловые вопросы: о воздаянии каждому по заслугам (Рим. 2: 1; 2 Фес. 1: 7; 2 Тим.2: 12), когда наступит Судный день и каковы будут признаки пришествия Господа иконца века (Мф. 24: 3; 1 Ин. 2: 18; 1 Фес. 5: 3; 2 Фес. 2: 2; 2 Тим. 3: 1) и другие.Все творчество Гоголя пронизано апокалипсическим ожиданием приходаСудного дня. С памятью о Страшном суде связано обостренное чувствоответственности человека – а тем более писателя – за каждое свое слово.

Гогольпомнил о предостережении Святого Евангелия: «...за всякое праздное слово, какоескажут люди, дадут они ответ в день суда: ибо от слов своих оправдаешься, и от словсвоих осудишься» (Мф. 12: 36–37). «Обращаться с словом нужно честно, – говорилон. – Оно есть высший подарок Бога человеку. Беда произносить его писателю <...>когда не пришла еще в стройность его собственная душа: из него такое выйдет слово,которое всем опротивеет. И тогда с самым чистейшим желаньем добра можнопроизвести зло» (VI, 21).Гоголь прекрасно понимал, что произведение может приносить вред и послесмерти его создателя, продолжать губить души читателей.

Не случайно в статье «В93чем же наконец существо русской поэзии и в чем ее особенность» он вспоминаетбасню И.А. Крылова «Сочинитель и Разбойник». Опасение нанести кому-либо вредсвоими сочинениями угадывается в словах Гоголя из его «Завещания»: «Стонет весьумирающий состав мой, чуя исполинские возрастанья и плоды, которых семена мысеяли в жизни, не прозревая и не слыша, какие страшилища от них подымутся...» (IV,11).

Эту тему он поднял в «Выбранных местах из переписки с друзьями», гдепоставил вопрос о назначении художника-христианина и о той плате, которую тототдает за вверенный ему дар Божий – слово.Апокалипсическое отношение к слову нашло свое отражение в «Ревизоре».Особое значение имеют роли Добчинского и Бобчинского: «Тщеславие делает изэтихгероев<...>лже-«ревизора», –предсказанныхкоторыеявятся,вЕвангелии"чтобылжепророковпрельстить,еслигрядущеговозможно,иизбранных"» [Виноградов 2000: 287–288].

Именно они убедили всех, что Хлестакови есть ожидаемый ревизор – не потому, что были в этом уверены, а чтобы оказаться вцентре внимания. Этот сюжетный поворот соотносится с гоголевской пометой «Неверить тому, кто назначит день пришествия <иб>о явится прежде беззаконникобольщающий» (IX, 157) напротив наставления апостола Павла: «Не спешитьколебаться умом и смущаться ни от духа, ни от слова, ни от послания, как бы намипосланного, будто уже наступает день Христов» (2 Фес. 2: 2).Гоголь был не доволен первой постановкой своей пьесы. Комедия имелабольшой успех, но главная задача не была исполнена – зал смеялся над героями, незаметив глубокий морально-дидактический смысл, не увидев себя в героях.

Тогда какцелью произведения было заставить зрителей заглянуть в самих себя и увидеть, чтовсе пороки, изображенные на сцене, есть в каждом человеке, и что каждого за этипороки неминуемо ждет возмездие, о чем предупреждает Священное Писание:– «Итак бодрствуйте, потому что не знаете, в который час Господь вашприидет» (Мф. 24: 42);94– «Ибо, когда будут говорить: «мир и безопасность», тогда внезапно постигнетих пагуба, подобно как мука родами постигает имеющую во чреве, и не избегнут» (1Фес.

5: 3). Гоголь оставил карандашную помету напротив этих слов: «ДеньГосподень яко тать вдруг придет» (IX, 157).Эта помета помогает раскрыть смысл неожиданного приезда настоящегоревизора из Петербурга в комедии «Ревизор». Проясняется и главная идея комедии,которую автор разъяснил в «Развязке Ревизора»: «…страшен тот ревизор, которыйждет нас у дверей гроба.

<...> Ревизор этот наша проснувшаяся совесть, котораязаставит нас вдруг и разом взглянуть во все глаза на самих себя» (IV, 493).В письме от 6 декабря 1849 года к А.О. Смирновой Гоголь писал: «Трудно,трудно жить нам, забывающим всякую минуту, что будет наши действия ревизоватьне сенатор, а Тот, Кого ничем не подкупишь и у Которого совершенно другой взглядна все» (XV, 285).

Ревизор – это и Высший Судия, Который будет судить нас в деньСтрашного суда. В таком контексте становится понятно, что по замыслу автора«немая сцена» – это символическая картина Страшного суда. «Каждый изперсонажей всей фигурой как бы показывает, что он уже ничего не может изменить всвоей судьбе, шевельнуть хотя бы пальцем, – он перед Судией» [Воропаев 2002: 17].Гоголь придавал «немой сцене» важное значение: по его замыслу, «в этотмомент в зале должна наступить тишина всеобщего размышления» [Воропаев 2002:17]. Смысл «немой сцены» Гоголь объяснил через десять лет после постановки«Ревизора», написав «Развязку Ревизора», а также добавив эпиграф «На зеркало нечапенять, коли рожа крива» и обращенную к залу реплику Городничего перед немойсценой – «Чему смеетесь? Над собой смейтесь!» (IV, 299).«Развязка Ревизора» не придала нового значения «немой сцене», лишьразъясняла ее смысл.

Это подтверждается записью в «Петербургских записках 1836года», созвучной смыслу «немой сцены»: «Спокоен и грозен Великий пост. Кажется,слышен голос: "Стой, христианин; оглянись на жизнь свою"» (VII, 521).95Иная картина Божьего суда изображена в «Страшной мести». Понять еепомогают Священное Писание и помета Гоголя «О Суде» (IX, 150), которую оноставил на полях своей Библии напротив слов апостола Павла: «Итак, неизвинителенты, всякий человек, судящий другого, ибо тем же судом, каким судишь другого,осуждаешь себя, потому что, судя другого, делаешь то же.

А мы знаем, что поистинеесть суд Божий на делающих такие дела» (Рим. 2: 1–2). Эти евангельские словаобъясняют парадоксальную на первый взгляд вещь: почему наказан оказывается нетолько убийца – Петр, но и жертва – Иван. Божий суд не жесток – он справедлив:Иван судится тем же судом, каким судил своего брата.Потомки Петра – Катерина и ее отец-колдун – знают про грядущий Страшныйсуд и ответственность за свои дела. Слова колдуна – «душа богоотступного отцатвоего будет гореть в огне вечном, и никогда не угаснет тот огонь: все сильнее исильнее будет он разгораться: ни капли росы никто не уронит, ни ветер непахнет...» – (I, 226) созвучны евангельскому тексту: «Идите от Меня, проклятые, вогонь вечный, уготованный диаволу и ангелам его» (Мф.

25: 41), «и, возопив, сказал:отче Аврааме! умилосердись надо мною и пошли Лазаря, чтобы омочил конец перстасвоего в воде и прохладил язык мой, ибо я мучаюсь в пламени сем» (Лк. 16: 24).Вселенский размах получила идея Страшного суда в апокалиптическом финалеповести «Вий»: в смертной схватке сошлись два противоположных мира: мир тьмы,зла и мир света, жизни. О последних временах напоминает внешний вид церкви, вкоторой Хома Брут должен был читать Псалтирь над убитой им панночкой: «Церковьдеревянная, почерневшая, убранная зеленым мохом, с тремя конусообразнымикуполами, уныло стояла почти на краю села.

Заметно было, что в ней давно уже неотправляли никакого служения» (II, 433–434). Апокалипсический смысл повестиотмечает М.М. Дунаев: «В этом мире, кажется, уже нет никакой опоры для веры: сцерковью сопряжен дух уныния, в ней давно уже не совершается служба, а в финалеона настолько оскверняется всякой нечистью, что "никто не найдёт теперь к ней96дороги"» [Дунаев 2001: 411].Интересная параллель обнаруживается при сравнении финала повести сзаключительной сценой комедии «Ревизор», над которой Гоголь работал в том жегоду: нечисть, застрявшая в окнах и дверях церкви, как позже и герои в «немойсцене», напоминают нам о Судном дне, когда уже будет невозможно что-либоизменить.

Хома гибнет перед третьим – последним – криком петуха, символомначала дня.Картина Страшного суда встречается у Гоголя в различных интерпретациях,например, окаменение природы в повести «Жизнь»: «Великое Средиземное море нешелохнет, как будто бы царства предстали все на Страшный суд перед кончиноюмира» (VI, 261). Иная картина предстает перед нами в повести «Ночь передРождеством»: кузнец Вакула изобразил «святого Петра в день Страшного суда, сключами в руках, изгонявшего из ада злого духа; испуганный черт метался во всестороны, предчувствуя свою погибель, а заключенные прежде грешники били игоняли его кнутами, поленами и всем чем ни попало» (I, 169). О Судном дневспоминает Поприщин («Записки сумасшедшего»): «Чтобы он выдал когда-нибудьвперед за месяц деньги – Господи, Боже мой, да скорее Страшный cуд придет» (VI,158).Прямые и косвенные упоминания о Страшном суде можно встретить в«Мертвых душах».

Как и в «Ревизоре», Гоголь надеялся, что читатели задумаются особственной душе: «Вы посмеетесь даже от души над Чичиковым, может быть, дажепохвалите автора <...> И вы прибавите: «А ведь должно согласиться, престранные ипресмешные бывают люди в некоторых провинциях, да и подлецы притом немалые!»А кто из вас, полный христианского смирения... углубит вовнутрь собственной душисей тяжкий запрос: «А нет ли и во мне какой-нибудь части Чичикова?» Да, как бы нетак!» (V, 237).Идею поэмы – воскрешение «мертвой» души – должен был воплотить в97первую очередь главный герой. «И, может быть, в сем же самом Чичикове <...>заключено то, что потом повергнет в прах и на колени человека пред мудростьюнебес», – предсказывает судьбу своего героя писатель (V, 518–519). Возможностьвозрождения остается и у Плюшкина.